Данни Грек - Дневники мотоциклиста Страница 6

Меня разбудили судачащие воробьи на моем балконе, которые прыгали по его карнизу, словно циркачи под куполом цирка, и это представление было посвящено далеко не мне, оно было посвящено весне. Их щебетание и игра в солнечных лучах превращали то утро во что-то праздничное, и я был этому несказанно рад, потому что солнце и хорошая погода были как никогда кстати. Я открыл глаза и увидел эти лучи, пробивающиеся через темные шторы моей комнаты, и это был лучший знак. Знак, как призыв к действиям, к тем самым, что были намечены мной еще вечером, выиграв по всем показателям у моего сомнения.

Вот оно, долгожданное утро перемен, утро того дня, когда моя судьба должна была измениться. И еще лежа в своей теплой одинокой кровати, я уже начинал это чувствовать каждым сантиметром своего тела, пускай, и совершенно не осознавая этого. Для моих новых свершений оставалось совсем чуть-чуть, но тогда я совсем не знал, как и насколько все изменится, и какой путь мне теперь предстояло пройти. Тогда для меня существовало лишь одно слово, и это слово было «Мечта».

Я быстро поднялся с кровати, в два шага оказавшись рядом с темно-коричневыми плотными шторами, и еще не успев полностью раскрыть глаза, распахнул этот темный занавес, впустив в свою комнату обжигающее солнце, которое заставило меня еще больше прищуриться. Мои маленькие крылатые друзья не обратили никакого внимания на это изменение за окном, и все так же продолжали чирикать и скакать по парапету балкона, меняясь с вновь прилетевшими как в эстафете. Мне ничего не оставалось, как оставить эту щебечущую идиллию и проследовать вглубь квартиры, чтобы окончательно разбудить себя холодной водой на лице и горячим ароматным кофе.

Мои родители еще спали, и затемненный коридор был отличным тому подтверждением, и в этой дремотной тишине я не спеша прокрался до ванны, на секунду заглянув на кухню, чтобы щелкнуть кнопкой чайника.

Несколько минут я стоял в тишине, так и не открыв крана с водой, и вглядывался в свое отражение, разглядывая недельную щетину и морщинки вокруг глаз. Морщинки возмужалого юноши, который умел смеяться и хмуриться, который не хотел жить как все, и я смотрел сейчас на свое отражение как на совершенно незнакомого человека. На меня смотрел совсем другой я, уставший и измученный рутиной быта и постоянными фейерверками ночной жизни, от привкуса которой становилось тошно лишь под утро. Я знал его, я знал каждый его секрет, и мог наизусть пересказать всю его жизнь, но тот, кто смотрел на меня с той стороны зеркала, был мне чужим, точнее стал таковым, примерив на себя всеобщий облик. Лишь глаза все те же, детские зеленые глаза по ту сторону до сих пор сопротивлялись, сверкали и вновь тускнели, впивались в меня и тут же угасали. Они стали так похожи на ночную рекламную вывеску, провисевшую не один год на одном и том же месте, чьи цвета уже давно отличались от новых, местами запыленную, с перегоревшими лампами и скачущим напряжением – и мне становилось страшно. Ведь для нее за несколько минут могло все измениться, стоило заменить сгоревшие огоньки, вытереть пыль и добавить немного мощности, а для меня, нет, ведь в человеке нельзя просто так взять и заменить сгоревший элемент. В них, так же как и в детстве горел огонь, но быт съедал его каждый день, и еще немного, и он бы исчез совсем, но моя мечта спасала его, давая ему новую жизнь.

«Все измениться… Все просто обязано измениться…» – мелькало в моей голове, и я верил этому, потому что иначе просто не могло быть.

Я открыл кран, и из него брызнула вода. Все та же вода, из того же крана, что и пятнадцать лет назад, но за эти пятнадцать лет ее утекло много. И теперь, смотря на нее, я думал о своих детских мечтах совершенно иначе, потому что я увидел в них свое спасение. Минута замешательства, и эта вода умыла мое лицо, смыв с него остатки сомнения.

И вот я уже собирался, впихивая в себя на ходу бутерброд и запивая его огненным растворимым кофе. Одевшись второпях и оставив свой недоеденный и недопитый завтрак на журнальном столике, я выскочил на улицу, где передо мной открылась удивительная картина весны. Она ворвалась в Москву так стремительно, что не прошло и недели, как весь снег растаял и превратил себя в журчащие ручейки. Я знал, что еще несколько дней такой погоды, и от них не останется и следа, но это было в будущем, тогда я просто радовался этой резкой перемене. В воздухе парило свежестью, о которой многие уже забыли, а солнце выжигало асфальт так, словно было нанято на работу службами города, и теперь ему нужно было закончить свою работу в срок. С каждым годом моя новая весна все меньше приносила мне радости, становясь для меня чем-то обычным; вроде как чему тут радоваться: весной больше, весной старше, но ту весну я ждал и считал дни до ее появления.

Я шел по улице мимо все тех же серых лиц с их заботами и хлопотами и улыбался им своей свежей улыбкой. Они еще не совсем оправились от долгой и холодной зимы, но все так же суетливо выполняли свой распорядок дня, мчась по своим делам и переусердствовав с теплой или легкой одеждой. Я глядел на них, внутри меня все смеялось, и фраза, пробежавшая в моих мыслях, была отличным подтверждением такого хорошего настроения. «Сегодня… Да! Именно сегодня!.. Я, наконец, выпрыгну из ваших рядов!» – именно с этими словами я спустился в подземку, оставив за своей спиной жар весеннего солнца. Внутри меня все танцевало, предчувствие последующего шага переполняло меня эмоциями, и я не мог этого скрывать. Сбежав по длинной лестнице в подземке, я все же не успел запрыгнуть в последний вагон отходящего поезда, и теперь можно было перевести дух, оглядевшись по сторонам. Воздух, вырывающийся из туннеля, обдувал мои небритые щеки, а вокруг меня кружились обрывки разговоров случайных прохожих, так же спешащих, как и я. Но вот вновь пришедший поезд остановился на платформе, разобрав всех людей по своим вагонам, и я стал на несколько секунд ближе к своей мечте.

Ах да, я совсем забыл рассказать вам о том, с чем было связанно все то утро, но об этом позже, перелистывайте мои слова и вы сами все поймете.

Я совсем растворился в суете вагонов, бегущих в центр и, замечтавшись, чуть было не проехал свою станцию.

– Станция ВДНХ… – услышал я хриплый женский голос, вырывающийся из рупора, и это означало, что мне пора покинуть подземный мир нижнего яруса Москвы. Этот голос, как неожиданный утренний звонок, пробудил меня от мысленной дремоты, и я вышел из вагона, задержавшись на мгновение, но это мгновение могло легко увести меня на следующею станцию. Когда я пересек линию платформы, за моей спиной с грохотом захлопнулись тяжелые металлические прорезиненные двери, и мой временный поезд, отдав швартовый, устремился дальше, призывая сделать меня то же самое. Выскочив из метро и оглядевшись, я попытался понять, где нахожусь, ведь эти места были мне знакомы, и вскоре я стоял напротив арок ВВЦ, держа в руке свой телефон. Я вынул из кармана клочок бумаги с номером и торопливо стал вбивать эти цифры на клавиатуре, завершая их зеленой кнопкой вызова.

Гудок… еще гудок… секундное замешательство на той стороне, и вот я уже слышал бодрый голос продавца.

– Здравствуйте, мотосалон, – ответил он мне, выдержав паузу. Но и этой короткой паузы и таких желанных двух слов мне было достаточно для того, чтобы понять – мой путь проделан не зря.

– Здравствуйте… Я по поводу 600-ого Сибера… Хонды… Рр-ки… я вчера еще звонил… Помните? – протараторил я с безумным желанием поскорей увидеть причину моего столь раннего пробуждения.

Я не стал звонить из дома, потому что был уверен, что мне никто не ответит, и, пускаясь в путь на свой страх и риск, я стоял перед аркой ровно в девять, как раз к открытию мотосалона.

– Нет… не помню, – обескуражил меня мой новый собеседник. – Может, вы не со мной разговаривали? О каком Сибере вы говорите?

Внутри меня забилась легкая тревога и, сбавляя неуверенный шаг в сторону павильонов, я остановился.

– О черном… 2005 года… он же у вас стоит? – выдавил я, пытаясь вспомнить голос вчерашнего продавца, но, так и не восстановив его у себя в памяти.

Я услышал быстрый ответ с той стороны.

– Сейчас посмотрю, подождите… – заинтересованно пробормотал он, и в трубке послышались торопливые шаги.

Время пошло чуть медленней, чем обычно, и мне не оставалось ничего, кроме как рассматривать проходящих мимо людей, и ждать.

Где-то вдалеке громко играла музыка, привлекая к себе внимание немногочисленных прохожих, молодая пара с нежно-голубой коляской и девочкой лет пяти, всем своим видом показывающая, что они на прогулке, двое мужчин в грязной обуви и оранжевых жилетах, спешащие выйти за пределы арок, даже здесь существовала своего рода суета, но мне сейчас было не до нее. Единственное, о чем я тогда мог думать, это об ответе с той стороны невидимого провода, и он не заставил себя ждать.

– Алло… – вдруг неожиданно я услышал совершенно другой голос, но почему-то сразу его вспомнил, и это придало мне уверенности.