Сергей Замятин - Другая планета Страница 6

С этими словами он продолжил свой тернистый путь в сторону клуба. Я же остался наедине со своими мыслями и всё думал, почему бабам, ну, в смысле, женщинам, это так нужно, чтобы их мяли. Ведь это же, наверное, больно. Так и не найдя на это ответа, я решил, что при первой же возможности спрошу об этом у Женьки. Она же всё-таки женщина, хоть и маленькая.

Толком высушить до конца бельё я, к сожалению, не успел. Нужно было вернуться в корпус до обеда. Собрав в охапку полусырые вещи, я почесал на всех парах. К этому времени все ребята уже вернулись с экскурсии по лагерю, и их муравьиная суета была видна и слышна издали. Добравшись до пункта своего назначения и ступив на крыльцо, я еле успел отскочить в сторону. Гурьба пацанов и девчонок высыпала на улицу для построения. За ними спокойно шла Вероничка и твёрдым уверенным голосом раздавала команды налево и направо.

– Ребята, постройтесь в шеренгу по два. Ваня, будешь первым в строю, давай дуй в начало. Машенька, а ты почему без сандалий? Потеряла? Ничего, сейчас найдём! Так, кто там за сосной спрятался? Я всё вижу! А, Серёжа, вижу, ты колонку нашёл, давай быстрей вставай в строй, а то мы на обед опоздаем.

– Сейчас, Вероника Дамировна, я мигом!

В это же время на улицу высыпала вторая часть отряда, во главе которого была «Красная Пилотка» Зина. Было видно, что с детьми она не ладила, потому что её никто не слушался. Среди всего этого ералаша я мельком увидел Женьку. Она стояла у беседки и помогала какой-то девочке заплетать косички. Делала она это с таким серьёзным и умным видом, поджав губы, будто не волосы перебирала, а двигатель. И тут я поймал себя на мысли, что мне почему-то нравится смотреть в её сторону. Но особого значения тогда этому не придал. В общем, я быстро сбегал в комнату, повесил одежду на спинку кровати, сумку бросил в угол и побежал догонять колонну, которая, распевая «Солнечный круг», шагала в ногу по тропинке к столовой. Пристроился в конец шеренги к замыкающему, которого звали Толик. И с тех пор зарёкся опаздывать на построение. Всю дорогу он шёпотом мне на ухо рассказывал пошлые анекдоты про поручика Ржевского, успевая при этом иногда выкрикивать слова песни. Причём иногда путал, куда кричать песню, а куда загонять анекдоты.

На обед давали харчо, гречку с котлетой и компот. Я сел рядом с пацанами из третьего отряда, поскольку с Толиком садиться мне рядом не хотелось, а остальные места были уже заняты. Вероника Дамировна ходила между столами и желала всем приятного аппетита. Наш отряд ел спокойно, чего не скажешь о третьем. Они галдели как сороки и кидались яблоками из компота. В итоге их обещали лишить ужина. Из-за них чуть и меня не лишили. Больше я с ними ни за какие коврижки не сяду!

После обеда полагался «тихий час», а потом свободное время. Мы расправили кровати и легли, однако отдыхать вовсе не собирались. В сончас вообще никто и никогда не спал, все лишь притворялись. Но Вероничка нас постоянно контролировала, и поэтому мы с пацанами разговаривали шёпотом. Напротив меня, у окна, лежал Генка по прозвищу Шах, белобрысый такой парень, в заклеенных клейкой лентой очках на месте переносицы. По его словам, он был чемпионом города среди юниоров по шахматам. Справа лежали два кудрявых и круглолицых брата-близнеца – Жора и Сеня. Не знаю, как их только мама различает. Они были самыми непоседливыми из всех, так и норовили куда-нибудь залезть и нашкодить. Именно они в первую очередь проверили все шпингалеты в комнате. Окна оказались закрытыми накрепко. Дверь же была не заперта, только Вероника Дамировна сидела на стуле на веранде и читала какую-то книгу, так что через неё незамеченным не пройдёшь. У самой двери лежал Васька, которого все называли Бомж, на что он почему-то не был в обиде. Он был самый смуглый из всех. Но вовсе не потому, что у его предков были африканские корни. Просто большую часть своей жизни, по его словам, он провёл на улице. Родители у него постоянно пили, и он был предоставлен самому себе. В лагерь Васька попал случайно. Директриса школы, в которой он учился, пожалела его, с кем-то там договорилась, и его взяли на всё лето. Везёт же некоторым! Ещё в комнате были Эдик,

(кликуху которого называть не буду)

Димка Фофан и Сашка Рыба. Последнему такое прозвище досталось вовсе не потому, что он умел лучше всех плавать или любил кушать рыбу. Просто у него глаза были далеко посажены, и он постоянно молчал, а когда хотел что-то сказать, широко открывал рот и некоторое время беззвучно им двигал. Мне досталось самое козырное прозвище – Ленин. Видимо, потому что я хорошо учился и немного картавил. А может, и по какой другой причине, сейчас уже и не вспомнишь.

Весь «тихий час» мы болтали о всякой всячине. Договаривались, когда пойдём мазать зубной пастой ребят из соседнего корпуса. Спрашивали друг у друга, куда раньше ездили отдыхать и где работают родители. А ещё травили анекдоты, пукали и ржали, спрятав головы под подушки, чтобы Вероничке не было слышно. Мне было тяжело с пацанами поддерживать разговор. Пасты у меня не было,

(мама положила мне зубной порошок)

нигде я раньше не отдыхал, родители у меня были простыми рабочими на заводе,

(тут тоже особо не похвастаешь)

да и анекдотов я никаких не знал. А потому немного завидовал другим ребятам. Да и вообще болтать мне почему-то не очень хотелось. Я всё лежал и думал о Вероничке и Женьке. Одновременно. И никак не мог понять, почему они обе мне видятся. Нет, я, конечно, мог решить такой глобальный вопрос, как, например, кто круче – Супермен или Илья Муромец. Но выбрать между Вероничкой и Женькой оказалось сложнее, чем я ожидал. Эта задача даже для меня – отличника по математике – казалась нерешаемой.

После сончаса мы с пацанами пошли на футбольное поле. Там были качели, на которых можно было крутить «солнышко». Бомж показал всем высший класс качельного пилотажа, остальные на такой подвиг не решились. Потом Жора и Сеня сказали, что знают, как пробраться за высокий железный забор, огораживающий всю территорию пионерлагеря. Мол, они видели, что он упирается в озеро, которое располагается совсем рядом.

(и когда они всё это успели?)

Правда, со временем озеро это чуть обмелело и забор можно обойти, пробравшись через гущу камыша. У них даже созрел план, как нам сбежать и отправиться на колхозное кукурузное поле, до которого, по их словам, рукой подать. Всего-то нужно было после обеда незаметно от Веронички и Красной Пилотки выскользнуть на улицу, спрятаться в кустах напротив столовой, а потом, когда все уйдут на сончас, потихоньку добраться до камышей и незаметно выйти за пределы лагеря. Потом пройти немного через лес, перебраться через железную дорогу и прямиком выйти к месту назначения.

– Ну, кто с нами? – в голос выкрикнули близнецы.

Большинство согласилось, что план просто отпад, и проголосовали «за». Сомневались только Эдик и Генка. Я тоже поднял руку. Подумал, что нарву кукурузы для Вероники Дамировны и подарю ей. Вот она обрадуется! В общем, большинством голосов решили, что при первом же удобном случае воплотим этот гениальный замысел в жизнь.

Набегавшись вдоволь и накачавшись до тошноты на качелях, мы вернулись в корпус. Нужно было:

А) обязательно записаться в библиотеку или кружок,

Б) обязательно приготовить одежду к завтрашней торжественной линейке,

В) обязательно пополдничать и поужинать,

Г) и ещё успеть погулять, пока не стемнело.

Пацаны с лёгкостью пропустили первые два пункта, немного задержались на третьем, а потом сразу перешли к четвёртому. Конечно, потом их за это наказали – объявили им «конфетную голодовку». Я же попросил у Вероники Дамировны утюг, сам погладил рубашку, шорты и галстук. Потом сходил в клуб, записался в библиотеку. Взял Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» и прочитал несколько страниц. Нет, книга была интересная, даже кое-где с картинками, но читать я не мог. Меня одолевало какое-то нехорошее предчувствие. Что-то, о чём я с лёгкостью забыл, но с таким трудом пытался вытащить из памяти. Лишь перед самым сном я вспомнил, что брат Кабана обещал меня навестить. Как избежать с ним встречи, я не знал, но сегодняшний план близнецов натолкнул меня на мысль, что побег из корпуса – не самый плохой вариант. По крайней мере, когда все уснут, пробраться сюда ничего не стоит. А вдруг он запихнёт мне в рот свои вонючие носки, и я умру от вони? Или зубной пастой намажет веки, и я после этого ослепну? Всё это могло бы случиться, ведь в школе я слышал, как старшаки рассказывали подобные страшилки про лагерь. А они врать не будут – комсомольцы всё-таки.

Ночью, когда все уснули, я потихоньку открыл дверь и выглянул в коридор. Никого не было. Вероничка наверняка ушла спать. Нужно было поторапливаться. Брат Кабана мог прийти в любую минуту. Я осторожно оделся и на цыпочках вышел на веранду, тихонько прикрыв за собой дверь. Стараясь не скрипеть, пробрался к лестнице, где в ящичках хранилась обувь всех ребят в корпусе. Только надел свои сандалеты и хотел рвануть к беседке, за которой можно было спрятаться, как неожиданно дверь рядом с комнатой вожатых со скрипом начала открываться. Я замер и чуть не вскрикнул от страха. Из темноты показалась рыжая косичка, а вслед за ней на веранду вышла её хозяйка – Женька. Увидев меня, она тоже чуть не вскрикнула, но я вовремя успел заткнуть ей рот ладонью.