Александр Лисов - Петролеум фэнтези Страница 5

Каждый взрослый житель Лениногорска работал или непосредственно на нефтяных предприятиях, или в той или иной форме был связан с нефтепроизводством. Город рос на глазах, постепенно стали вырисовываться жилые кварталы, создавалась городская инфраструктура, прокладывались дороги. Одновременно развивался и весь Лениногорский район в целом. В городе было очень много детей, и их досуг был тщательно спланирован. Школы давали качественное образование, огромное внимание уделялось развитию спорта. Поэтому наша жизнь в тот период была счастливой и безоблачной. Весь город работал на достижение высочайшей цели – добыть на Ромашкинском месторождении сто миллионов тонн нефти в год. И эта цель была достигнута. Мы, дети, в тот момент не понимали, что такое нефть, и даже по большому счёту и не задумывались, зачем она нужна. Мы жили на земле, а под нами на глубине порядка двух километров находилось огромное море нефти. Лениногорск находится практически в центре над гигантским Ромашкинским месторождением диаметром более семидесяти километров. И только когда бурение эксплуатационных нефтяных скважин подошло вплотную к черте города и по его окраинам заполыхали факелы, на которых добычники нефти сжигали попутные газовые фракции, и город по ночам стал озаряться дополнительной подсветкой, мы стали наконец-то понимать, что мы живём в нефтяном городе.

Я как-то спросил отца, почему горят факелы, а вокруг них образуется кольцеобразная выжженная зона. Отец мне объяснил, что в настоящее время люди ещё не научились полностью использовать попутный нефтяной газ, что наиболее лёгкая часть газа, называемая метан, отбирается и подаётся по газопроводам в жилые дома для бытовых нужд, а более тяжёлая часть вынужденно сжигается на факелах, так как её просто выпустить в атмосферу нельзя, город моментально задохнётся. Он также сказал, что наступит время, и люди обязательно научатся использовать весь полезный объём газа, так как это основное химическое сырьё, но для этого нужно строить крупное химическое предприятие.

Как и все дети, я увлекался рыбалкой. В окрестностях города было несколько мелких речек, и мы с соседскими мальчишками на велосипедах летом ездили туда половить рыбу и покупаться. Но неожиданно по городу разнеслась молва, что нефтяники перегородили плотиной реку Зай, и около посёлка Карабаш возникло крупное искусственное водохранилище. В то время мы даже и подумать не могли, что это была составная часть крупного нефтяного проекта по освоению нашего нефтяного региона. Нефтяники создавали для себя крупные запасы воды, готовясь к приближающемуся этапу её закачки в нефтяные пласты для поддержания внутрипластового давления.

В непосредственной близости от города в нескольких точках началось строительство огромных металлических резервуаров, которые располагались стройными рядами, серебрились в лучах солнца и выглядели очень внушительно. Это были так называемые резервуарные парки, в которых накапливалась добытая из земных недр нефть. Как-то мы с отцом ехали из Лениногорска в Альметьевск, и вот в районе деревни Абдрахманово он предложил посмотреть в левую сторону от дороги. «Видишь, вот слева, вдоль склона горы, стоят резервуары, из этой точки берёт начало нефтепровод “Дружба”, и по нему нефть поставляется в социалистические страны», – объяснил он мне.

Из года в год некогда прекрасный холмистый, с бесконечными перелесками и пшеничными полями природный ландшафт стал приобретать всё больше и больше индустриальный оттенок. Ранее применявшаяся фонтанная добыча нефти, когда нефть самостоятельно поднималась по скважинам на поверхность земли, стала постепенно меняться на механизированную, и повсеместно над скважинами начали возводиться станки-качалки, и к ним тянулись бесконечные линии электропередач с сопутствующими подстанциями. В тех местах, где бурение, казалось бы, уже давно было законченным, появились вновь буровые вышки, так как началось уплотнение сетки добывающих скважин, а также стали буриться ряды скважин для нагнетания воды в пласт для поддержания пластового давления.

Все эти производственные изменения, вызванные усложнениями условий добычи нефти, происходили на наших глазах. Контора разведочного бурения, которой руководил мой отец, вышла с фронтом поисковых работы за пределы Ромашкинского месторождения, на сопряжённые с ним территории, практически по всей южной части Татарии. География работ неуклонно расширялась, нефтяники постоянно наращивали нефтяные запасы на будущее. Постепенно часть геологоразведочных скважин начала буриться в соседних Куйбышевской и Оренбургской областях. В итоге закончилось всё тем, что всю контору отца решением Миннефтепрома СССР перебросили в город Оренбург, где было открыто крупнейшее Оренбургское газоконденсатное месторождение. Задачей отца и его коллег стало проведение разведки и оконтуривания этого месторождения с последующим переходом на бурение эксплуатационных газовых скважин. Фактически с началом оренбургского этапа жизни нашей семьи я отца практически не видел. На этом мои домашние нефтяные университеты закончились, о чём я сегодня крайне сожалею. Но даже то, что привил мне мой отец в ранней молодости, мне было достаточно, чтобы в жизни пойти по его стопам.

Институт

При определении моего будущего места учёбы вопрос выбора передо мной даже не стоял. Однозначно, я должен был поступать в Московский институт нефти и газа имени И. М. Губкина. Но мой отец настоял на том, чтобы я пошёл учиться не на буровика, а на промыслового геофизика. Он мне прямо сказал, что в нашей семье достаточно уже его одного, помесившего грязь, по распутицам добираясь на буровые, а геофизики из всех нефтяников на сегодня самые передовые и инженерно подготовленные, а также работают в более комфортных условиях, а в будущем, если появится такое желание, всегда можно переквалифицироваться на бурение скважин. Так мы и решили на семейном совете.

Будучи студентом, трудно оценить качество образования, которое тебе дают и которое в итоге ты получаешь. Что главное для студента? Пройти без излишних приключений очередную сессию, сдать необходимые зачёты и экзамены и побыстрее уехать на каникулы и навестить своих родителей и друзей. Студенты бывают разные. В каждой группе присутствуют свои лидеры, завоёвывающие свой авторитет среди однокурсников по своим внутренним законам. Одни выдают фантастические результаты, сдавая все экзамены на «отлично», другие ударяются в общественную деятельность, а третьи с гитарой и песнями, балагурством и гулянками, дают фору всем остальным во время производственных практик. Как правило, у нас недолюбливали первых, это была наиболее замкнутая категория студентов. Я относился именно к этой категории. По этой причине внутри учебной группы у меня отношения не сложились, хотя я со всеми старался поддерживать ровные отношения.

Все пять лет обучения в институте я жил в новом современном общежитии, построенном на перекрёстке улиц академиков Волгина и Бутлерова. Общежитие было чисто мужским. Ребята со всех факультетов жили в одном месте, и можно было в свободное от учёбы время заводить знакомства с представителями разных специальностей. К тому же там жило много земляков из Лениногорска. Именно там я сблизился с Юрой, Николаем, Аликом и Борисом. Мы все пятеро учились на разных факультетах. Я даже затрудняюсь сказать, что нас всех тогда сблизило, может быть, простая случайность или некий таинственный, неведомый нам человеческий магнетизм. Должен оговориться, что Юра и Николай были моими земляками, наши родители хорошо знали друг друга и были коллегами по работе. А Алик и Борис приехали учиться совершенно не из нефтяных городов. Наша дружная компания просуществовала пять лет, а потом судьба разбросала нас по разным городам страны. Вновь встретились мы уже позже, только через тридцать семь лет после окончания института, к тому времени у каждого из нас накопился свой личный опыт работы в нефтяной отрасли.

Вернусь к учёбе в институте. Из всего набора учебных дисциплин, которые пришлось познавать, мне по душе были только те, что имели прямое отношение к моей специализации. Курсы бурения и добычи нефти нам прочитали буквально мельком, могу сказать, что, на мой взгляд, даже поверхностно. Может быть, нам достались преподаватели-формалисты, или эти предметы считались для нашей специальности – промысловой геофизики – непрофильными, и в итоге курс лекций был неимоверно сжат. Но это принесло только вред. У многих моих однокурсников представление об основах бурения и добычи нефти просто не сложилось. Сегодня я считаю, что это произошло из-за неправильного составления учебного процесса, его перегруженности совершенно ненужными или второстепенными дисциплинами. Понято, и я с этим согласен, институт должен был нам только приоткрыть наши глаза на многообразие специализаций, связанных с нефтяным производством, суть которых мы в будущем должны познавать самостоятельно, по мере необходимости. Но я никогда не соглашусь с тем, чтобы выпускник нефтяного института после его окончания имел слабое представление об основных дисциплинах.