Мария Голованивская - Знакомство. Частная коллекция (сборник) Страница 6

Все! Больше я ждать не могу!

Привет, камарады.

Повелевать талантами, дарить и отнимать у них надежду, когда нужно – тянуть время, вызывая ярость и бешенство, упиваться своей властью над ними, каждый раз ходя по лезвию бритвы, потому что каждый талант в душе – безумец. Что может доставить большее удовольствие человеку азартному, развращенному сознанием собственной немощи, лысеющему, стареющему, болеющему и никем не любимому, дотлевающему в старой, полуразвалившейся крепости своих дней?

Что может быть завлекательнее тараканьих бегов высоколобых маньяков? Что может опьянять больше, чем сознание, что ты устроитель бегов и каждый из соревнующихся привязан за лапку ниточкой, и твои пальцы держат сотни таких ниточек, и тебе ничего не стоит малейшим, ничтожнейшим движением загнать всех рысаков назад в спичечную коробку?!

Разводя руками, киваешь на судьбу. Ты киваешь на нее, она кивает на тебя, словно девушка и роза, кивающие друг на друга. Нет спора, «никто не хочет быть самим собой».

На свету хочется щуриться, моргать почаще. На свету, на солнце приходит в движение каждый сантиметр твоего тела, и можно безошибочно ткнуть в себя пальцем, с восторгом повторяя: «А вот это – Я!»

Другое дело, когда находишься в своем доме. Там ничто не выделяет тебя из среды, в которой ты полностью растворяешься. Там, чтобы ответить на вопрос: «Да где же ты?» – приходится бесконечно шарить по углам, забираться черт знает куда и все равно потом отвечать наугад.

Поэтому мне лень, я не люблю, я не понимаю, зачем, кому это нужно, и вообще я ничего не смыслю, и не хочу, и не буду, и пусть все остается как есть.

В каждом роду или, иначе говоря, в истории каждой семьи обязательно должны быть и король-ленивец, и философ-алкоголик, и недалекий ворчун-портняжка, и буйнопомешанный, безалаберный герой-любовник, и покорная, исполненная терпения и добродетелей тетушка, и застрелившийся подросток, и несостоявшийся гений, и отпетый мерзавец, и праведник, питавшийся желудями, и старая дева, пережившая всех своих близких, – нужно всего по капле, чтобы получилась эта гремучая смесь, этот филиал сумасшедшего дома, который катастрофы по счастливой случайности посещают не так уж часто.

– Откройте рот.

Свет, металлический инструмент с тончайшим заостренным кончиком. Омерзительные кровавые плевки. Вызывающие рвотный рефлекс ватные тампоны. Стакан слабого марганцевого раствора на подставочке. Страшно.

Считай, что половина уже позади. Сейчас засунут в зуб какое-то остропахнущее лекарство, от которого немного защиплет язык.

– Сплюньте.

Надежда. Аккуратные пальцы лопаточкой размешивают на стеклянной матовой пластинке белый порошок. Больше больно не будет.

– Закройте рот. Идите.

В свободное время я коллекционирую идеи. Для этого я читаю книги, смотрю телевизор, слушаю радио. Органы чувств помогают мне в моем деле. Каждый раз, когда я нахожу идею, я выписываю ее на карточку, а затем расставляю карточки в алфавитном порядке. Раньше мне помогала моя жена. В данный момент моя коллекция насчитывает приблизительно четыре коробки.

Я наконец-то понял: меня не любит моя жена. Ну и черт с ней, если она такая гадина. Сегодня же скажу ей, что я догадался. И пусть потом доказывает – я ей все равно не поверю.

Стоит только углубиться, пустить корни в какую-нибудь плодородную почву, как сразу же немеет язык, холодеют руки и вообще возникает какой-то дискомфорт, нежелание двигаться, сонливость.

Немыслимое счастье, когда вдруг кровь опять начинает кипеть – от этого как-то согреваешься и включаешь пропеллер. Тут-то самое время присоединиться.

В комнате, над головами почтенного собрания, висит сизое облако из перемолотых фраз, кивков, почесываний, посапываний, шумных медленных выдохов. Страшно, что весь этот духовой оркестр рухнет на голову собравшимся и придется потом выносить повизгивающих от боли и потирающих травмированные места граждан. Опасна также страшная, превышающая санитарные нормы концентрация крылатых выражений, дубовых клише и застиранных истин, хотя каждый в душе конечно же был в состоянии…

Извергнув из себя потоки дурной энергии почтеннейшие расходятся по домам. Опустошенные, измочаленные, по-хорошему вспотевшие, возбужденные и потухшие одновременно.

Я хочу признаться в своей нежности к благородному собранию, напоминающему своим способом существования, что жизнь – это процесс, а не результат, великая суета и шум, а не тишина и молчание. И ничего, что этот водоворот затягивает в глубину, лишенную кислорода.

Каждый может считать себя очаровательным Карлсоном с трансплантированным пропеллером. Ведь теперь даже можно срезать кожу с задницы, пришить ее на лицо – и результат будет восхитительный.

Да здравствуют губошлепы, которые, вместо того чтобы травиться колбаской, отдаются другой пламенной, вулканической страсти. Жаль только, что у них с прическами дело дрянь.

Вонючая, с желтым отливом, весенняя кровь наполняет все тело каким-то синим ознобом, а голову безумными, кишащими, расползающимися во все стороны мыслями.

Эта кровь почти что негодна, от нее болят руки и ноги, слепнут глаза, но в душе рождается Страсть.

Стоишь голый, синий, дрожащий на каменном полу, стыдливо прикрываясь руками, и испытываешь кромешный ужас перед семиголовой, огнедышащей страстью, рожденной гнилой кровью, отсутствием витаминов, воспаленным сознанием.

В душе или пустота, темнота и отчаяние, или свет, легкость и маниакальная веселость.

Лезут волосы, обламываются ногти, бросает то в жар, то в холод – это шалит гнилая кровь, пьяное, перебродившее зелье, настой из продремавших всю зиму корней и едва показавшихся из почвы молодых трав.

Мимо сонно проползают троллейбусы, автобусы, мелькают светофоры, и ты, раскачивая языком уже начавший шататься зуб, стоишь и ждешь, когда раскрасневшиеся витрины плюнут тебе в рожу все запасы морских камешков и облезлых пластмассовых надписей.

Все это восхитительный праздник гнилой крови, и куда тоскливее, просыпаясь утром, осознавать, что сегодня тебе исполняется семьдесят пять, и гнилая кровь уже никогда больше не подарит тебе безудержной разговорчивости, а только прокисшее дыхание, полиэтиленовые глаза и полное отсутствие аппетита.

Включи мотор и катись. Нажми на кнопку и заиграет. Дерни за веревочку и откроется.

Мы начали работу во вторник, продолжили в среду и окончательно покончили к середине дня в субботу.

Мне больше уже ничего не хотелось, ни есть, ни спать, ни гулять, вообще ничего. Перед глазами были сплошные огромные пульсирующие буквы О или нули, – зависит от системы координат.

Меня стал мучить вопрос: а была ли жизнь на Марсе? Точнее, была ли до нас жизнь на Марсе? Где-то щелкнул выключатель, послышался звук пощечины, и потом кто-то очень быстро заговорил.

Мне стало совершенно ясно, что я очень спешу. Я бегу, поглядывая на часы. Я опаздываю. А ты смотришь на меня и ничем не хочешь мне помочь.

Да и можно ли помочь человеку, который спешит?

Я призываю к себе в свидетели мух и бабочек, деревья, листья, пыль, которую нес мне навстречу ветер. Я призываю себе в свидетели тридцать пять градусов тепла и надетую в этот день одежду. Они подтвердят:

Я не нарочно.

Он крадется за ней, как страус. Неуклюже перебирает ногами, выставляя вперед круглый клетчатый животик. Один глаз прищурен, другой смотрит в крошечное окошко фотоаппарата. Он следит за юной, оснащенной всем необходимым красоткой, которая нежится в теплых лучах средиземноморского солнца. Красотка вертит головой во все стороны, меняет ширину улыбки, поднимает и опускает руки, выставляет вперед внезапно обнажившуюся ножку. Она снимает очки, потом надевает их снова, блестят пряжки, шуршит шелк, из-под маечки кокетливо показывается белое кружево. Фотоаппарат безостановочно щелкает, и карманы страуса набиваются отснятыми пленками. – Она очень талантлива, – говорит он. – И главное, какое желание работать! Она готова работать по двадцать четыре часа в сутки!

Работа продолжается, страус крадется, красотка улыбается. Никак не могу понять, кто это там, на той стороне улицы, машет мне рукой. Между нами огромный ревущий проспект, а бежать в подземный переход – неохота. Я тоже машу рукой. Проходит несколько минут. Мы расходимся.

Сегодня мне нужно зайти еще в два места, но очень хочется домой. Аргументов масса, и я иду домой. Захожу в прохладную квартиру и понимаю, что больше не завишу ни от автобуса, ни от троллейбуса, ни от такси. Можно принять душ, выпить чаю, почитать книгу, поваляться на диване.

Приходить в себя не всегда приятно. Это зависит от того, что там, в «себе», тебя ждет. Кого-то розовая долина, кого-то сеть навязчивых идей, кого-то – мир фантастических чудовищ, кого-то бездонное озеро ожиданий, а кого-то красный арбуз с зеленой кожурой и черными семечками.