Александр Проханов - Русский Страница 6

Музыкант прижал к губам бычий череп, просунул язык сквозь звериные зубы внутрь костяной головы и издал свирепый рев, переходящий в умоляющий стон, в нежный зов. Словно лесной великан звал соперника на битву, выкликал пугливую подругу. И в ответ взревели все дикие звери лесов, заголосили все птицы вершин, зашелестели все змеи камней. Чародей и колдун кричал в глубину пожелтелого черепа, и на этот вой бежали стада лосей и оленей, мчались волчьи стаи, летели разноцветные тучи бабочек. Вся земная, видимая и незримая жизнь стремилась на эти призывные звуки.

Серж чувствовал, как расширилось и стало огромным сердце. Сладость и сила наполнили его плоть. Звериная воля обуяла его, и он был готов идти за этими первозданными звуками, проламываясь сквозь чащи, пробираясь болотами, переплывая озера и реки.

Черноволосый музыкант метался среди своих амулетов. Ударял в деревянный клавесин. Дул в гулкие раковины. Кричал в бычий череп. Хлопал ладонями в желтые бока сухой тыквы. Колотил в кожаный бубен. То сгибался и свертывался, как пружина. То распрямлялся, стараясь взлететь. Вертелся вьюном, дрожал, бешено трясся, обливаясь потом. Закатывал глаза, так что оставались видны только голубые белки. Скалил зубы, сквозь которые излетало пламя.

Звуки то сливались в бессмысленную какофонию, то обретали стройный грохочущий ритм. Этот ритм порождал вибрацию, волновал и рябил пространство. Вибрация заставляла дрожать стаканы и рюмки, туманила лампы светильников. Сидящие за столиками люди притоптывали ногами, стучали кулаками. Официантка Астор, сладко закрыв глаза, пританцовывала на месте, словно в ней ожили стуки тамтамов, пляски ее африканских предков.

Сержу казалось, что его захватили могучие ритмы мира. Его сердце, дыхание созвучны приливам и отливам морей, восходу и заходу солнца, фазам луны и смене времен года. Эти ритмы управляли планетами, историческими циклами, приходам рас и культур. Вибрация сотрясала древние склепы, кости умерших пророков, прах разрушенных храмов. Это были ритмы, сотворившие мир, и ритмы его неизбежного конца. Их нарастающая сила, их непомерная мощь раздвигали пределы разума. Набухали черепные швы, лопались и расходились кромки. Открывались проемы, и начинали дышать другие, непознаваемые миры, от соседства с которыми мутился ум, сладко останавливалось сердце, цепенело в ужасе и восхищении. Серж, словно в обмороке, был готов узреть свое скрытое будущее, ту пугающую реальность, которая подступила к нему, опасно приблизилась, присылала пугающие видения.

Но звуки шаманской музыки смолкли. Музыкант обессилено рухнул, и над ним, покачиваясь, мерцали раковины, деревянные дощечки, рогатый бычий череп.

Через минуту музыкант поднялся и, белый как мел, ушел со сцены.

Серж сидел потрясенный. Сокровенные, внеразумные миры отступили. Кромки реальности сомкнулись, как черепные швы, спрятав непостижимую тайну.

– Вот это да! – произнес Вавила, выдувая из моржовых усов звук облегчения, словно вынырнул из глубины и набирал в легкие воздуха. – Этот парень может нам пригодиться в нашем проекте. «Русский рай» – это собрание пермских деревянных скульптур, то ли православных святых, то ли языческих идолов. Возьму на заметку этого Нилова. Так мы пойдем к Кериму Вагипову?

– Куда? – рассеянно спросил Серж. В нем все еще пребывало разочарование от несостоявшейся встречи с иными мирами.

– Слушай, этот Керим Вагипов – миллиардер с чудачествами. Он купил подземный бункер, построенный Сталиным на случай атомной войны. Представляешь, под Москвой туннели, электростанции, казармы, командный пункт, личный кабинет Сталина. Туда может спрятаться половина Москвы. Он устроил там подземную резиденцию, и, кто был, говорят, что он отделал ее чистым золотом. Золотые стены, полы, потолки. Золотые столы, посуда. Золотой рояль. Может, он нас туда пригласит, вот бы отщипнуть от стены маленький слиточек! – Вавила захохотал, тряся тяжелыми плечами, и Серж отчетливо уловил запах старой кожаной мебели, от него исходящий. – Ну что, согласен? – Было видно, что он страстно ждет согласия Сержа, остро в нем нуждается, уже включил его в свои планы, сообщил о нем миллиардеру.

– Не знаю. Дай подумать. Через несколько дней скажу.

– Чтобы тебе не скучно было думать, возьми вот это. – Вавила извлек из нагрудного кармана крохотный пенальчик, похожий на капсулу. Раскрыл и вытряхнул на ладонь маленький шарик, слепленный из разноцветных крошек.

– Что это? – поинтересовался Серж.

– Препарат, изготовленный кудесником Лукрецием Каром. Называется «Кандинский». Глотаешь – и тебе кажется, что вокруг расцветают сто цветов. Попробуй.

– Я сказал, меня не интересуют наркотики.

– Да это не наркотик. Препарат для ясновидящих. Одна красота, никаких побочных явлений.

Он спрятал шарик в пенальчик и передал его Сержу. Тот неохотно опустил в нагрудный карман.

На сцене появился распорядитель клуба «А12»:

– Уважаемые господа, друзья клуба. В рамках нашей программы «Встреча с персонами ВИП» сейчас перед нами выступит известный нам всем и любимый оппозиционный политик Ефим Борисович Гребцов. Он уже достигал олимпийских высот в политике, был вице-премьером в правительстве первого президента России, чуть ли не его преемником и духовным чадом. Но политика – капризная дама, и теперь Ефим Борисович оппозиционер, сражается с нынешним президентом, и как знать, не займет ли со временем его место в Кремле?

Распорядитель очаровательно и загадочно улыбнулся, как человек, который сознает неисповедимость судьбы. И на сцену вышел Гребцов, рослый красавец с кудрявой густой шевелюрой, оранжевым загаром, приобретенным на южных островах, в прекрасном костюме, рубашке с кружевным жабо, вальяжный, раскованный, привыкший к успеху у женщин, любимец и баловень, испытавший в свои молодые годы головокружительный успех. Блистая белозубой улыбкой, не сомневаясь в своей неотразимости, он произнес:

– Вы – цвет современного искусства, его авангард. Вы – борцы с рутиной, которая означает энтропию, тепловую смерть, кладбищенский застой. Такой же авангард существует в политике, и, не стану скромничать, я его представляю. Доколе страной будут править самозванцы, жестокие чекисты, жулики, проходимцы, тайные антисемиты, которые одной рукой крестят свои толоконные лбы, а другой лезут в казну? Давайте объединим усилия политического и художественного авангарда. Давайте превратим политику в перформанс и опрокинем изнурительные политтехнологии правящего режима. Давайте вернем в нашу жизнь дыхание свободы, а эту кучку проходимцев изгоним из Кремля туда, где складируют мусор.

Гребцов улыбался, веря в свою неотразимость и убедительность. Он был в обществе, где ценились свобода и творчество, и сам был художником, превращавшим политику в искусство.

– Ефим, – отозвался с места дизайнер, конструирующий автомобили. – Мусор – любимый объект поп-арта. Как только тебя вынесли из Кремля, ты перестал быть скучным и стал привлекательным. В каком-то смысле, ты сейчас политический мусор, и должен дорожить этим качеством.

За столиками раздались аплодисменты и веселый свист.

– Ценю твое остроумие, Марк, – дружески улыбнулся Гребцов. – Но смысл поп-арта в том, что он извлекает мусор из помойки, помещает его в золотую раму и воскрешает для жизни. Я – тот мусор, которому уготовано воскрешение.

Опять раздались аплодисменты и веселый свист.

– Ефим, я слышал, ты был на Сейшелах и тебя сопровождал эскорт топ-моделей, – отхлебывая виски, сказал поп-музыкант с помятым лицом. – Не боишься, что наша чопорная православная публика назовет тебя развратником и гедонистом?

– Крестьяне ценят бычков, которые могут покрыть сразу несколько телок. И не любят импотентов, которые тайно мастурбируют в кремлевских кабинетах. Говорят, президент и премьер не вылезают из порносайтов. Уверен, за меня на выборах проголосует вся женская половина населения.

Серж видел, как улыбалась Астор, слабо двигая бедрами. Женщины, находившиеся в клубе, аплодировали. Он вдруг понял, что Гребцов обращается прямо к нему:

– Я вижу среди вас талантливого авангардиста Сержа Молошникова, увлеченного магическими технологиями. Серж, в моем окружении находятся несколько магов, экстрасенсов, астрологов. Они составляют гороскопы на моих оппонентов, отбивают от меня их парапсихологические атаки, предсказывают политические ходы неприятеля. Идите в мою команду. Помогите оформить помещение, где мы проводим наш партийный форум.

Вторично за сегодняшний день его зазывали в политику. Префект Нательный приглашал его послужить правящей партии. А Ефим Гребцов заманивал в оппозицию. И вторично Серж отказался:

– Благодарю за доверие, но я равнодушен к политике.

– Это иллюзия, – сказал Гребцов. – Вы можете быть равнодушны к политике, но она не равнодушна к вам. Поверьте, она от вас не отстанет. И найдет вас в объятиях женщины или даже на Марсе.