Александр Асмолов - Ключи от дома (сборник) Страница 6

– Ладно, не бери в голову. Все прошло.

– Да я и не беру, мне такую пластину поставили, что я теперь таранить могу, – Ленон постучал себя по лбу, и мы притихли.

Кожа на первый взгляд была обычной, но от звука мурашки забегали по спине. Стало так тихо, что слабый всплеск волны за открытым иллюминатором был набатом.

– Это мне чем-то напоминает звук, которым Кот отогнал собак, когда они гнались за нами на винограднике. Помните?

Взрыв хохота расколол напряженную тишину салона. Нервное напряжение и переживание за очередную беду Ленона выплеснулось в какой-то истерический смех.

А история была действительно забавной. По осени мы совершали набеги не только на огороды, но и на виноградники. Говорить о вымытых овощах и фруктах или мытье рук перед едой было просто смешным в то время. Единственным слабым звеном в нашей компании был Кот: его желудок был избалован домашней пищей и не поддавался тренировке в полевых условиях. Мы частенько становились жертвой его организма, отравленного каким-нибудь микробом, мирно гревшимся под солнцем на помидоре. Любой из нас и не заметил бы этого, но только не Кот.

В тот памятный день мы наслаждались изысканными сортами винограда Каберне, как вдруг появились объездчики с собаками. Бежать пришлось быстро и долго. Бег с препятствиями окончательно вывел из равновесия желудок Кота. Когда собаки настигали нас, он неудачно зацепился за натянутые проволоки, поддерживающие виноградную лозу, и с размаху шлепнулся перед самым носом преследователей. При этом раздался звук, напоминающий треск рвущейся материи, а запах всех просто поразил. Собаки остановились и стали отфыркиваться, потом заскулили, поджали хвосты и пошли прочь. Думаю, они после этого ни один Эта история давно обросла всякими немыслимыми подробностями, и появлялась на свет, как анекдот с огромной бородой, но сейчас она напомнила нам о тех светлых днях, когда всё у нас еще было впереди и мы могли отдаваться безу-

держному смеху до коликов, до икоты, до хрипоты и кататься по полу, держась за животы. Мы вновь были командой из далекого детства, мы были частью огромной сильной страны. Мы по-прежнему были вместе.

Маляр

Метель с утра намела не только сугробы, но и непреодолимое желание согреться. Водители, уныло тащившиеся в теплых машинах по вечным пробкам московских дорог, были лишены главного. Они забыли, что такое русская зима, что значит с морозца заскочить в питейное заведение и опрокинуть стаканчик. Теперь многое не так: менеджеры заменили мужиков, пиццерии и суши-бары затмили трактиры, а традиционное белое вино господина Смирнова потеснили настойки, ликёры и прочая заморская муть, разливаемая по мензуркам с красивыми этикетками в соседних подвалах местными умельцами. Впрочем, не всё так печально. Ещё осталось немало любителей русского застолья и тех, кто не забыл, как его организовать. Есть, конечно, роскошные рестораны с икрой, стерлядью и медвежатиной, но они доступны очень состоятельным господам, которые приглашают туда иностранцев в надежде стать еще богаче. Для большинства же скользящих по вечно заснеженным улицам прохожих есть небольшие и очень уютные заведения, даже подвальчики, где русским духом ещё пахнет. Грибы, огурцы, капусточка – и всё это прямо из бочек – с лучком, чесночком, клюквой, морошкой, голубикой. Картошка жареная, отварная, печеная – с маслицем, укропчиком и шкварками. Пироги, пирожки, кулебяки, пельмени и вареники. Суточные щи, борщи, окрошка, уха, суп из потрошков. А гречневая каша с телятиной и бараниной! Гуси, куры, индейка – с яблоками и на вертеле. Эх, да что там. Не знаю, как вы, а у меня уже рука потянулась к крепкому огурчику. Не к корнишону какому-то, а к нашему огурцу, чтобы хрустнуть им можно было в своё удовольствие.

Ввалившись в такое заведение с клубами морозного воздуха и отряхивая снег с ботинок, мужчина средних лет, быстро оставив пальто в гардеробе и потирая руки не столько от мороза, сколько от предвкушения, навеваемого ароматами кухни, вошел в небольшой зал. Здесь не было омаров и деревянных палочек для риса, впрочем, запаха махорки тоже не было. Долго не раздумывая, он подошел к стойке, за которой стоял здоровенный мужик в поддевке с окладистой бородой.

– Здорово, отец. Мне бы согреться.

– Сейчас сделаем, любезный. Никитка, проводи гостя.

Подбежал юркий улыбающийся молодец в красной косоворотке и черных, начищенных до блеска сапогах.

– Если располагаете временем и не против компании, то у нас как раз один посетитель Вас дожидается.

– Кто таков?

– В уголке у окна сидит. Если не возражаете, то – извольте.

– Отчего же.

Они прошли через небольшой зал, уставленный добротной грубоватой мебелью. Все были заняты своим делом, и на пришедшего никто не обращал внимания. Даже одиноко сидящий за столиком темноволосый мужчина, к которому они направились, почти не отреагировал на вопрос о возможном беспокойстве. Он был далеко не богатырского телосложения, но, судя по посуде на столе, сидел здесь давно и с размахом.

– Ну, что, за знакомство?

– Будь.

Глядя прямо в глаза друг другу, они стукнулись стаканами, и белое вино плеснуло на скатерть. Молча закурив и не торопясь с разговором, налили по второй.

– Вот за что я люблю свадьбы зимой, так это за единое желание, охватывающее весь коллектив ещё до торжества. На морозце жених и невеста с гостями сделают пару снимков, положат цветы героям, пройдутся нарядные по центральной площади или аллее, и можешь не сомневаться – охвачены единым порывом. Поднять за молодых не бокал шампанского, а рюмку водки. Пусть молодожены не пьют, сидят и слушают. А все, как один. Вот это – крепко и правильно.

– Глубоко.

Они выпили, и черный хлеб с селедочкой были очень кстати. Тепло разливалось внутри, возвращая к жизни не только замерзшее тело. Стало как-то уютно и хорошо. Окружающие лица казались родными. Внутри рождалось необъяснимое желание поговорить и даже высказаться. Неважно, что раньше это был посторонний человек – сейчас перед тобой был собеседник, готовый терпеливо выслушать и посочувствовать. Это у французов принято самому подливать себе в бокал вино и, не обращая внимания на окружающих, его пить. У нас за столом такое поведение недопустимо. Мы все стараемся делать вместе. Жить и умирать, грустить и радоваться. А кто не с нами в этот час, тот – чужак. Попробовал бы кто-нибудь из нас, придя в гости, расплатиться с хозяином за угощение, как это делают немцы, или не пригласить за стол случайно зашедшего знакомого, как это желают французы, или долго говорить о любви к женщине, но не разрешать ей садиться за один стол, как это делают на Востоке и Кавказе. Впрочем, и для них странны наши традиции.

– Я вот не пойму. Ты вроде как из зоны, но какой-то мутный.

– Это я с непривычки. Неделю как откинулся.

– А что такой невесёлый?

– Второй день тут кореша жду. Надо как-то определяться.

– Непохоже, чтобы ты из братвы был. Разве что катала.

– Нет.

– Вот я и в толк не возьму, кто ты. Ну, давай за волю.

Посуда быстро пустела, а доверие к собеседнику становилось прочнее.

– Я пятерку схлопотал. Старушку сшиб. А до этого был журналистом в небольшом городе. Когда в отряде появился, думал – не выдержу. Чужой мир для такого хлюпика, как я. Но буквально на второй день помог одно письмо написать. Слышу, бедолага мается, пытаясь прошение составить. Я так написал, что к нему сразу следователь заявился. И тут меня приметили. Я стал малявы кропать для всей братвы. Заявления, прошения, требования и по личным вопросам. Короче, углубил специализацию и стал приносить пользу. Через два года уже был библиотекарем и помогал начальнику отряда заочно учиться. Освоил Уголовный кодекс, был допущен к делам осужденных и помог шестерым с УДО. За примерное поведение и сам на год раньше вышел. Только вот братва послала меня в их юридическую контору. Продолжить дело.

– Ну, зона тебя так просто не отпустит.

– Да и назад в малотиражку мне хода нет.

– Тогда давай выпьем за тебя. Погоняло-то твоё как?

– За малявы меня Маляром прозвали.

– Похож. Тебе привет, от Тарана. Помнишь такого?

– Как не помнить. Значит, это тебя я тут жду. Не торопишься.

– Куда спешить, все там будем. А дело для тебя уже есть.

– Что за дело?

– Ничего особенного. Братана выручать надо, а то сгорит.

– За что его взяли?

– Клиент несговорчивый попался. Пришлось разъяснить популярно.

– От восьми до двенадцати?

– Ну, не зря тебя Таран нам рекомендовал. Смышлёный.

Они помолчали и выпили за тех, кто остался там. Потом за удачу.

– Документик надо один изобразить.

– Боюсь, я не смогу выполнить Вашу просьбу.

– А тебя никто не спрашивает.

– Я готов отработать свои долги иным доступным мне способом.

– И опять ты ничего не понял. Тебя разве не учили, что все надо делать по понятиям.

– Нет. Липу я кропать не буду.