Александр Староверов - Баблия. Книга о бабле и Боге Страница 53

«Разве такое бывает, – офигел Алик. – У нее же муж был, три парня, связи случайные. Как же так?»

Ответ на посланный запрос пришел мгновенно и звучал следующим образом:

– А ВОТ ТАК!

«В бреду таился новый бред.

Он был помят, небрит и сед.

И в нем, с намеком на беду,

Жил новый бред, в другом бреду».

Девушка сидела на камне, уперев локти в коленки и положив на ладошки лицо. Раскачивалась слегка, бормотала.

– Реклама, круто. Теперь все понятно. Я думала… а оказывается, реклама…

– Слушай, а как ты вообще здесь оказалась? – удивленно спросил Алик. – Все взлетели, камни, люди, железки. Только ты внизу осталась. Как так вышло?

Ко всем загадкам Аи прибавилась еще и эта. Он же повелел людям взлететь из-под завалов, а она не взлетела. Единственная.

– А мы разве с вами на «ты»?

– Да какие, к черту, церемонии. Посмотри, что вокруг творится.

– Вокруг творится жизнь. Она все время творится, каждую секунду. Ничего необычного. А вот церемонии, это одна из немногих вещей, делающих человека человеком. Нельзя недооценивать церемонии. Опасно.

– Чего ты воду мутишь? Выражаешься мудрено. Я парень простой. Хочешь – поговорим, а не хочешь, разойдемся в разные стороны.

– Ой, вы не простой, совсем не простой. И даже, я думаю, не парень. Не надо на себя наговаривать.

– Ну да, конечно. Забылся я сегодня. Дедушка я, наверно, для тебя. Извини.

– Нет, не дедушка. Вы для меня… а как вас зовут, кстати?

– Алик меня зовут.

– Алик, Алик, Алик. – Ая произносила его имя бережно и осторожно, как бы пробуя на вкус своим крошечным ртом. – Алик, А Лик, А Лик, Лик А. Лик буквы А, первой буквы. Начало. Будем знакомы А-Лик.

Девушка присела в комичном реверансе, склонила голову и посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Ух, какой это был взгляд! За такие взгляды древние мужики шли в одиночку на мамонта. А современные московские мужчины разворовывали бюджет и садились в тюрьму. Никакого кокетства. Беззащитность, покорность, мудрость и понимание были в этом взгляде. Сражало наповал. Дышать не давало. Не струна внутри зазвенела, а тысяча струн. Словно на арфе заиграли невероятно красивую мелодию. А арфой он сам был.

«Что же это? Что же это такое творится? – в панике думал Алик. – Как последний лошок, на трюки дешевые… В угол, на нос, на предмет… И я попался. Как же так?»

Разозлившись на самого себя, он ломано отвесил злой шутовской поклон и голосом гестаповца спросил:

– Все? Формальности можно считать законченными? Говори, почему вместе со всеми не взлетела!

– Дело в том, что я трусиха страшная и консерватор при этом. – Ая предпочла не заметить истерики собеседника. – Трусиха и консерватор. Вот представь себе, зашел ты в супермаркет прокладок, к примеру, купить. Понимаю, сложно тебе представить, но ты же мужчина с фантазией. Сможешь. Так вот, ходишь ты между рядами, прокладки выбираешь. Тихо так все, мирно, обыденно. Как всегда. Что может быть проще и безопаснее, прокладки купить? И вдруг – трах-бабах-тарарах. Землетрясение, взрыв, конец света, темнота. И летишь ты куда-то, в дыму и пламени. И мысль только одна: «А прокладки я так и не купила. Как же теперь помирать без прокладок-то?» Но выжила вроде. И вот ты лежишь, то есть я лежу в склепе тесном, и камни со всех сторон давят. И еще нога болит очень сильно. И кровь течет, а откуда – непонятно. А понятно только, что вместо легкой смерти будет тяжелая. Лежу, готовлюсь. Прощения у всех прошу мысленно. Грехи свои припоминаю. Радуюсь, что немного у меня их оказывается. И уже совсем было успокоилась, смирилась почти с неизбежным. Как вдруг опять. Зашевелились камни, расступаться начали и вверх поплыли. И меня вслед за ними потащило. А вот меня спросили? Сначала вниз, потом вверх. Умри, живи, потом опять умри. «Фиг вам, – думаю. – Я вам не какая-нибудь игрушка в руках природы. Я маленькая, но гордая личность. Решила умереть, значит, умру, не полечу на свет божий». Я упрямая вообще-то. И консерватор, хоть и трусиха. Короче, уцепилась я за трубу и не взлетела. После, конечно, успокоилась снова. С жизнью будущей согласилась. Ну и вылезать начала потихоньку. А тут ты стоишь, на поверхности.

Пока Ая говорила, Алик неторопливо сходил с ума. Из огня да в полымя. Кто она такая? Невинная дева с кучей любовников? Неизвестный философ? Сумасшедшая? Гениальный художник? Отчаянный хохмач? Упрямая и отважная частичка жизни, бросившая вызов законам природы?

«Пропадаю. Пропадаю же», – тоскливо думал он.

Так просто сдаваться не хотелось. Много раз и из разных калибров стрелянный он был воробей. Чтобы вот так, в первой попавшейся девке, захлебнуться.

– Чего веселишься? – как будто уличив ее в чем-то, спросил он. – Посмотри вокруг. Город разрушен, люди погибли, а ты вся радостная такая. У тебя мама-папа есть, братья или сестры наверняка. Может, погибли они. А ты рассказываешь забавные истории про прокладки. В своем уме, дура?

– Хамство человека разумного – это естественная реакция на первозданный ужас бытия. Поэтому прощаю.

– Ты – меня? – обалдел Алик от наглости девчонки.

– Я – тебя.

– И в чем же ужас? – не найдя что возразить, растерянно спросил он.

– Ужас в противоречии. Изначально в человеке заложена аксиома о бесконечности всего. Мира, Вселенной, себя самого, наконец. А окружающая реальность буквально вопиёт о своей конечности. Опадают желтые листья. Рушатся незыблемые замки. Умирают друзья и родственники. Заканчиваются деньги и любимые сериалы. Из этого конфликта и появляется первозданный ужас. А из ужаса – хамство и протест. Но есть и хорошие новости. Из ужаса иногда еще и любовь рождается. Поверь мне, любовь исключительно от ужаса и происходит.

«Все так и есть, – прозрел Алик. – От страха великого. Жмутся люди друг к дружке. Вставляет мужчина в женщину, а женщина в него вжимается. Не получается у них соединиться. Размыкаются, снова пытаются. А потом им хорошо становится. И не страшно. И жизнь, зацепившись за них, успокоенных, вьется дальше…»

– И еще одна хорошая новость, – объявила Ая. – Город не весь погиб. Только прибрежная часть. Процентов десять, не больше. Раз в сто лет такое происходит, так что ничего необычного. За год все заново отстроят. Родственнички у меня бедные, из миниумов мы. А на набережной только богатенькие живут. Вид им подавай из окошка. Дурачки, на себя бы в зеркало посмотрели, целее бы были. И лучше. Так что, думаю, жива моя дружная семейка. Чего им, дебилам, сделается? Современное общество – это очень сложная система. И когда ломается что-то, первым делом умирают сложные организмы, участники сложных взаимодействий. А простейшие выживают. Все как в природе. Динозавры умерли, млекопитающие остались. А в конце, когда все умрут, бактерии еще несколько миллионов лет жить будут.

– Откуда ты это знаешь?

– О бактериях? Так я книжку недавно прочитала интересную о…

– Да нет, о том, что город не весь погиб, о том, что родственники живы.

– Ой, прокололась. Агент я вражеских спецслужб. По их заданию все это и устроила. Шторм, цунами, землетрясение. Бойся меня, А-Лик. Уууууууууу!

– То, что придуриваться хорошо умеешь, это я уже понял. А если правду попробовать сказать?

– А если правду, то знаю, и все. Чувство у меня такое. А чувствам я своим доверяю. Не подводили они меня никогда. Колдунья я немного. Знаешь, как это у миниумов бывает. «Моя бабушка была почетной порчеметальщицей маленького горного селения. Прабабушка варила из жабьих яиц приворотное зелье. А я великая Ая, волшебница охренеть какая, решу все ваши проблемы за недорого. Телефон шесть, шесть, шесть, тринадцать, тринадцать. Звонок по всей Либеркиберии бесплатный». Бойся меня, А-Лик, бойся. Ууууууууууууу!

Девушка начала скакать вокруг него, корчить страшные рожицы, тыкать в него маленькими острыми ладошками. Периодически заразительно смеялась, обаятельно и беззаботно валяла дурака. Переход от высоких философских истин к жесткому стебу был у нее почти незаметен. Точнее, его вовсе не было. Вот такое вот существо, цельное, как скала. Фиг разобьешь. Но скала состояла из камня, нежнейшей губки, воды, воздуха, огня и еще черт знает чего. И тем не менее была цельной.

Внезапно Ая перестала скакать. Остановилась, испуганно посмотрела на Алика. Тихо произнесла:

– Что-то я разошлась некстати. У меня-то все живы. Даже друзья. А у тебя? Может, ты кого потерял? Поэтому и грустный такой. Потерял? Скажи, потерял?

– Потерял, – задумчиво, после паузы, выдавил из себя Алик. Горло пересохло, он закашлялся. Сильно. Слезы из глаз покатились. Девушка подошла к нему, стала гладить по волосам.

– Бедный, бедный, – сказала. Снова погладила. Приятно стало очень, как будто легкий ветерок волосы трепал. По спине побежали мурашки. – Бедный мальчик. Прости меня. Скажи мне, мне можно сказать, я помогу. Можно мне. Кого ты потерял?