Павел Кренев - Под Большой Медведицей Страница 6

Самохвалов подумал, приподнял и опустил лежащую на столе офицерскую фуражку и спросил голосом человека, у которого грабители забирают последнее:

– Ну и сколько народу ты просишь? Гайдамакову терять было нечего, и он, глядя прямо в глаза начальнику штаба, твердо заявил:

– Человек семь грамотных офицеров.

Хитро-грустная усмешка сползла с хмурого лица Самохвалова и спряталась в толстых его губах, поросших двухдневной щетиной.

– Это где ж я тебе столько толковых людей найду в нашей пехотной дивизии? Ты да я, да мы с тобой, – вот и все грамотные.

– Как где? В особом отделе, например. Там люди подготовленные. Они умеют дознание проводить.

Начальника особого отдела дивизии подполковника Шрамко, сидевшего напротив Гайдамакова, аж передернуло. Он вытаращил глаза, некоторое время сидел с распахнутым от возмущения ртом, потом взорвался:

– У меня в отделе восемь человек осталось. Все в отпусках и командировках. Нет у меня людей!

Самохвалов закурил папиросу, глубоко и сладко втянул дым в свою могучую грудь. Он уже принял решение, и это решение было не в пользу Шрамко.

– Ты, Николай, сколько домов обработал за это время?

– Только два, и то не полностью.

– Вот видите, только два, а их четырнадцать. А времени у нас осталось полторы недели до того радостного момента, когда нам оторвут неразумные наши головы и затолкают их в одно место… Догадываетесь, господа хорошие, в каких местах окажутся наши головы?

Он уставился на Шрамко.

– Ты не сердись, Виктор Федорович, а в самом деле пойми: толковые сыскари только у тебя имеются. Я кого пошлю – взводного Васю Пупкина, так он всех людей перепугает, все расшлепает, а задачу не выполнит. В бой его можно, а на такое дело – нельзя, – и, обращаясь к Гайдамакову, попросил:

– Николай, сформулируй задачу для меня и для Шрамко.

Гайдамаков разъяснил то, что необходимо было сделать.

– Действующий в городе снайпер – прекрасный стрелок. За все время он не допустил ни одного промаха, хотя огонь им велся в условиях темноты, тумана с разных расстояний, до четырехсот метров. Прекрасно маскируется. За весь период никто из прохожих не заметил, откуда велся огонь, никто не слышал звука выстрелов – значит он использует глушитель. В сумерках никто не увидел вспышек – значит он применяет какой-то хитрый пламягаситель. И до сих пор его никто в глаза не видел!

– Сколько народу он убил? – спросил Шрамко.

– Уже тридцать два человека.

Самохвалов присвистнул:

– Вот же, гадина! Полроты грохнул! – Сокрушенно покачал головой: – Надо бы, в самом деле, его найти, сделать дырку в башке. Он ведь не невидимка, в конце концов!

– Ясно, что не невидимка, – задумчиво произнес Гайдамаков. – Такой же человек, ходит среди людей.

– Ну и какую задачу ты мне ставишь, если все так сложно? – развел руками Шрамко.

– Задача простая: опросить максимальное количество жильцов всех четырнадцать домов. Особенно пожилых людей: они обычно самые внимательные и дотошные. Может быть, кто-нибудь вспомнит: не заходил ли кто-либо посторонний в подъезды их домов? Если «да», то как он выглядит? Путь вспомнят и опишут приметы, хотя бы что-нибудь, за что можно зацепиться. По каждому дому по результатам опроса надо будет составить подробные справки и представить их мне.

Все помолчали, а Самохвалов оторопело спросил:

– Извини, Николай, лезу в детали, но что ты делать будешь с этими бумажками? По ним огонь откроешь?

– Если хотя бы по двум адресам появится чужой человек с одинаковыми приметами – это и есть снайпер. Людей надо будет еще раз опросить, выявить больше деталей: как выглядит, сколько примерно лет, какой рост, цвет волос, во что одет и так далее. Затем составляем портрет и ставим задачи «наружке» городских КГБ, МВД, войскам, дружинникам… В любом случае снайпер, передвигаясь по городу, несет с собой оружие, скорее всего, собранное, но в руках у него должен быть удлиненный предмет, может быть, рюкзак или сумка. Это уже детали поиска. Их надо рассматривать подробно, когда это будет необходимо.

Самохвалов и Шрамко некоторое время смотрели друг на друга. Потом начштаба сказал одобрительно:

– Не зря ты, Николай, хлеб свой тяжелый кушаешь. – И обратился к Шрамко: – Ну, Виктор Федорович, задача нам с тобой поставлена. Приступай. Два дня тебе на все про все.

Когда вышли из кабинета, Шрамко почти с нескрываемой злостью прошептал:

– Ох и подставил ты меня, Гайдамаков. Теперь дни и ночи вкалывать придется, а у меня куча дел была запланирована.

Николай Гайдамаков развел руками и улыбнулся широкой виноватой улыбкой.

Ее звали Линда, Линда Шварцберг. Гайдамаков оставил офицерское общежитие и переехал к ней.

Годы после развода с женой он жил в сугубо мужских коллективах. Заскучал по женщине, которая всегда была бы рядом. Ведь жена, если даже она все время чем-то недовольна, вечно ворчит и вставляет шпильки, вносит гармонию в суровую мужскую жизнь. От женщины веет уютом, чистотой и домашними пирогами. Наконец-то все это к Николаю Гайдамакову опять вернулось.

Со службы он спешил к ней. Какая это все-таки радость – спешить туда, где тебя ждут! Еще в курсантские годы он определил для себя трехсоставную формулу бытия, к которой всегда стремился: надо приходить туда, где тебя ждут, надо заниматься делом, без которого не можешь существовать, и надо жить там, где живет твое сердце.

В данной ситуации не все, конечно, совпадало с этой формулой, но от добра добра не ищут.

С Линдой ему было тепло. В однокомнатной квартирке на краю Тирасполя, которую снимала Линда, им было хорошо вдвоем.

По долгу службы Николаю много времени приходилось уделять поиску снайпера, орудовавшего прямо в городе, и он каждый день получал нагоняи. Тем не менее на работе он старался не задерживаться и каждый вечер проводил рядом с Линдой.

Линда родом из портового города Клайпеды, что в далекой маленькой прибалтийской стране под названием Литва. Нельзя сказать, что она была очень уж красива. У нее – серые глаза, светлые волосы и не совсем правильные, слегка заостренные черты лица. Приплюснутые, плотно посаженные губы, тонкий, слегка удлиненный нос, скуластое лицо. Обычно женщины с такими лицами имеют затаенно злой характер.

К Линде это никак не относилось. Да, с виду она была строга и тверда. Но это – напускная строгость школьных учительниц математики. На самом деле в домашней обстановке она была совсем другой. С Гайдамаковым – ласкова и нежна. Прекрасная хозяйка, она с удивительным изяществом и вкусом умела готовить всякие кушанья. Казалось бы, обычные ингредиенты: картошка, колбаса, сыр, огурцы… А все это вместе, с добавлением каких-то там приправ, да уложенное на красивых тарелках, да под чарочку хорошего вина, да под пластинку Анны Герман…

«Наверное, такая обстановка бывает в самых изысканных ресторанах», – думал Гайдамаков и с искренней нежностью обнимал Линду.

А какие пельмени лепила и готовила она, какие у нее были душистые чаи и кофе, с какой сервировкой!

– Ты знаешь, – говорила она Николаю, – женщина все хорошо делает, когда у нее есть стимул, есть мужчина, ради которого можно стараться. А вообще, женщины ужасно ленивы.

– Не верю, – возражал счастливый Николай. – Не наговаривай на женщин. Это ты так говоришь, чтобы мне больше никто не нравился.

– Очень ты мне нужен, возомнил тут из себя! – хмыкала Линда и отворачивалась. Но тут же поворачивалась к нему, глядела в глаза и целовала его в щеки. А потом прижималась к нему крепко-крепко.

У Линды Шварцберг было тяжелое детство. Происходила она из прибалтийских немцев. Род ее корнями уходил к рыцарям Ливонского ордена, владевшим территорией нынешней Литвы и Латвии все Средневековье. Род был исторически богатым. В Клайпедском порту стояли и ходили в море четыре тяжелогрузных торговых судна, принадлежащих семье Шварцбергов. Это продолжалось до начала сороковых годов, до аннексии Прибалтики Советским Союзом.

Потом – война. Дед и дядя, воевавшие на стороне немцев, погибли. Ее отец, служивший в германских частях «Нахтигаля»[2], после войны попал в советский плен. Там и погиб. А всю семью, в том числе малолетнюю Линду, отправили в Казахстан. Там они пробыли до 1957 года, когда Линда уже ходила в русскую школу.

Теперь у нее есть сын, пятилетний Георг. Он живет в Клайпеде. Его воспитывает бабушка, Линдина мама, которая беззаветно любит внука, балует его и утверждает, что Георг – это копия ее покойного мужа, Вальтера Шварцберга, замученного в русском плену.

Гайдамаков еще по учебе в спецшколе знал, что служба в «Нахтигале» означает службу в германских войсках СС. Дивизия СС «Нахтигаль» занималась в Украине и в Прибалтике карательными операциями, борьбой с партизанами, расстрелами всех, кто боролся с фашизмом. Николай однако не стал напоминать об этом Линде. В конце концов, советские войска тоже не очень-то миндальничали в Прибалтике. Судьба Линды – тому подтверждение.