Александр Барышников - Penitus. Фантастическое путешествие в Плутонию Страница 6

– Где? Где? – заинтересовался Кустище и даже завертел головой.

– Да вон, справа по курсу, чуть ниже нас.

Командор довольно долго молчал, щелкал тумблерами и прикладывался к торчащему сбоку окуляру.

– Странно, – сказал он наконец. – Похоже на субмарину. Но откуда? В консульстве нас заверили, что никаких военно-морских учений не планируется, подводного флота у них вообще нет, а что касается иностранных лодок…

– Если и заплывают, то очень редко, – подсказал я.

Реакции на подначку не последовало, я просто не был удостоен вниманием. Вместо этого Великий Куст озадаченно почесал затылок и, немного подумав, включил бортовой компьютер. Пока машина загружалась, командорской рукой были повернуты нужные переключатели на главном пульте, отжаты заветные кнопки на верхней панели; кроме этого, прозвучало несколько слов… Их воспроизведение и объяснение не представляется возможным 1) по этическим соображениям и 2) в силу нецелесообразности, так как смысл озвученных командором фразеологических оборотов без всяких объяснений понятен природному российскому гражданину в любой жизненной ситуации.

Я все так же наблюдал в иллюминатор за темным силуэтом неопознанного ныряющего объекта, который по-прежнему совершенно синхронно тащился за нами.

– Ого! – воскликнул водитель-руководитель. – Длина двадцать пять метров.

– С чего ты взял?

– Я его отсканировал, – скромно ответил Кустило.

– А что это вообще за посудина? – поинтересовался я.

Вместо ответа компьютерный умелец-очумелец недоуменно пожал плечами. Мы какое-то время помолчали, слушая тишину, в которой ненавязчиво жужжал двигатель да тихонечко сипел кулер системного блока. Знакомый холодок коротенько ворохнулся под ложечкой и тут же исчез, но на смену ему пришло более устойчивое недоброе предчувствие. Похоже, проснулся убаюканный отпускным бездельем инстинкт самосохранения.

– По-моему, пора линять, – сказал я как можно спокойнее, с некоторой небрежностью, как бы в шутку.

– А русалка? – спросил Кустидзе, и в голосе его прозвучала если не язва, то словесный гастрит точно.

– Да в Копенгагене я видел твою русалку!

– Вот она уже и моя! – Кустафа-оглы, похоже, не хотел униматься, но тут началось то, что отвлекло его от зловредного образа мыслей. – О, ёкись-мокись! Они приближаются…

– Я же говорю – линять надо.

Таинственная субмарина пошла на обгон, одновременно с этим поднимаясь до нашего уровня. По мере приближения, неправдоподобно стремительного и явно целенаправленного, её темная туша становилась все больше, очень скоро она загородила собой значительную часть подводного горизонта. Показалось даже, что можно различить приглушенный шум мощных двигателей.

– Бери левее! – начал командовать я.

– Куда? – Великий Куст даже засмеялся, правда, не очень весело. – Слева рифы, просветов пока не видно. Всплывать опасно – волнение на поверхности усилилось. Можно остановиться, но тогда потеряем маневренность…

– О чем же ты думал раньше?

– Разве в твоем присутствии можно о чем-то думать? – саркастически парировал друг детства.

– Ты что-то имеешь против моего присутствия? Открой, я выйду!

– Если мальчик захотел пописать, то придется потерпеть до следующей остановочки…

– Какой нехороший дяденька!

Пока мы бездельно трепались, трепом своим маскируя подлинные чувства, чужая лодка приблизилась почти вплотную, я в свой иллюминатор видел только черную железную стенку, почти неподвижную, так как скорость наших аппаратов снова стала одинаковой. Если сидящий за этой стенкой водила возьмет чуть левее, то легко разотрет нашу лягушонку о рифовый известняк. Конечно, думать об этом не хотелось, да и не приучены мы думать о плохом; напротив, в любой ситуции привыкли верить в то, что коллектив придет на помощь, комсомол поддержит, родная страна встанет на защиту. Кустило из того же теста, именно поэтому проморгал нужный момент, все надеялся на лучшее, все верил, что как-нибудь обойдется по-хорошему…

– Что им надо? – не вытерпел я.

Тишина.

– Есть у тебя какая-нибудь спецтруба для переговоров с подводными рэкетирами?

Кустинский молчал, сосредоточив все внимание на процессе судовождения в экстремальных условиях.

– Ё-охен-мохен! – вдруг заорал он и лихорадочно задвигал руками в разные стороны, включая и выключая одновременно несколько включателей и выключателей. Аппарат содрогнулся, словно наткнувшись на некое препятствие, я внезапно для себя сорвался с кресла и врезался лбом в толстую, черную, железную трубу…

Когда закончился краткосрочный отпуск моей на время отлетевшей души, наш доселе интеллигентный двигатель выл, как старая бомжиха, сердечно приласканная резиновой дубинкой поперек спины. Хотя, может быть, усиление звука можно объяснить за счет мощного гула, заполнившего мою бедную головушку.

За стеклом все так же бездумно и совершенно безответственно веселились равнодушные к несчастью ближнего обитатели подводного царства, а спереди слышалось невнятное бормотанье командора, перемежаемое энергичными экскурсами в паранормальные области могучего русского языка.

– Ну ты Шумахер! – сказал я громко и неодобрительно. Кустище, мгновенья не промешкав, послал меня по известному российскому адресу, причем, послал не просто так, а в рифму. Тоже мне, народный сказитель… А что еще ждать от человека, выросшего в стране с великой древней культурой? Впрочем, если судить по тону голоса этого разъяренного Садко, случилось что-то достаточно серьезное. Человек психует, а мне досталась роль громоотвода.

– Что это было? – спросил я более миролюбиво.

– Эти козлы вздумали заловить нас сетью! – возмущенно доложил Кустенберг. Непонятно было, чем он возмущен больше: тем, что нас решили «заловить», или тем, что нас решили заловить именно сетью.

– Что за козлы? – деловито спросил я, словно готовый немедленно идти и разобраться с этими нахально-наглыми деятелями.

Кустило молча пожал плечами. Тут я заметил, что за стеклом иллюминатора стало намного темнее.

– Мы что, погружаемся? – спросил я для проверки своей догадки.

– Иначе не уйти, – объяснил водитель-руководитель. Он немного отошел, говорил спокойнее – Когда я из их авоськи выскользнул, они же, ёксель-моксель, на хвост нам сели. Не сразу, конечно, – пока разворачивались, то-сё, но скорость у них выше, стали настигать.

Петька хмыкнул, и на всей обширной акватории Тихого океана я, наверняка, был единственным человеком, кто понял истинный смысл этой короткой ухмылки. Борис Сергеевич, наш преподаватель физкультуры, частенько говорил: «– А ну-ка, пацаны, давай на обостижку!» Это значило – рвануть с места всей толпой, и кто кого перегонит, то есть, кто кого настигнет и «обостигнет». Мы какое-то время молчали, вспомнив любимого учителя и всё то время, безопасное, беззаботное, невозвратно ушедшее…

– Зато у нас неограниченный запас глубины, – заговорил после паузы Великий Куст, – так что, Алексей, одно из двух: либо они нас заловят, либо мы их утопим.

– Оружия нет никакого? – спросил я без особой надежды.

– Манипулятор для забора донного грунта, – ответил командор без особого отчаянья. Похоже, он сильно надеялся на уникальные способности своей царевны-лягушки.

Через некоторое время за стеклом стало совершенно темно, в непроглядном мраке лишь изредка что-то мерцало; это не напоминало даже самую глухую осеннюю ночь там, на земле – это был совершенно чуждый мир, не приспособленный для жизни человека…

– Куда ты, тропинка, меня завела? – пропел я трубадурским голосом.

– Не боись! – ободрил меня командор; он, слава Богу, понимал, что непривычному человеку в таких условиях не очень весело. – Глубина чуть больше, чем в бассейне типового детского комбината, всего каких-то 100 метров.

– А в прятки с этими Бармалеями никак нельзя сыграть? – спросил я как можно спокойнее. – Помнишь, в пруду купались? Ныряешь туда, а выплываешь вообще в другом месте…

Петька засмеялся, но смех его не был обидным, – друг детства вспомнил, как купались в пруду.

– У нас же не было таких приборов, – сказал он с легким вздохом. – Если я без прожекторов вижу этих раздолбаев на своем мониторе, значит, и наша посудина у них как на ладошке. Нет, Леха, уходить надо как можно глубже, рано или поздно корпус у них затрещит, тогда они от нас отстанут. Сколько можно приставать к честной девушке? Кстати, на горизонталке мы им уступаем, зато скорость погружения у нас выше. Это еще раз доказывает…

– А если в дно упремся? – перебил я.

– До дна, Леха, как до Луны пешком, – радостно сообщил Великий Куст. Понимаю, что товарищ пытался меня успокоить, но попытка оказалась неудачной – лучше б он вообще ничего не говорил. Я представил черную глухонемую бездну, притаившуюся под днищем нашей консервной банки, и мне стало совсем не по себе.