Альберт Громов - Смена климата. Утопически-депрессивный гнобизм Страница 5

– Тише, тише товарищи колхозники и механизаторы! А совсем забыл про главное. Сегодня утром ко мне пришло распоряжение из центрального комитета партии о всеобщей мобилизации разнокалиберных трудящихся со всей страны в нашу горячо любимую Погорелку. Оказывается, в мире еще много голодающих от голода, обескровленных кровом, воюющих на войне и погибающих во имя мира на земле. И наконец, нам удостоилась честь, во что бы то ни стало, совершить отчаянный трудовой подвиг, прийти на помощь всему миру, чтобы покончить с этой несправедливостью. В данном распоряжении говорится о начале великой стройки, которая состоится в этих местах уже совсем-совсем скоро. Я поздравляю вас односельчане! Теперь и мы станем частью цивилизации, а может быть и ее центром. Теперь и в наших краях появится газопровод, теплоцентраль и водопровод. Односельчане, скоро в каждом доме появятся газовые плиты, ванные и туалеты. Так давайте же поможем совершить климатическую революцию на благо всего народа и самих себя! Ура, товарищи! Ура!

– Ура-а-а! Ура! – Загудел народ и запел Интернационал под дирижерское размахивание руками товарища Краснова.

Пользуясь отсутствием внимания, Типун сгорбился, чтобы не мешать петь и скрылся за дверями клуба. На улице уже стемнело. Выйдя на свежий воздух, он увидел спину удаляющегося Патлатого в сторону дома. Патлатый улепетывал быстрыми шагами, резко размахивая руками при ходьбе. Даже в мраке было видно, как пыль кусками отлетала от его подошв и клубилась за спиной. «С такими, как Патлатый, не то, что власть, даже климат не изменишь.» – Подумал Типун и тоже поплелся домой.

4. Понаехало тут

Не прошло и недели, как на председателя колхоза и председателя партячейки обрушился целый ворох телеграмм, распоряжений, разных приказов. Писали много и все, кому не лень. В основном речь шла о скором прибытии проектно-изыскательной делегации, потом трудовой силы для установки металлоконструкции прямо в поселке. Дополнительно предполагалась прокладка автомагистрали через поселок, в зону которой попадали несколько частных дворов. Для участия в оказании посильной помощи в письмах предлагалось органам местного самоуправления «педалировать» ситуацию: обязать, использовать, подготовить, предоставить, не препятствовать. Ввиду непредвиденных расходов и ускорения властям выделялись подконтрольные денежные средства для расселения народа из своих жилищ. Тех отказников, которые не соглашались на возможные условия, приказывалось осудить по любому поводу, а потом насильно выселить в специально предназначенные восточные районы, где по легенде предоставлялось и жилье, и образование, а главное увлекательнейшая работа, не требующая специальностей. Ничего общего со слухами о смене климата в писаниях не значилось, а как относиться к такому событию – радоваться, или грустить, инструкции не прислали. Ясно было одно, что надвигается великая мощь страны, сметающая, ради государственных интересов, все на своем пути, не обращающая внимание на народные традиции, привязанности к родной земле и прочую чепуху. Сопротивляться нет смысла, только подчиняться. Партия сказала «Надо», народ ответил – «Есть»!

Вечерняя картина. Августовское лето. На небе перистые облака подсвечивались розовым светом. Роса туманом садилась в низменностях на полях. Стрекотали кузнечики и ныли хором комары. Где-то за домами на завалинке дружно пели две женщины о страдальческой женской доле и мутных омутах. Так пели, так пели, красиво вытягивая гласные звуки, что даже собаки не смели нарушать песни, лишь буркали и сразу замолкали. В одном из домов у открытого окна сидели за столом двое мужчин, которые пили горькую и мирно беседовали. На столе горела керосиновая лампа, освещая небритое пожилое лицо председателя Попова Ивана Михайловича и онемевшее от алкоголя молодое лицо Краснова Никиты. Они наливали друг другу прозрачную самогонку в деревянные кружки, одновременно стукали ими о стол, а потом махом выпивали, закусывая после этого кусочками ржаного душистого хлеба.

– Умница Хромуша. Гонит из отборного хлеба и лучше ее пойла, во всей округе никто не делает. У меня на утро, от ее пойла, голова никогда не трещит. – Заметил Иван Михайлович.

– Эта та женщина из предпоследнего дома? Хромушей значит зовут. А че Хромуша? – Спросил Никита.

– Это, значит, старая история. Можно и рассказать, не секрет. Как оно мне известно, случилось действие тогда, когда она была малолеткой. Ну, лет этак двадцать назад. Ходила она тогда по ночам, во сне разговаривала.

– Типа лунатик, что ли?

– Ну да, по-современному, типа, лунатиком была. Говорили родственники, что не из чистых поползновений зачали ее, мать блудила, а потом скрыть хотела грех, да ничего не вышло, все равно родила. Родила, а дочка то получилась особенная, не как все. Шипко умная, память хорошая, все по науке делает. Сам посмотри на самогонку, росиновая слезинка и та мутнее.

– Ну, а хромая то почему? – Перебил его опять Никита.

– А упала она, когда по ночам ходила. В соседский дом во сне зайдет и стоит подолгу, а потом также выходит вон. Все знали и не гоняли ее, боялись спугнуть. Народ видел, что по забору ходила. А однажды на коньке крыши стояла и что-то бормотала, как только туда ее черти занесли неизвестно, а потом видимо очнулась от мяукнувшей кошки, да и кубарем на землю упала. Ногу сломала, да видно кость срослась криво.

– Понятно. Жаль Хромушу, никто ее в жены не взял, а бабенка прилежная, химичит отменно. Эх, Михалыч. Что же мы теперь народу скажем? Ведь скоро хана Погорелкам. – С грустью спросил Иван Михайлович товарища Краснова.

– Даже и не знаю, это ядреная силища какая-то, окаянная стройка снесет весь наш поселок в пыль и даже неизвестно, что с нами станется опосля. – Также с грустью ответил Никита Краснов.

– Самим бы не сгинуть. Потеряем поселок – лишимся работы. Надо хотя бы деньги, что на расселение выдали, сохранить. Сумма то немалая. Ты мне тока кивни, я их быстро по углам расфасую, никто подмены не заметит. Все-все бумагами прикрою. – Предложил воспользоваться выделенными финансами в личных целях Иван Михайлович.

– Деньги подотчетные, их партия выделила для нашего народа. Ты, Михалыч, не мандражируй, все до копья на расселение пустим, а мысли сумнительные брось. Чтоб я больше такого не слышал. Угу? – Возразил Никита.

– Угу то оно угу, но все ж помозгуй наедине, нам на двоих хватит, а народ расселим, это я клянусь животом. Ну, Никитушка, решайся! – Иван Михайлович налил самогонки и всунул стакан в руку Никите.

Конец ознакомительного фрагмента.