Сергей Замятин - Другая планета Страница 5

На ковре из иголок и шишек было не очень удобно, но я лежал, не двигаясь, и повторял как заклинание эту формулу, не известную, наверное, ни одному математику мира.

– Ты труп, ботан. Сегодня вечером жди в гости, я тебя лично так распишу, что родная мать не узнает! – где-то надо мной снова раздался гнусавый голос.

Я замер, чуть дыша, но он прошёл мимо и меня не тронул. Только сумку пнул со всего маха, так что в ней что-то громко звякнуло и, похоже, разбилось. Видимо, не хотел связываться, когда вокруг столько свидетелей. И всё же своеобразную «чёрную метку» он мне вручил. А значит, вечером мне уже так легко не отделаться. Я поднялся, кое-как отряхнулся и осмотрел свою поклажу.

– Вот блин, – невольно вырвалось у меня.

Домашнее клубничное варенье из разбитой братом Кабана банки растеклось по вещам, не задев лишь

(к счастью!)

пару сменных трусов. Придётся срочно где-то всё перестирать, ведь завтра должна быть большая торжественная линейка. Ну не идти же мне на неё в одних трусах и галстуке!

Вытащив и распихав по карманам оставшуюся чистой одежду, потея и кряхтя, с сумкой наперевес, я потащился по тропинке вглубь лагеря, в поисках своего корпуса. Нашёл дорогу быстро. Такие же, запоздавшие, помогли. К тому же все корпуса были пронумерованы. Мой находился у самого края лагеря. Сразу за ним был высокий плетёный железный забор, конца и края которому в обе стороны не было видно. Само здание казалось довольно ветхим. Это чувствовалось во всём – от гнилой лестницы при входе, разъеденной короедами, до выцветшей со временем зелёной краски, которой были окрашены веранда и стены. Я поднялся по ступенькам, осторожно поставил «сладкую» сумку на пол и постучал в дверь с полустёртой надписью «Вожатые». Сначала мне никто не открывал, но после третьего стука дверь неожиданно отворилась, и я увидел… Вероничку. Я просто обалдел, честное слово. Выглядела она как-то по-другому, не как в школе. Её роскошные каштановые волосы, всегда забранные в пучок, были распущены. И платьице – в полоску, по-летнему лёгкое – совсем было не похоже на скучное и «похоронное», которое она носила во время уроков.

– Серёжа, здравствуй! А ты что здесь делаешь? – опередила она меня с вопросом.

– Здравствуйте, Вероника Дамировна, я по путёвке приехал. Отдыхать. А вы?

– Хорошо тебе, я за тебя рада. А я вот работать приехала, Серёжа. Воспитателем. Меня за четвёртым отрядом закрепили. Ты случайно не в четвёртом отряде?

– Да, я просто немного опоздал. А вы прямо до конца смены будете?

– Ещё как! Я вообще на всё лето сюда. Здесь так здорово!

– Ага, здорово.

Её улыбка была настолько заразительной, а в глазах читался такой неописуемый восторг, что я невольно тоже улыбнулся во весь рот. Такой счастливой я её никогда не видел. Но стоять и болтать с ней сейчас было некогда, хоть и очень хотелось. Нужно было занять какую-нибудь койку, осмотреться и срочно постирать одежду.

– Пойдём, я покажу тебе твою комнату! – будто прочитала мои мысли Вероничка и чуть ли не вприпрыжку пошла вдоль веранды, так что доски под её ногами жалобно запели.

Я поднял сумку и поспешил за ней, стараясь не отставать.

– Вот здесь ты будешь спать, – указала она на кровать у окна, когда мы вошли в комнату в самом конце коридора.

– А почему именно здесь?

– Ну, к сожалению, Серёжа, ты пришёл самый последний, и все ребята уже выбрали себе места. Видишь, на кроватях уже лежат чьи-то вещи, значит, они заняты. Кстати (она взглянула на часы), сейчас все новоприбывшие с моей напарницей Зиной пошли на экскурсию по лагерю, они должны прийти где-то через час. Как вернутся, можешь попробовать с кем-нибудь поменяться койками.

– Ладно, у окна так у окна, – согласился я.

– Хорошо, давай располагайся, а я продолжу готовиться к завтрашней линейке. Если что, стучи. Кстати, можешь потом погулять немного, только далеко не уходи. Через два часа уже пойдём обедать.

Она легонько взъерошила мои волосы, так что у меня мурашки побежали по всему телу, и ушла. Я внимательно осмотрелся. Тумбочек было восемь. Кроватей столько же. Повсюду валялись чьи-то вещи, хозяева которых, по-видимому, покинули комнату в спешке. Телевизора здесь не было. Наверное, оно и к лучшему. Всё равно ничего интересного по нему не показывали. Ну, может, только тётю Валю да «В мире животных». Я вытащил из карманов чистые трусы и запихнул их под матрац. Открыл сумку, достал несколько пирожков с яйцом и луком, щедро политых сверху клубничным вареньем, с аппетитом их съел, а остальные продукты убрал в тумбочку. В ней было темно и прохладно, так что до вечера не должно было всё испортиться, несмотря на ощутимо поднявшуюся жару в это раннее время суток. Теперь сумка заметно стала легче, а значит, пора было найти место для большой стирки. Лагерь я ещё не успел толком изучить, а потому решил спросить совета у Веронички.

Когда я вышел на веранду, то увидел, как какой-то мужик в чёрной жилетке и джинсах

(в такую-то жару!)

вышел из комнаты Вероники Дамировны и пошёл по тропинке к грязно-серому зданию с надписью «Клуб», которое находилось неподалёку. У него были пепельного цвета волосы ниже плеч, за что я сразу мысленно окрестил его Седоватым.

Неслышно подкравшись к двери вожатых, я прислушался. Вроде бы никто не плакал. Это хорошо. Я постучал. На этот раз она открыла быстро.

– А! Это ты. Что-то случилось?

– Нет, просто у меня разбилась банка с вареньем и надо постирать вещи. А я не знаю где.

– Ох, Серёжа, дай-ка подумать… Вообще в бане, конечно, можно, только она пока не работает. Может, на колонке у медпункта? Знаешь, как туда пройти?

– Не-а, не знаю.

– Видишь вон ту тропинку, за беседкой? Иди по ней прямо, не сворачивая, до столовой. Потом поверни налево, там будет летняя сцена для выступлений, а чуть подальше – баня. Так вот, тебе нужно у бани направо повернуть, и вскоре увидишь медпункт. Там крест красный нарисован. А колонка прямо за ним. Запомнил?

– Вроде да. Спасибо!

– Не за что, Серёжа. Не забудь, что полвторого обед.

– Хорошо, Вероника Дамировна, успею!

Захватив хозяйственное мыло, я отправился искать колонку. Нашёл-то её легко, вот только вода оттуда текла настолько ледяная, что чуть не отморозил себе пальцы рук. В общем, вещи все перестирал,

(про сумку тоже, кстати, не забыл)

но теперь нужно было всё это где-то развесить. И тут я вспомнил, что проходя мимо бани, видел верёвку, натянутую между двух сосен. Мои детские часы с корабликом показывали 12:34. А значит, у меня ещё было время немного посушить одежду, тем более что солнце с раннего утра нещадно палило и день обещал быть очень жарким. Я развесил бельё, нацепил сумку на сучок и сел рядом на пень, который по счастливой случайности находился в тени. И тут вновь заметил того странного типа в джинсах. Он вышел из медпункта и пошёл в мою сторону. По его слегка покачивающейся походке, я догадался, какое лекарство он принял с самого утра. Поравнявшись со мной, он резко остановился. А затем спросил сиплым и сильно прокуренным голосом:

– Что, малец, не успел от мамкиной сиськи оторваться, и сразу обосрался?

Я промолчал.

– Чо не разговорчивый такой? Говорю, обосрался, что ли?

– Вы зачем к Веронике Дамировне ходите? – получил он в ответ.

– Чего?

– Я говорю, вы зачем к Веронике Дамировне ходите? У неё муж есть! – соврал я.

– А-а-а, ты про новенькую… Ничего, фигуристая такая. Чо, тоже на неё запал, да?

Я опустил глаза и покраснел.

– У-у-у-ха-ха! Точняк, запал. Ну, даёшь, малец! Ты хоть знаешь, дурачелло, что с бабами-то делать нужно?

– Ну, любить их, наверное.

Он рассмеялся.

– Дурачелло, их не любить нужно, а мять. Да чо я тебе объясняю… Подрастёшь – сам поймёшь. Кстати, вишни хочешь?

– Нет, спасибо.

– Да ты попробуй, она не простая, а пьяная, – произнёс он и протянул мне на ладони несколько ягод.

– Ладно, – сказал я, взял одну ягоду в рот и тут же выплюнул.

Вишня с виду была красивая, но вкус у неё был довольно непонятный, какой-то кисло-сладкий, с горчинкой.

– Тьфу, какая гадость, – подытожил я.

– Согласен, своеобразная ягода. Но однажды попробовав её, больше никакую другую уже не захочешь. Поверь мне, я знаю, что говорю.

– А за что её любят-то?

– Наверное, за непредсказуемый эффект, когда съедают много. В этом смысле пьяная вишня похожа на женщину. Только тебе всё равно этого пока не уразуметь. Говорю же, подрастёшь – сам поймёшь. А сейчас бывай, некогда мне тут с тобой лясы точить!

С этими словами он продолжил свой тернистый путь в сторону клуба. Я же остался наедине со своими мыслями и всё думал, почему бабам, ну, в смысле, женщинам, это так нужно, чтобы их мяли. Ведь это же, наверное, больно. Так и не найдя на это ответа, я решил, что при первой же возможности спрошу об этом у Женьки. Она же всё-таки женщина, хоть и маленькая.