Михаил Князев - Рукопись, найденная на чердаке. Рассказы. Ключ Тортилы Страница 5

Он подсмеивался над ней и не упускал случая спровоцировать ее на очередной отпор, отпуская шуточки по этому поводу. Она отвечала ему в тон, мол, вам столичным донжуанам только и надо, чтобы поразвлечься с беззащитными провинциальными дамочками – «поматросите и бросите». И они вместе смеялись…

Вот и в этом телефонном разговоре Антон нарочито печальным голосом пожаловался на свою несчастную судьбу, которая не позволила ему увидеть ее в этот раз.

– Твой самый верный поклонник притащился в кои-то веки черт-знает-откуда только для того, чтобы увидеть тебя, а ты, видишь ли, сбегаешь от него на юг! Это возмутительно!

– Ну, знаешь, мог бы заранее поинтересоваться и предупредить о своем приезде.

– Вот так всегда! Я же еще и виноват! Ну никакого сочувствия! – нарочно глубоко вздохнул он. После короткой паузы притворно серьезным тоном и одновременно с явной улыбкой в голосе: – Смилуйся, сударыня! До трех часов ночи много времени, можно было бы и увидеться. К тому же, ты знаешь, какое это опасное время? Спать ложиться нельзя – проспишь. А если ты меня пригласишь в гости – ручаюсь, я тебе уснуть не дам, и мы с пользой и удовольствием проведем время.

– Успокойся – не обломится! – тем же шутливым тоном ответила она и продолжила, уже смягчившись: – Мне, правда, очень жаль – я бы очень хотела тебя увидеть. Но ничего не выйдет – сейчас придет мама, будет до самого отъезда наставлять свою несмышленую дочь. В другой раз. Ладно? Не обижайся…

– Да брось ты – никаких проблем. Счастливо отдохнуть! Через год на том же месте, в тот же час.

…Он проснулся в четвертом часу ночи от вдруг образовавшегося ощущения пустоты внутри. Долго лежал в постели в темноте с открытыми глазами. Город снаружи тоже был каким-то покинутым и опустевшим…

Сослагательное наклонение

Как-то мне в голову пришла странная мысль: наш литературный мейнстрим основан в большинстве своем на описании тех или иных происходящих событий… Стоп, стоп, стоп, а как же иначе? Именно происходящие события и составляют видимую сторону жизни, которая во всем многообразии своих проявлений (не только действия, но и мысли, чувства героев и т.п.) и является предметом литературы. (Да простят меня литературоведы за столь краткое определение предмета.) Это так, но я, собственно, предлагаю взглянуть чуть шире.

Попробую объяснить, что, собственно, имеется в виду. Тем более что я свою мысль еще не закончил. Обращаю ваше внимание на слово «происходящих» – именно в нем сосредоточено то, о чем я хочу сказать. Конечно, описываемые в том или ином литературном произведении события могут быть выдуманы, или происходили давным-давно в прошлом, или могут произойти в будущем, или могли бы произойти. Объединяет их то, что в контексте произведения они являются частью реальной жизни, реальной в том смысле, что они воплощаются в той действительности, которая присутствует в данном произведении (в некоторых литературных жанрах она может быть даже очень нереальной).

А между тем эта самая наша «реальная жизнь» погружена в безбрежный океан нереализованных возможностей, неосуществленных желаний, невоплощенных замыслов, несделанных дел. В конечном итоге этот океан – бесконечное множество других вариантов жизни каждого из нас и всех вместе, вариантов, которые могли бы быть с той или иной долей вероятности, но не случились, не воплотились в реальность по каким-то причинам. А воплотился в действительность только один вариант, и вовсе не обязательно тот, который имел максимальную вероятность, ведь мы-то с вами из собственного опыта знаем, что в нашем мире могут происходить и маловероятные события.

Саму нашу жизнь можно представить как процесс реализации одних возможностей и постепенное отпадение, отмирание других. Вот родился маленький человечек. Здесь, в самом начале себя, он – одна сплошная, огромная возможность всего. Он постепенно растет, взрослеет, и вместе с этим от него отпадают целые пласты возможностей. Вот обнаруживается, что он никогда не станет великим музыкантом, вот оказалось, что он никогда не станет большим ученым, вот он обнаружил, что уже никогда не будет бухгалтером, сантехником, летчиком, переводчиком с суахили. Он взрослеет, стареет, и спектр вероятностей его будущего становится все уже и уже. Как дерево осенью роняет свою листву, так и с человека опадают, кружась в печальном танце, его возможности. Опадают… опадают… опадают до тех пор, пока вдруг не остается только одна-единственная возможность… И вот она воплотилась – и человек перестал быть… Но я, собственно, не о том. Я хотел сказать, что литература в основном сосредоточена на описании событий, которые вплетены в тоненькую нить, называемую нашей реальностью, которая сама замысловато вьется в бесконечной ткани вероятностного бытия, сотканного из неисчислимого множества других нитей. Лишь изредка можно встретить упоминания вскользь о том, что могло бы быть. Иногда с сожалением, иногда с плохо скрываемой издевкой один персонаж говорит о другом что-то вроде:

– А ведь он подавал такие надежды!..

– А ведь он мог быть отличным…

– А все могло бы быть совсем иначе…

Иначе… Иначе – это значит, что могло быть и лучше, и гораздо хуже. Но о том, что хуже, мне, например, думать совсем не хочется. А вот о том, что лучше…

Лучшие, но нереализованные вероятности нашей жизни, поверьте, достойны того, чтобы о них чаще задумываться. Часто они бывают просто прекрасны, гораздо ярче, гораздо счастливее, чем наше реальное бытие. Ну и что из того, что они не произошли?! От этого они не стали хуже. Как раз наоборот! Поверьте, если бы они произошли, то наша реальность так бы на них повлияла, что они утратили бы очень многое из того, что нас в них привлекало. Да и в том, что эти вероятности не воплотились в жизнь, часто не виноваты ни сами эти вероятности, ни их носитель. Просто в этой жизни очень многое зависит от сторонних факторов, и чаще приходится удивляться именно тому, что что-то из наших лучших (ну не лучших, так хотя бы неплохих) вероятностей все-таки реализуется.

Конец ознакомительного фрагмента.