Алексей Леснянский - Нецелованные Страница 6

– Ну причём тут Пензенская область?

– Притом!.. Берциев из Дагестана – разучивает Дагестан! Железняк с Питера – зубрит его! Я с Алтая, семь лет его постигал, а меня на Пензу! Уж две недели как! Спрашивается, за что?!

– Как пить дать – за дисциплину! – подмигнув шедшему сзади мальчику, бросил Ракитянский. – Видать, не достоин ты малой Родины!

– Допустим! Но почему от этого должны страдать пензяки? – возмутился Огрызкин. – Пускай Алтай и страдает! Он хотя бы привык!

– Так-то тебя там и в глаза не видели! – прыснул кто-то в середине колонны.

– Уже и не узрят! – обиженно ответил Огрызкин. – Разучивал-разучивал, ночи не спал, в деревнях уже мужиков по отечеству знал – и на тебе, переставили!.. И с чего вдруг Пенза? Ладно бы ссылка была! Но по истории же ничего не ссылка! Химки без бинокля видать! С биноклем – часы подводи по Кремлёвским курантам! Правее, что ль, заслать не могли?! Уже за Урал лень перевалить!

– Не правее – восточнее, Серьга! – поправил Берциев.

– Тишина на охоте! – призвал к порядку Ракитянский. – Развели балаган!

– Блажу, но хоть тайгу не заражаю! – выдал Огрызкин.

Колонна навострила пунцовые уши, почуяв бомбу не ниже кассетной. Уловил подвох и Ракитянский, бывший старшим группы. Он помнил своего друга с тех незапамятных, по его мнению, времён, когда они оба ещё не умели завязывать шнурки, и этот факт их ничуть не смущал.

– По-хорошему надо бы промолчать, – подумал Ракитянский, – ну да бог с ним – пусть посмешит ребят, спать двое суток не придётся. Завтра – занятия с семи до десяти, потом – стрельбы ночные.

– Я грю – ору, но хоть тайгу не заражаю, – вяло напомнил о себе Огрызкин уже безо всякой надежды, что старшой зацепится и даст покуражиться.

– Помолчал бы, болтун! – ответил Ракитянский, но в голосе его явно читалось: «Мели уж, Емеля».

– Белочки на Бурикова жалуются! – заявил ободрённый Огрызкин. – Грят, сморкается направо и налево, хворь по всей тайге разносит! Эпидемия, грят, на носу!.. На Буриковском!

Железняк, шедший перед Буриковым, резко развернулся. Сноп света от шахтёрского фонарика ослепил Илью. Он растерялся и не успел избавиться от свисавших из ноздрей и взявшихся шугой параллельных прямых.

– Вещдоки налицо! – констатировал Железняк.

– На лице! – поправил Огрызкин.

– Что предлагаешь? – спросил Железняк.

– А глотает пусть! – ответил лесной санитар. – Есть даже такой закон, чтобы сопли глотать!

– А если скуёт в сосульки? – справился кто-то из мальчиков.

– Тогда – соси, а не сбивай, как с крыши! – деловито распорядился Огрызкин. – Зелень надо при себе оставлять, а то инфекция по всей тайге расползётся! Добром прошу, Буря, – законопать ноздри и дыши ртом! А лучше мягким местом! Ты ж умеешь через него выдыхать, когда гороха объешься! Значит, где-то должна быть и опция вдоха! Поищи, брат! Поковыряйся, где следует, – не ставь под удар таёжную экосистему! Течь в носу – это серьёзно! Это вам не то!

– Что не то-то? – прыснул Железняк.

– Не то нетто, не то брутто! – мгновенно срифмовал плут.

Колонна, схватившись за животы, повалилась в снег. Казалось, тайгу заполнили тройки с бубенцами – искрист, звонок и рассыпчат был мальчишеский смех, ни один голос ещё не тронула ломка.

– Не помрёшь ты своей смертью, Огрызкин!.. Пензу приплёл!.. Бурикову нос утёр!.. Не то нетто!.. Ай, да Огрызкин!.. – неслось из смятых сугробов.

Огрызкин же c каждой секундой мрачнел…

– Ржёте, ржа, – сурово сказал он, когда товарищи отсмеялись. – А там, за лесами, люди еле концы с концами сводят. Мрут, как мухи, от коррупции и рака! Сводки забыли?! Я напомню! 1 сентября – захват детей в бесланской школе! А, Берциев?! Где ты был, когда наших с тобой детей убивали?

– На ученьях, – угрюмо ответил Аслан. – Танки, сам же помнишь, водили.

– Танки он водил, – хмыкнул Огрызкин. – Тебе только велосипед водить на коленях у инструктора. Пасынок гор!

Глаза Берциева окрасились в мак. Ноздри заработали, как меха в кузне. Он и сам не понял, как оказался напротив обидчика и двумя пальцами взял его за то место, где через год должен был проклюнуться кадык.

– Не могу я уже тут! – прохрипел горшок с ухватом. – В РФ нам надо, ребята! Там жизнь!

– А ну разошлись, – приказал Ракитянский. – В РФ он собрался. Так там тебя и ждут. С карцера не вылазишь. Зад со спиной не заживают, а в РФ намылился. Чё молчишь, что сотовые на Большой земле хотел посмотреть? Ну, которые ты в журнале видел. Давай же – признайся отряду. А я тебе говорю – та же рация, только шипенья нет. Cбросят и нам c вертушек для ознакомленья.

– Думаешь, сбросят? – против воли вырвалось у Огрызкина.

– Не сомневайся, – улыбнулся Ракитянский, – отстать не дадут.

– Я не только из-за сотовых в РФ-то, – заоправдывался попавшийся на крючок пройдоха. – Мож, только тридцать процентов, что из-за них.

– Полста один, – пригвоздил Ракитянский. – Контрольный пакет, Серёжа. Забудь о побеге. Тебе четырнадцать. Будто не знаешь, что для Большой земли ты ещё ребёнок. Не дадут тебе там развернуться. У тебя там детство сейчас идёт. Это когда за тебя вроде живут. А ты не живёшь, ты так – числишься. Тебе ничего не доверяют, оберегают от всего. Ты как комнатное растение, у которого две задачи: радовать глаз и ходить в горшок, а не мимо. Короче, тебя там всерьёз не воспримут.

– Ещё как воспримут, – не согласился Огрызкин. – Не возрастом, так умом не по годам возьму. Наставники говорили, что по меркам материка мы все – вундеркинды.

– Это ты-то вундеркинд? – улыбнулся Ракитянский.

– Это я-то… Не по нашим критериям, конечно. По материковым.

– Нашёл чем гордиться, – произнёс Ракитянский. – Лучше быть последним в нашей глуши, чем первым в их цивилизации. Сам же видел, какая там школьная программа. Макака – и та освоит, ни разу на второй год не останется. Даже из-за поведения не останется – читал же, как ведут себя тамошние школяры. На их фоне наша обезьянка пай-девочкой покажется. Но самое страшное, что в её аттестате даже пятёрки будут. И не только по физкультуре с изо. Это итак понятно. С её-то физической подготовкой. С культом-то импрессионизма в живописи. – Ракитянский вздохнул. – Эх, то ли жалеют учеников, то ли гробят – отсюда не разберёшь.

– Убедил! – сказал Огрызкин. – Убедил, что с моей подготовкой я там не пропаду. Вот только доберусь до России – и сразу в аспирантуру… В две!

– А чё не в четыре? – произнёс Ракитянский и лёг на другой галс: «Ладно, с другой стороны зайдём. Вот ты, Серёга, самый хитрый из нас. Самый, можно сказать, прожжённый. Но помнишь же, что тебе сказал наш психолог? Что ты – само простодушие для Большой земли. Что бесхитростнее тебя никого на материке и не сыщешь. Это здесь ты король лукавцев, всех вокруг пальца обведёшь, а там ты – дитя неразумное, пропадёшь зазря, – произнёс Ракитянский и обратился ко всем: «Братья, про простодушие ко всем относится! Слышали же, как наставники всё время говорят, что мы чисто дети малые! Вроде без укоризны говорят, а в глазах – то ли тоска, то ли жалость! Это плохой знак! Если мы дети, значит мы не взрослые! А если мы не взрослые, значит ещё не доросли до Большой земли! Простодушие отодвигает нас от встречи с Россией!

– Я вот не согласен, что мы простодушные, – подключился Буриков.

– Не согласен он, – встрял Огрызкин. – На конечности свои лучше глянь. Унты где?

– Как?! – всплеснув руками, воскликнул Буриков и бросил взгляд на ноги. – На месте вроде.

– То-то же, – ощерился прохвост. – Простодушный и есть. Ты чё ж сам не чуешь, что у тебя ходули в тепле? Нет, нельзя тебе в Россию – не то что мне… Кстати, может, в РФ всё не так уж плохо, – а, ребят? Мож, специально на страну наговаривают, чтоб подольше нас тут держать. Ну, типа, в России всё очень серьёзно, и вы, ну то есть мы, – ещё не готовы для большого дела.

– Ты думаешь, врут нам про Большую землю наставники и пресса? – вмешался Железняк. – Ну, про Беслан, про взрывы домов в Волгодонске, про нищету, про всё.

– Я не сказал, что врут, – произнёс Огрызкин. – Но наверняка факты нам подают уже в переработанном виде. Плохое специально преувеличивают, чтобы мы готовились к самому страшному, хорошее преуменьшают, чтоб не расслаблялись мы. Видели же, что в газетах и журналах, которые нам с воздуха сбрасывают, нет фото людей. Это, думаю, потому, что по лицам можно многое понять. Так вот кто после этого даст гарантию, что рука редактора ещё и по текстам не прошлась? Зуб даю – плохое точно преувеличивают. Ну, как в сказках. Вот наверняка у Змей Горыныча одна голова, если он не урод с кунсткамеры. Но ему ещё две привинтили, чтоб ты, так сказать, проникся. То же самое с Бесланом. Наверняка бандиты захватили десантный полк, а не школу. Не верю я, что школу-то. Особенно – горцы. Они ищут равного, сильнее себя даже. Вспомните Лермонтова, «дикие» дивизии. Но нам всё специально преувеличили, усложнили как бы задачу, которую надо было бы решать, если б мы там были.