Александр Воронецкий - Золотая лихорадка в русском варианте Страница 6

«Я по ночам работать буду, А сейчас извини, бежать нужно, ждут уже».

«Ну беги, беги! Пока! – и послала мне воздушный поцелуй.

Через минуту я был на улице у машины, через десять минут подъехали к моему дому, а еще через пятнадцать я вышел из него переодетый и с «командировочной» сумкой через плечо. Павел Петрович и шофер сидели на скамейке у подъезда – в кабине при стоянке жуткая духота. Увидев меня поднялись, все вместе подошли к машине и начали занимать места. На часах было четыре тридцать.

Дорога к геологам оказалась знакомой. С пол часа петляли по улицам города, наконец позади остались последние частные дома окраин в зелени садов и огородов. Дальше по серой выжженной солнцем степи в направлении хорошо знакомого по командировке поселка Солнечный шоссе тянулось по левому краю широкой долины, зажатой между грядами мелкосопочника. Правее от нас в полутора километрах постоянно проглядывала насыпь железной дороги и редкие домики возле нее.

Километров двести проехали, разминувшись лишь с десятком встречных машин. Местность очень слабо обжита, из следов деятельности человека видели в сторонке пару маленьких поселков, да иногда проглядывала насыпь железки.

Еще через час Костя притормозил у дорожного указателя: «Прямо – п. Придорожный – 50 км, п.Солнечный – 120 км. Направо – п.Мирный – 40 км», Знакомый указатель, до него дорогу припоминал. За ним повернули направо, из сопок выехали к долине, немного проехали по краю, и покатили поперек ее к видневшейся железнодорожной насыпи. Теперь асфальт был узким настолько, что две машины в ширину еле вмещались. Павел Петрович объяснил: это ведомственная дорога, проложена золотодобытчиками для собственных нужд и за собственные деньги, связывает поселок горняков Мирный с железной дорогой, куда руда подвозится Камазами, и с областным шоссе..

Железная дорога оказалась однопутной, переезд через нее неохраняемый. В сторонке слева стояло несколько одноэтажных домиков, а уже за ними, на огороженной колючей проволокой площадке с подведенными туда рельсами, виднелись какие-то кучи и торчала вышка с прожектором. Кучи и были рудой. Сюда, на площадку, ее привозят машинами, и здесь перегружают в вагоны.

За железкой дорога из долины нырнула в мелкосопочник, и дальше километров тридцать поражала пустотой: ни машин, ни людей, ни поселков, ни приличных кустов. Скалы, бугры с развалами камней, вызженная солнцем трава.

Быстро темнело. Костя включил фары и поехали со светом. После привычных коротких ныряний вниз-вверх, начался долгий пологий подъем. На самой вершине еще издали заметил непонятное сооружение высотой метров пять из бревен или балок, в виде абстрактной фигуры. Мы быстро приближались к ней, и почти поравнявшись, я успел прочитать: «п.Мирный». Громадные буквы из железобетона стояли на железобетонной наклонной балке в обрамлении причудливым орнаментом, тоже железобетонным.

Оторвал взгляд от этого придорожного чуда в последний момент – машина поравнялась с ним и выскочила на вершину подъема. Впереди простиралось ровное плато, а совсем рядом сиял электрическими огнями беленький аккуратный поселок, весь в еще различимой зелени деревьев.

Павел Петрович обернулся ко мне:

«Поселок горняков, собственное государство. Бичи, пьяницы, лодыри не держатся. Живут работяги, кто за деньгами приехал, кто по другому просто не может. А вон там», – показал рукой, – «мы живем», – в четырех-пяти кмлометрах от Мирного поблескивало несколько огоньков.

Через минуту ехали по поселку. Чистые аккуратные одноэтажные домики на две семьи, в зелени деревьев и маленьких огородов. Улицы и тротуары заасфальтированы, везде освещение. Чистота бросалась в глаза, я такой в родном городе не видел, а уж здесь, в глуши, никак не ожидал.

«У них все есть – магазины, школа, больница», – пояснил Павел Петрович, – «Живут как боги, никакой текучки, наоборот, никого не выгонишь, даже пенсионеров. У нас лучших специалистов переманивают». Очень на правду похоже, по крайней мере, первые впечатления от увиденного наилучшие.

Сразу за домами пошли хозяйственные постройки, гараж с десятками стоящих машин, преимущественно Камазов, и вновь темнота пустой степи.

Поселок геологов светил огоньками левее. Минут через пять Костя начал притормаживать,и с асфальта свернул к нему на разбитый проселок.

«Теперь уже дома, а эта», – Павел Петрович показал рукой на асфальт, с которого съехали, – «пошла на участки, где золото добывают. Дальше все, степь пустая»,

Еще пару минут, и обогнув поселок геологов, проезжали вдоль его обратной стороны. После Мирного смотреть не на что. Несколько рядов небольших домиков, в основном деревянных, реже саманных. Все скучено, улицы пыльные, без покрытия. Деревьев не видно, кое-где маленькие огородики. «Дыра», как говорят в таких случаях.

Впереди показалось длинное здание с флагом на крыше.

«Наша контора», – с облегчением вздохнул Павел Петрович, – «Сейчас вас быстро устрою».

Машина остановилась у крыльца, где нас уже ждали. Двое мужчин спускались по ступенькам, и пока мы выгружались с сумками, подошли к машине. Поздоровались, меня представили т.Николаеву, главному инженеру, и т.Малькову, инженеру по технике безопасности. Костя быстро уехал, а наша четверка направилась в здание, и миновав длинный коридор, прошла в дверь с табличкой «Нач. партии т. Добрынин П.П». Я начал осматриваться, но первые слова т.Николаева заставили насторожиться:

«У нас ЧП, сегодня на шахте нашли сторожа мертвым».

Павел Петрович на глазах помрачнел, бросил всем: «Садитесь», а т. Николаеву: «Давай по порядку».

Говорил он долго. Я молча слушал, вникал в суть, иногда задавал вопросы. В итоге выяснил, что сторожа на злополучной шахте дежурят сутками. Новая смена отвозится машиной в пять часов вечера ежедневно, а в девять утра сторож обязательно звонит по радиотелефону, обычно главному инженеру, и докладывает об обстановке. При необходимости связывается и днем.

Сегодня утром связи не было, но на это внимания не обратили. Мало ли что бывает. Попытались несколько раз связаться до обеда –не получилось. Поняли, что-то не то, отправили машину с т.Мальковым разобраться на месте.

Сторожа нашли в комнате, где он обычно отдыхал после обходов территории, лежащим на полу на спине, мертвым. Рядом с головой – блевотная масса. На столе пустая бутылка из под водки, остатки еды, в углу комнаты штатное оружие – одноствольный дробовик.

Ничего трогать не стали, обо всем сообщили в партию т.Николаеву, а уже он позвонил в отделение милиции и скорую помощь п.Мирного.

Главный инженер приехал на шахту с работниками милиции, позже подъехали на своей машине медики.

Пока расспрашивали т.Малькова и шофера партийского Уазика, главный инженер обошел все объекты – вроде ничего не украдено, руды на площадке меньше не стало, каких- либо следов взломов тоже нет.

Приехавший медработник константировал смерть, после чего тело увезли в морг на вскрытие. Уже к вечеру сообщили, что смерть наступила от удушения рвотной массой в состоянии сильного опьянения. Работниками милиции фактов насильственной смерти не найдено. Обе инстанции склонны считать смерть несчастным случаем.

На этом все полностью выговорились и уставились на меня с ожидающим выражением на лицах. После короткой паузы Павел Петрович поинтересовался:

«Что делать будем дальше?»

Что делать … Да ничего! Не знаю как у других, а у меня с утра голова забита под завязку, да и дорога …не отдых. Так что в самый раз по домам, мыслей полезных сегодня не ожидается. И время – в постель пора.

Примерно это я высказал в культурной форме, с чем все согласились. Договорились завтра в восемь утра здесь же встретиться, и разошлись. Правда, меня предварительно устроили в гостинице (и такая оказалась), потом и на ужин затащили, все к тому же Павлу Петровичу.

Часть вторая

16-17 июля, суббота-воскресенье.

Геолог

Еще в темноте ребята потихоньку, что бы меня не разбудить, вылезли из спальников и разошлись с удочками. С надеждой поймать рыбу серьезную, вроде сазана или судака весом не менее килограмма. Я конечно проснулся, но пролодырничал еще минут сорок, пока солнце не поднялось и не прогрело воздух. Теперь и из спальника можно вылезти – разжег костер, поставил на него воду для чая, достал остатки еды. Зову всех на завтрак, возле костра рассаживаемся. Ребята по чуть-чуть выпивают, мне нельзя – за рулем. Никто приличный им на удочки не попал, вся надежда на меня, точнее на перемет.

Ребята снова расходятся, а я выплываю на резинке снимать снасть. Как всегда, она не подводит: сомы, судаки, пара жерехов. Всего килограмм тридцать, по десять на брата – на неделю больше и не нужно. Ребята на берегу меня встречают, рассматриваем улов с обычным для рыбаков трепом. Потом моем посуду, укладываем вещи в машину.

Время – начало двенадцатого. Жарко. Когда все собрано и уложено, лезем в воду. Благодать такая, что вылезать нет никакого желания. Но хорошего понемногу, и в двенадцать отъезжаем домой.