Сергей Долженко - Государственная безопасность. Роман Страница 6

Конечно, все это ему почудилось: ни звука, ни ветра; под звездным сиянием блестел мусор во дворе, колодец открыт, на его поверженной крышке красовалась, при этом освещении как новенькая, женская туфля с раздавленным носком; недвижный тополь с голой, остекленевшей верхушкой… все видно как днем, только резче, отчетливей…

Он пошел к железнодорожной станции, удивляясь, что не мог додуматься уехать раньше. Каких-то три-четыре часа, и он будет за сотни километров от этой белиберды. Час, другой, и начнут исчезать Казарбаевы, Аманжоловы, белоглазые капитаны, сумасшедшие жены, любящие при нем раздеваться догола; эта пыль и сковородочная жара – Урмас торопливо, будто убивая в себе, перечислял предметы, живое и неживое, встреченное им в Тар-тарах.

Он почти заканчивал переулок, выводящий на привокзальную улицу, когда увидел две дожидающиеся его фигуры. Замедлил шаг, растерянно оглядываясь по сторонам. Они же пошли навстречу…

Два казаха, немного старше его. Один почти трезвый, хитро и дружески улыбается… другой вперил в Урмаса невменяемо пьяный взгляд и с размаху ударил ему в грудь растопыренной пятерней:

– Тормози, земляк. Разбираться будем… Я тебя, знаешь, как сейчас урою?

Урмас, прикрываясь чемоданом, отступил, пока другой силился справиться с пьяным, хватая его за руки и приговаривая:

– Кончай, Енбек, хорош выделываться.

– В землю закопаю, экинаусцегин… – не сдавался тот, вырываясь…

– Земляк, – шепнул Урмасу трезвый, – он не успокоится. У тебя есть какие-нибудь деньги? Ну, там пять-десять колов?

Он притиснул дружка к изгороди, заговорил ему что-то на своем…

– Давай быстрее, а то я его не удержу!

Урмас зажал коленями чемодан, торопливо распечатал кошелек, достал червонец, протянул…

– Вишь, Енбек, земляк путевый попался, не хочет тебя обидеть… – уговаривал речистый, выхватывая деньги, – еще давай, ну! – прошипел он Урмасу, который покорно достал еще десятку, еще пару трешниц…

– А теперь, кет отсюда, пока я его держу… бегом!

Урмас миновал их, но переулок был настолько узок, что пьяный как-то бурно рванулся и ударил его по колену ботинком…

Прихрамывая, он подходил к вокзальчику. Времени еще достаточно, чтобы спокойно купить билет и сплюнуть на прощанье на тар-таринскую землю.

Счастье, что подходил он со стороны кустистого палисадника – его не увидели, зато он прекрасно разглядел на перроне рослого молодого паренька в милицейской форме, с казачьим чубом из-под еле державшейся на затылке фуражке. Попыхивая сигаретой, милиционер смотрел прямо на Савойского, но видеть его за кустами не мог.

«Если бы меня сейчас взяли, – с трепетом думал Урмас, тихим шагом уходя от железной дороги к шоссе, – мне бы оставалось только признаться в этом чудовищном деянии и надеяться на милость советского правосудия… Господи, какие глупости! И все не в шутку, и все всерьез…»

Шоссейная трасса, вытекавшая из Аркалыка, огибала Тар-тары и уходила на север, в города, где солнце не убивало, а смеялось, где часто шли шумные расточительные дожди, где из каждой тысячи встреченных тобой прохожих никто не знал и знать не мог тебя…

3

В пятом часу утра с восточных степей стали наплывать на Тар-тары огромные серые тени. Они светлели, скорость их передвижения увеличивалась и, наконец, там, откуда они бежали, высветилась по горизонту ослепительно-розовая черта… звезды бледнели, но все же виделись хорошо и крупно. В центре розовой линии блеснуло нестерпимо алым, и солнце взлетело оттуда сразу на полкруга и сразу раскаленное по-дневному.

Миша Барыкин встретил рассвет, стоя во дворе перед бочкой с прохладной зеленоватой водой, куда энергично окунал свою не выспавшуюся голову.

Пораньше встать пришлось из конспирации: он собирался выписать на бумажку все до последнего вопросы, которые будет задавать сегодня Сергей Николаевичу, выучить их наизусть, а бумажку эту секретно уничтожить. Не мог он еще, как Владимиров, держать в голове и шифровки из Центра, и развернутые досье на противников, да еще из всего этого составлять сложнейшие комбинации…

Спрятал под поясную резинку трико бумажку и шариковую ручку, подхватил два приготовленные с вечера ведра с запаренной пшеницей и направился в сарай. Расплескал по кормушкам, беловолосые сонные звери повскакали с подстилок, зачавкали…

Вышел в предсарайник, присел на перевернутое корыто так, чтобы дырка в дощатой стене позволяла просматривать крыльцо и входную калитку, расправил листок на колене и первым записал вопрос такой: «Моя роль в современных контрразведывательных процессах, происходящих на территории Тар-таринского района?» Подумал, вычеркнул «современных» – и так ясно, потом еще подумал и выше написал: «Контрразведывательные процессы, происходящие на территории Тургайской области (в общих чертах) и на территории Тар-таринского района (конкретно)…»

А уж потом спросим про свою роль…

Урмас вернулся. На цыпочках миновал сени, осторожно вложил чемодан под кровать…

Дел на сегодня предстояло достаточно. Судя по тому, что и у выезда из поселка стояла милицейская машина, на него в местном РОВД возлагали большие надежды.

Чепуха, мания преследования… И на вокзале, и на выезде милиция могла оказаться «для совершения оперативно-розыскных мероприятий». И участковый обязан навестить его – шутка ли, не явиться по повестке! Улик у них на него не было. Одни догадки, наверное: её классный руководитель, сразу после убийства собирался выезжать, не явился на допрос, хотя тут он может сослаться на Первого комсомольца, а если еще за ним следила неведомая Лайкова, то она без всякого подтвердит, что и в день убийства несчастной, и в последующие он находился дома… А еще Нинель! Вот кто с ним проводил почти все вечера… Кстати, с чего это ему показалось, что вчера при его непродуманном инстинктивном бегстве за ним кто-то гнался, да еще вроде бы мистического облика? Пора всерьез познакомиться со своей хозяйкой…

Урмас решительно подошел к её двери и постучал:

– Извините, пожалуйста, это вас квартирант беспокоит…

Ничего. Слышно как за дверью взлетают и бьются о стекла тяжелые мухи.

«Шестой час. Обычно старушки уже не спят…»

– Я хотел бы с вами поговорить!

Не было даже обычных звуков, так беспокоивших Урмаса. Один запах, едкий, непереносимый, схожий с запахом гниющей картофельной шелухи, пробивался с под-низу…

«Черт с ней. Дел больше что ли у меня нету…»

Он прилег на койку. Хлопотная бессонная ночь сказалась на нем даже положительно – он приобрел нечастую для него способность к таким суждениям, которые не принимали во внимание ничьи эмоции, ни собственные, ни чужие…

В Тар-тарах, как ему известно, проживает не более двух тысяч человек. Ему понадобится не более трех дней, чтобы конкретно определить вероятного насильника Гамлетдиновой. Если, конечно, в это дело не замешан кто-то из проезжих. Так что он совсем не врал Диману, когда говорил, что знает, кто и почему мог пойти на убийство. Почти любое насилие, особенно крупное, можно расшифровать, не сходя с этой кровати и не пользуясь никакой дополнительной или труднодоступной информацией. Если даже в мировой литературе сюжетов раз-два и обчелся, то почему при убийстве их должно быть множество? Много загадок в детективных романах, но только потому, что авторам платят именно за хитроумность…

Разберем элементарную статистику. Семьдесят процентов убийств совершается лицами, которые в той или иной степени знакомы со своими жертвами. Остальные проценты делятся почти поровну между убийствами из-за внезапно вспыхнувших ссор и убийствами случайными…

Урмас вскипятил воду, заварил индийского чаю… надо бы накупить его и маме послать… Тщательно протер клеенку стола, хотя от этого она не стала меньше липнуть… Задернул шторки на окне – солнце, так им прежде любимое в Уральске, теперь вызывало у него раздражение и головную боль…

Случайных и незнакомых Галинке людей уберем сразу. С ними девчонка не поехала бы на дамбу. Дело это вообще простое и никаких серьезных интеллектуальных затрат не требующее. С кем можно поехать на дамбу, то есть купаться, шутить, ходить полуобнаженной? Да поехать в то время, когда там никого не бывает? Конечно же, со своим ухажером! А у любой раскрасавицы, если она не шлюха, их количество ограничено… И знала она своего дружка достаточно долгое время. Остается узнать круг её кавалеров…

Урмас поднялся, сделал пару физзарядочных движений – нога по-прежнему прихрамывала. Сам виноват, дать им надо было, как следует, не ползали бы в следующий раз по переулкам… Неприятно на душе, но привычно неприятно, поскольку Урмас знал о себе достаточно, чтобы не приходить от таких поводов к яростному самобичеванию. Причем тут трусость? Что теперь, проводить время в спортзалах, качая мышцы, то есть строить свою жизнь, исходя из наличия всяких тварей? Пошли они все…