Вадим Россик - Блеск тела Страница 6

– Ну так иди вниз. Подожди меня в кухне.

Удочкин еще успел благодарно посмотреть на майора, поворачиваясь к выходу из кабинета.

– Только тот кофе больше не пей. Он стоит больше тысячи долларов за кило.

Сержант судорожно сглотнул и выскочил в темноту коридора.

– Его из слоновьего говна делают! – радостно крикнула Траулько вдогонку. Слышно было, как вниз по лестнице, все ускоряясь, гремят шаги Удочкина.

Оставшись в кабинете одна, если не считать апатичных покойников, Траулько подошла к сейфу и быстро просмотрела его содержимое. Действительно, на бархатных коробочках были указаны наименования драгоценных камней: «алмаз Зеленая звезда», «рубин Львиное око», «сапфир Любимец султана», еще несколько, но «Сверкающего Могадишо» среди них не было. Тогда Траулько, преодолевая естественное отвращение и стараясь не испачкаться, обшарила карманы трупов, заглянула в рты. В общем, все было не так уж плохо, как казалось сначала. Все было гораздо хуже. Бриллиант стоимостью десять миллионов долларов бесследно исчез.

Траулько в растерянности оглядела кавардак. Манчестер сказал по телефону, что «камешек» у них. Кто же его взял? Манчестер или Дуремар? Дуремар или Манчестер? Вот в чем вопрос!

На темной лестнице послышались громкие, бесцеремонные голоса. Это на место происшествия прибыла оперативная группа, представитель прокуратуры, эксперты, труповозы. Все, кому положено прибывать в таких случаях. Времени заниматься здесь личными делами у Траулько не осталось. Хуже всего было то, что одновременно со специалистами по смерти прибыл и хозяин особняка со своей супругой.

– Ух, ты! – сказал знакомый Траулько следователь, первым войдя в кабинет. – Привет, майор!

Следователь был прав – место трагедии и вправду выглядело на стопроцентное «ух, ты!». Кабинет наполнился деловитыми мужчинами в форме и процесс пошел. Последним появился Фрутков. Он молча смотрел несколько минут на беспорядок, кровь, царящее в помещении движение, в котором не участвовали только Траулько, столбом стоящая посреди комнаты, и два страшных тела, потом спросил майора:

– А где жираф?

– Какой жираф? Я не видела никакого жирафа, – ответила Траулько, чувствуя, что начинает сходить с ума.

– Жираф – это не жираф, – загадочно сказал Фрутков. – Мы можем поговорить наедине?

Они покинули кабинет и прошли в соседнюю комнату. Ее просторы заполняли книжные шкафы из красного дерева, а стены украшали светлые картины художников Возрождения и мрачные гравюры Дюрера. Библиотека? Фрутков закрыл дверь. Траулько без сил опустилась на стул, отделанный обюссонским гобеленом.

– Мы так не договаривались, – тихо проговорила Траулько.

– Я сам не пойму, почему у меня в кабинете устроили свалку мусора и накидали мертвечины, – недоуменно сказал Фрутков, доставая бутылку «Хеннесси», спрятанную в шкафу за книгами. Он разлил коньяк по фужерам и, не спрашивая согласия Траулько, подал один ей. Траулько взяла фужер, хотя больше всего в этот момент ей хотелось подкрасить губы. Она же была, прежде всего, девочкой.

– Первоначальный замысел был гораздо безобидней, но, видимо, произошла какая-то накладка, – принялся рассуждать вслух Фрутков, не забывая время от времени мочить рот в коньяке. – Я заметил, что сейф с драгоценными камнями открыт. Вы проверили, мой дорогой майор, все ли на месте?

Траулько почувствовала, что сейчас ей необходим большой глоток коньяка. А еще лучше – цианистого калия. Она залпом опорожнила фужер и обретя, таким образом, нужную отвагу, призналась:

– «Сверкающего Могадишо» нигде нет.

Фрутков замер. Его рука с фужером остановилась на полпути ко рту. Все еще спокойно он спросил:

– Вы уверены?

Траулько только кивнула, глядя с сожалением на свой пустой фужер. И тогда разверзся ад ада! Он разверзался целых десять минут. Все это время перепуганная Траулько слушала бессвязные вопли огорченного коллекционера: «раздолбаи…, безграмотные топоры…, простые, как докембрийская говнообразная форма жизни…, будут всю жизнь питаться кошачьим кормом и солнечным светом…, хорошо еще, что не додумались до взрыва газа, чтобы скрыть следы…, мои десять миллионов, о! десять миллионов…» и так далее и тому подобное. Смесь кобелякской матерщины и петербургской ненормативной лексики. В общем, все, что обычно кричит ограбленный буржуй.

Наконец, Фрутков перестал орать и кататься по персидскому ковру. Он встал с пола, налил себе полный фужер коньяка, накатил. Тяжело дыша, уставился на Траулько. Та спросила потусторонним голосом:

– А что за жираф?

– Так зовут мою овчарку. Я ее нигде не вижу. Что с ней сделали?

– По моим сведениям, она спит у себя в конуре, – попыталась успокоить Фруткова Траулько.

Дверь внезапно приоткрылась и следователь просунул голову в щель.

– Вот ты где, майор. «Квасишь» с потерпевшим? Оборотень в погонах.

Фрутков снова наполнил свой фужер и протянул следователю. Тот вошел в комнату целиком, взял коньяк, и, со словами: «Ну, будем, славяне!», лихо опрокинул.

– Как там у вас дела? – поинтересовался Фрутков.

– Сейчас работают эксперты, – ответил следователь. – Думаю, через час-два можно будет выносить покойников на свежий воздух. Отправим их в морг. А вас, потерпевший, я прошу пройти со мной. Дадите показания для протокола и проверите, все ли ценности на месте.

Он обернулся к Траулько.

– А ты, майор, что собираешься делать?

– Собираюсь вернуться к себе в управление и обмякнуть под грузом ответственности, – рассеяно ответила Траулько. В ее мозгу билась, как муха об оконное стекло, мысль: «Так что же здесь случилось?»

6. Так что же здесь случилось (ретроспектива)

Тремя часами ранее Манчестер с Дуремаром были еще живы, зорко наблюдали из кустов сирени за домиком сторожа у ворот особняка Фруткова и слушали лай здоровенного пса, бегающего взад-вперед за оградой.

Страна затухала. Вечер вступал в свои права. Но, как известно, права неотделимы от обязанностей. Обязанностями июльского вечера были прохлада и сумерки, поэтому воздух постепенно становился холоднее, а паутина улиц огромного города темнее. С Финского залива, как обычно, мерзко сквозило. Звезды сверху равнодушно смотрели на земных обитателей, устраивающихся на ночлег. Однако не все собирались замереть в постели. Из красивых чугунных ворот выкатился огромный шикарный «бентли» и почти бесшумно исчез в темноте. Хозяева особняка отправились развлекаться. Жулики решили, что скоро можно будет приступать к работе.

– Подождем еще десять минут. Пусть отъедут подальше, – тихо сказал Манчестер Дуремару. Тот согласно кивнул. На лице Дуремара навсегда застыло выражение легкой растерянности, как у близорукого, потерявшего свои очки.

– Откуда ты узнал про этот брюлик? – спросил Дуремар от скуки и потому, что нельзя было курить.

– Работаем по клёвой наводке, кореш, – со значением ответил Манчестер, не сводя глаз с ворот. – Одна мазиха поведала.

– А это не палево?

Манчестер повернулся к другу.

– Слушай, Дуремар, одна голова хорошо, а две некрасиво. Давай не думай слишком много. Делай, что я тебе говорю и завтра мы с тобой будем, несмотря на олимпийскую стройку, валяться на горячем песочке в Сочи. С вином, кином и домином! Прикинь, выхлоп с этого дела – пять тысяч зеленых на рыло. Тебе мало? Тогда иди – выставляй хаты пенсионерок. Может больше наскребешь.

Дуремар пожал плечами.

– Но я же не против. Только как-то странно все.

– Да не переживай ты так! Все будет пучком. Полчаса озноба и мы в шоколаде.

Кореш кивнул.

– Ладно, проверим твой фарт, Манчестер.

– Тогда, займись собачкой, а я пока на стрёме постою.

Дуремар вынул из кармана вкусно пахнущий пакет с жареным мясом и пошел к ограде. Отойдя подальше от домика сторожа, он тихо свистнул. Чуткий пес мгновенно примчался, взлаивая от возбуждения. Не долго думая, Дуремар сунул ему пакет сквозь прутья ограды. Пес начал жадно жрать.

Тем временем, Манчестер наблюдал в маленький театральный бинокль, как пожилой сторож пьет чай, сидя за столом в своем домике. Большое окно без занавески совершенно не скрывало его мирной деятельности. Вскоре сторож опустил голову на руки и задремал. Собака, шатаясь, уползла в конуру. Манчестер понял: пора наносить ущерб. Он выбрался из кустов и в сопровождении верного Дуремара двинулся вдоль ограды. Выбрав подходящее место, оба жулика перелезли в сад, окружающий особняк. Неслышно ступая, они подобрались к двери. Манчестер достал отмычку, смазанную свечным стеарином, чтобы не поцарапать замок, капнул масла в замочную скважину и немного поколдовал. Дуремар подсвечивал ему фонариком. Вокруг стояла тишина. Только где-то далеко-далеко отсюда нестройно пели пьяные, да из конуры доносился храп собаки.