Елена Федорова - Расскажите, тоненькая бортпроводница (сборник) Страница 6

– Ольга, ты совсем с ума сошла или наполовину? – возмущенно заговорила Ирина, когда они вышли за ворота ипподрома. Оля ничего не ответила.

– Зачем ты на этого Александра напала? Заладила, как попугай: «Замуж, замуж… Я самая-самая. Мы с вами на темной лестнице… Вам так борода шла…» Тьфу. Слушать было противно. – Оля молчала. – Зачем тебе надо было нести весь этот бред про стюардессу? Ты же сидишь в лаборатории бумажки перекладываешь. В институт с горем пополам поступила. Какая ты к черту стюардесса? Да ты хоть раз живую стюардессу видела?

– Живую нет, мертвую видела, – зло ответила Оля.

– Дура.

– Возможно. Но, понимаешь ли, Ириша, у меня вдруг возник азарт. Мне захотелось доказать этому пижону в старом кримпленовом костюме, что я самая…

– Верещагина Ольга, я тебя не узнаю. Опомнись. На дворе осень, а не весна. Надо к спячке готовиться, а не с ума от любви сходить.

– Рано нам о спячке думать, Ирка. Надо готовиться к бою, – Оля резко остановилась и скороговоркой выпалила:

– Поехали в Шереметьево в стюардессы поступать!

– Теперь я вижу, что ты основательно рехнулась, – сочувственно произнесла Ира и покрутила пальцем у виска. – Поезжай-ка ты на работу, успокойся и, будем считать, что сегодняшней встречи не было.

– Нет, Ирка, я поеду в стюардессы поступать, – упрямо мотнула головой Оля. – Ты со мной или нет?

– Нет. Я на работу, а вечером в институт. Между прочим, учебный год начался.

– Ну и пусть начался. Я больше в Архитектурном учиться не хочу, не мое это. Не интересно мне.

– Нельзя бросать то, что начала. Надо дела до конца доводить, – назидательным тоном сказала Ира.

– Умница ты моя, – Оля поцеловала подругу в щеку. – Вот я и буду доводить начатое до конца. Обязательно стану стюардессой, а Александр станет моим мужем. И я буду… ой, а как его фамилия?

– Буйвол-Кот какой-нибудь, – ехидно проговорила Ира.

– Пустяки. Главное, чтобы человек был хороший, – улыбнулась Оля.

– Вот именно, – Ира постучала Оле по лбу. – Надо сначала узнать, хороший он человек или нет, а потом про замужество речи вести. А ты сразу – вы будете мои мужем! Ольга, а вдруг он из тюрьмы? Вдруг он вор-рецедивист? – Ира сама испугалось собственных слов.

– Иришка, успокойся. Для волнения нет никаких причин, потому что я этого Александра уже видела. Мы вели философские беседы о смысле жизни…

– Когда это было, дорогая? – застонала Ира.

Оля задумалась. Действительно, когда все это было?

Когда же? Когда же?Когда-то…Когда-то давным-давноВ хрустальный бокал наливали

Вы мне дорогое вино.Вы мне говорили о вечном,О солнце и облаках,О том, что нетленные души

Мы носим в бренных телах.Тела эти пеплом иль прахомОднажды на землю падут,А души голубками белымиНа Божий отправятся суд.

Когда же, скажите, когда жеМы с вами отправимся в путь?Когда ж, наконец, мы узнаем,В чем жизни земной нашей суть?

Когда же была их первая встреча с Александром? Оля не могла сказать точно. Мало того, она не была вполне уверена, что эта встреча вообще была. Скорее всего, это был сон, необычный, вещий сон. Иначе, как объяснить, что совпало все, кроме бороды. «Но борода вырастет», – подумала Оля и улыбнулась.

– Я все-таки догнала вас, мой незнакомец. А то, что вы шагнули с огромной высоты вниз, теперь имеет объяснение. Вы хотели, чтобы я стала стюардессой. Все встает на свои места: голубое небо, белые облака, самолет… Я непременно стану стюардессой! Я вас не разочарую. Я превращусь в лебедя, в бабочку, в цветок, в жеребенка Нуно… Нет. Я превращусь в самую лучшую женщину в мире, в самую нужную женщину в мире. Вот увидите. Вот увидите!

В аэропорту Шереметьево Оля разыскала отдел кадров службы бортпроводников. День был неприемный. В длинном коридоре было тихо. Оля долго переписывала со стенда о приеме на работу нужную информацию. А потом осмелилась заглянуть в кабинет с надписью: «Начальник Отдела кадров Службы бортпроводников», чтобы попросить анкету.

– Приема на работу нет и не будет! – строго выкрикнула пожилая дама, глянув на Олю поверх очков.

– Вообще нет или есть надежда? – тихо спросила Оля и подумала, что дама ведет себя так строго, чтобы оправдать должность начальника ОК. Наверное, быть строгими начальникам положено. Но тут же перед глазами возник образ Геннадия Борисовича – Геши – начальника отдела, в котором работала Оля. Геша был замечательным человеком, прекрасным организатором в меру строгим и очень рассудительным. Но в его подчинении работало всего двадцать человек. А строгая дама возглавляет ОК целой службы бортпроводников, в которой трудится людей в сто или даже тысячу раз больше, поэтому-то у нее такой вид. На самом же деле она – душка, как и Геннадий Борисович.

– Надежда есть всегда, – засмеялась дама, сразу став милой, доброй и очень симпатичной.

У Оли отлегло от сердца. Она не ошиблась. Строгая начальница ОК – просто душка!

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Иностранный язык знаешь?

– В школе учила, – промямлила Оля.

– Значит, в анкете напишешь: читаю и перевожу со словарем, – пояснила дама.

Оля согласно кивнула. Хотя все ее познания в английском языке заключались в знании нескольких фраз, запомнившихся на всю жизнь.

А запомнились фразы только лишь потому, что учитель английского языка КВН – Корней Варфоломеевич Новиков – постоянно твердил их на протяжении шести учебных лет.

КВН стремительной походкой входил в класс, швырял на стол классный журнал и, оглядев всех учеников взглядом инспектора по делам несовершеннолетних, начинал урок.

– Good afternoon, dear children[2].

Причем это «dear children» звучало, как «разбойники-пираты».

– My name is Korney[3] Варфоломеевич. Запомните: Вар, а не Вор. Слово «name» – имя по-английски пишется так: на-ме.

Он выводил на доске «NAME» и произносил: «на-ме». Все ученики хором повторяли: «наме». А после уроков придумывали веселые каламбуры:

– Вот из ё наме?

– Май наме из Вар, а не Вор.

Еще КВН любил наглядно объяснять значение предлогов: на, под, около, за. Он брал монетку, помещал ее в разные места и говорил, где она находится. Но самое большее удовольствие КВНу доставлял предлог «внутрь». Учитель высоко поднимал монетку со словами: «This is the kopeck»[4]. Произносилась фраза так, словно в руке была не обычная монета, а Корона Российской Империи, которую КВН собирается водрузить себе на голову. Но монета неизменно исчезала в кармане серого пиджака, сопровождаемая фразой: «I put the kopek into my pocket»[5].

– Вы поняли, dear children, что «into» – значит…

– В карман, – дружно вторил класс.

– Не в карман, а вовнутрь, dear children, – поправлял КВН. Dear children на этот раз означало – балбесы.

Оля улыбнулась, вспомнив стишок, который они сочинили:

Сенкью, плиз, гудбай, хелло.Всем нам крупно повезло.КВН копейку взял и в карман ее убрал.Мы английский обожаем на уроках отвечаем,Что живем в СССР. Наме Коля – пионер.На столе лежит журнал…Ван, ту, фри – таков финал

Финалом были поголовные тройки, поставленные КВНом только лишь потому, что всех dear children – мерзких детей, пора было выпускать из школы.

– Я ставлю вам всем незаслуженные отметки, dear children (тупицы), – постукивая карандашом по столу, говорил КВН, – потому что английский вы даже на колы не знаете.

Полученные знания у dear children выветрились через день после вручения аттестатов. А вот фразы про «наме и копек» прочно врезались в память.

Строгая начальница ОК вытащила из шкафа большой лист, сложенный вдвое, и протянула Оле со словами:

– Вот тебе анкета, но учти, что это ничего не значит. У нас тут люди годами ходят.

– Спасибо, – проговорила Оля, прижимая к груди заветный документ.

Она выбежала на улицу и звонко закричала: «Ура! Первый шаг сделан, а это уже много. Мно-го!», не обращая внимания на прохожих, которые удивленно оборачивались на странную девушку, скачущую на одной ножке.

Тогда Оля не представляла, сколько еще ей придется сделать шагов, сколько времени придется сидеть под дверью у кабинета начальника ОК и смотреть на надпись «Приема на работу нет». Сколько раз придется сравнивать строгую даму из ОК с милым Гешей, сколько раз будет возникать желание бросить все эти хождения по мукам и вернуться в свой отдел, вернуться к привычной, однообразной жизни. Такие желания неизменно пропадали, когда Оля видела счастливые лица тех, у кого документы все-таки приняли. Правда, видеть счастливчиков было невыносимо обидно, потому что их-то взяли, а ее, Олю, нет. Оля изо всех сил старалась держаться. Но однажды у нее сдали нервы, и она разрыдалась. Слезы катились и катились по щекам. И чем сильнее Оля хотела успокоиться, тем сильнее лились слезы.

– Что случилось, деточка? – погладив Олю по голове, спросила пожилая седовласая женщина. Ее, испещренное морщинами, лицо было необыкновенно добрым, а в глазах блестели задорные огоньки.