Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую Страница 6

Водитель КАМАЗа на собственной шкуре понял, что такое шоковая терапия. Он резко вывернул руль и каким-то чудом спас ситуацию, с грохотом съехав в придорожную канаву.

Шалтай повернулся к дороге, только когда Дуся миновала перекресток. Он беззаботно вздохнул, и развалюха со Сгущёнкиными в салоне покатилась дальше.

Только маленький Толя внезапно успокоился и замолчал. В то время, как Шалтай сосредоточился на Вольдемаре, а Вольдемар на бывшей супруге, малыш был удостоен чести созерцать перекошенное лицо водителя КАМАЗа.

Ах! Сколько эмоций одномоментно отразились на этом лице!

Глава 12 На улице Салтыкова-Щедрина

– Абонент в сети не зарегистрирован, – упорно говорил женский голос, в ответ уже на пятый звонок Сгущёнкина. Вольдемар Сгущёнкин расположился на софе в гостиной. С одной стороны покачивал листьями фикус, с другой булькал аквариум с рыбками.

Его новое жилище являло собой пять комнат – одну на первом этаже и четыре на втором. Помимо комнаты, первый этаж располагал кухней и ванными помещениями: двумя душевыми, джакузи и туалетом. Комната первого этажа – гостиная. На втором – кабинет, библиотека и две спальни.

Каких-то сорок минут назад Шалтай притормозил машину напротив симпатичного трёхэтажного домика на улице Салтыкова-Щедрина. Несмотря на то, что Сгущёнкин был в Ярославле впервые, он почувствовал себя дома.

Остановившись, Шалтай распорядился ждать и, накреняясь своим внушительным корпусом то в одну то в другую сторону, побежал в дом. Минут через пять он выбежал, всплёскивая руками и громко выкрикивая нечленораздельные фразы, отворил дверцу машины и, выхватив из салона Сгущёнкина, увлёк его за собой.

Вольдемар Сгущёнкин предстал перед хозяином квартиры. Они обменялись рукопожатиями, и Сгущёнкин отошёл на второй план. Он стоял, вытянувшись по стеночке, руки по швам, и кивал в такт красноречивой и убедительной речи Шалтая.

Хозяин слушал с недоверием и периодически цыкал сквозь щель между передними зубами.

– Если бы моё дело не было срочным, – наконец просопел хозяин, – я бы вам, конечно, не доверился.

С этими словами он протянул ключ Сгущёнкину и, ещё раз цыкнув, кратко изложил правила поведения в квартире и обязанности «нового сотрудника».

– Если кто влезет, – наставлял хозяин квартиры, – пистолет в верхнем ящике тумбы, а бита в гардеробе. И смотри мне!

Хозяин сурово погрозил указательным пальцем и удалился, при каждом шаге вычурно выбрасывая ноги вперед.

Сгущёнкин так и стоял по стеночке, не веря своему счастью. В его руке поблёскивал самый настоящий «волшебный ключик».

Первым его порывом было сфотографироваться, пока оазис не рассеялся. Но внизу, в машине, ждал далеко не совершеннолетний сын. Да и фотоаппарата не было даже на телефоне.

– Поздравляю! – Шалтай смачно хлопнул его по плечу.

Сгущёнкин заторопился за пожитками и сыном, ой, точнее за сыном и пожитками. Как любила говорить мадам Сгущёнкина, в первую очередь – ребёнок. Внизу Сгущёнкин застал отъезд хозяина квартиры: новенькая «Тайота» легко развернулась и выехала со двора.

– Чуть не забыл, – на ходу опустив окно, кинул он Сгущёнкину. – Аванс в той же тумбе под пистолетом.

Сгущёнкин радостно заулыбался и проводил «босса» маханием руки. Даже когда машина скрылась из виду, Сгущёнкин, проникнутый глубоким чувством долга, ещё с полминуты махал.

Шалтай подхватил вещи, Сгущёнкин взял Толечку.

Сына внесли в новые хоромы и отпустили на свободный выпас: без присмотра ползать по дому.

Шалтай отболтал дневную норму и удалился, рассыпаясь в рукопожатиях и крепких мужских объятиях. Сгущёнкин был оглушен неожиданной радостью. Ещё бы! Собственное роскошное жильё… В голове образовался вакуум, и Сгущёнкин тупо тыкал кнопку вызова: бесцельно, просто на автомате жал зелёную кнопку. Он бы ещё долго медитировал этим своеобразным образом, но задребезжал дверной звонок.

Сгущёнкин поднялся, потерянно огляделся, не понимая, где находится.

– Ах, да! – он пришёл в себя, память вернулась. Звонок повторился. Сгущёнкин, подошёл к двери, заглянул в глазок.

Под дверью стоял и улыбался во весь рот рослый бородатый мужик цыганистой внешности. Сгущёнкин сглотнул и тихонечко, на цыпочках, попятился назад.

– Есть кто дома? – громогласно пробасил мужик так, что Сгущёнкин задрожал, как осиновый лист, не удержался против напора и, сам того не желая, взвизгнул:

– Мы, – имея в виду себя и сына.

Сгущёнкин не был трусом. Просто человек, стоявший на пороге обладал мощной энергией. Одна сила его духа могла сдвинуть горы, не то что Сгущёнкина. Наш герой не боялся тех, кто больше и сильнее. Здесь скорее было что-то инстинктивное, потустороннее, как чувство опасности перед невидимым врагом. Или – как страх перед демонами и духами.

– Открывай ворота! Запускай гостей! – громыхал зубастый цыган.

Сгущёнкин хаотично перебирал в голове различные варианты развития событий.

Вариант первый: он быстрее всех пришёл в голову и мучил удушливой волной, разгоняя, как в центрифуге, чувство самосохранения: ловкий маньяк-потрошитель, а по совместительству вор-гипнотизёр (всем же известно, что цыгане владеют гипнозом), рвётся ограбить и убить доверчивого Сгущёнкина.

Вариант второй был мягче и, в конечном итоге, оставлял загипнотизированных Сгущёнкиных посреди пустой квартиры, из которой было вынесено всё подчистую, вплоть до ламината и оконных рам, с уже мерцающим на горизонте походом по этапу. Ведь Сгущёнкин должен был охранять дом, а не впускать в него опасных цыган.

Успокоительной волной неожиданно всплыл третий вариант: возможно, это просто продавец картошки, или сахара, шарящийся по домам и втюхивающий свой товар. Убедительная внешность «зубаря» не располагала к радушному распиранию дверей и приниманию гостей.

– А Вы кто, собственно, будете? – вытянув шею по направлению к двери, а ногами продолжая пятиться, звонко спросил Сгущёнкин. Под дверью стоял и уже терял терпение дед Потап – сосед Сгущёнкина.

Квартиры в доме по улице Салтыкова-Щедрина располагались в причудливом порядке: апартаменты, ныне занимаемые Сгущёнкиным, находились на первом и втором этажах. Сосед Сгущёнкина по первому этажу – сердобольный Шалтай.

Сосед по второму – дед Потап, его же комнаты занимали пространство и на третьем. Там же на третьем проживала Марфа Петровна: комната в два окна, кухонька и ванная: вот в этих апартаментах и ютилась несколько лет назад вышедшая на пенсию, но ещё не утерявшая прыти директора вещевого рынка Марфа Петровна.

Правда, в амплуа пенсионерки она нашла новое поле деятельности: религию.

Склонившись с пенсне (она глубоко презирала очки) над книгой, Марфа Петровна читала религиозную литературу.

Однокомнатную квартиру третьего этажа занимала древняя, периода мезозоя бабуся. Никто не знал её имени, она была глуха и почти не говорила. Три этажа с другого крыла дома занимала семья астрологов в седьмом поколении. Крыло это, правда, было совсем узким, и весомую часть пространства крали бегущие вверх лестницы.

Разношёрстность жителей дома неизбежно вела к конфликтам.

Марфа Петровна активно агитировала за веру, для пущей убедительности и для фона таская за собой престарелую соседку. Дед Потап, который пронёс свою кличку через полжизни, со времён армии, двух своих соседок по третьему этажу не переваривал, так как в принципе не любил давление и женщин. Сосед по второму, вручивший своё жилье в руки Сгущёнкина, держался серой мышью, соседей не видел, а заслышав, что его зовут вжимал голову в плечи, и, поцыкивая, трусовато удалялся. Дед Потап, поначалу пытался разбудить в нём мужика, но со временем бросил это дело и перестал замечать соседа.

Шалтай, если не был в отъезде, то выступал сразу и за всех и это раздражало прямолинейного деда Потапа.

Семейство астрологов представляло из себя основных оппонентов правоверных пенсионерок с третьего этажа. Астрологи не вызывали симпатии в деде Потапе за ту же любовь к агитации и мутным разговорам о невидимых материях, судьбе и прочих непонятностях.

Пенсионерки ссорились с астрологами, дед Потап ссорился и с теми, и с другими и чувствовал себя одиноким в своей неравной борьбе. Если астрологи хотели придушить пенсионерок, а те отвечали им взаимностью, то одинокому аксакалу, деду Потапу, нужно было придушить «сразу двух гадюк». В смелых мечтах он, конечно, мнил себя Гераклом, душителем змей, но реальный расклад событий явно был не в его пользу.

Поэтому, когда Шалтай остановил свою развалюшку у подъезда, и оттуда, помимо самого Шалтая, извлёкся новый человек, к тому же мужчина, Дед Потап пришёл в радостное неистовство.

На горизонте замаячили новые перспективы. Дед Потап долго мерил квартиру широченными шагами, думая, как бы лучше подойти к новому жителю, да так, чтобы конкурирующие «организации» не вовлекли эту чистую душу в свои сети.