Александр Венгер - Затяжной конфликт Страница 6

– Ладно, – смилостивился Максим. – Цепочку предупреждения я запустил, скоро начнут прибывать.

По его мнению, теперь Григорию следовало сказать что-нибудь одобрительное. Желательно, в развернутой форме, пространно и торжественно. Тот, однако, ограничился констатацией:

– Молодец! А то враг уже зачинает безобразить. Давеча крыс наслал. Здоровенны, смердящи – насилу отбились. Ну, мы тоже не оплошали: отрядили голубей, они на черных налетели и, покуда те прорюхали их потурить, всех обгадили.

– Это ладно, но почему место не то, что обещали?

– Архистратиг же не Господь Бог. Может и ошибиться.

– Что ж Господь Бог ему не подсказал?

– Не богохульствуй, – одернул Самозванец. – Осмотрись-ка лучше в своих пределах. Твоя сотня станет супротив сиротливого дерева на поле. Видел, когда подъезжал? Вот и займись рекогносцировкой, – ввернул он ученое слово.

Максим отправился к опушке. Когда подходил к дороге, услышал музыку, становившуюся всё громче. К лесу подкатил «Ленд Ровер», мигающий огнями и вопящий динамиками, установленными на крыше: прибыла рок-группа «Конец света». Чтобы черный внедорожник не вводил никого в заблуждение, его украшал добрый десяток белых лент, а к верхнему багажнику была привязана целая простыня.

Машина съехала на прогалину и остановилась рядом с джипом телевидения. Из нее высыпали музыканты: трое парней и две девушки. Тотчас чудесным образом материализовались видеооператор с камерой, мужик с мохнатым микрофоном на длинном шесте и телекорреспондент – наверное, тот самый Алексей, к которому безуспешно взывал утренний диктор. Лидер рок-группы – Азамат Кесаев, кучерявый красавец-осетин с трехдневной щетиной – стал давать интервью. Одна из девушек подбежала, одернула на нем кольчугу. Он поблагодарил снисходительным кивком головы. Серьезно его девицы обхаживают, не в первый раз отметил Максим.

Оттуда, где он стоял, мало что было слышно: динамики продолжали голосить. Всё же удалось понять, что у Азамата грандиозные планы. После конца света он собирался давать концерты по всему миру, а группу назвать «С того света». Корреспондент млел, микрофон у мужика подрагивал от смеха, а оператор невозмутимо снимал. По окончании интервью телевизионщики исчезли так же необъяснимо, как появились. Азамат залез в машину и выключил музыку.

К «Концу света» в Дружине относились уважительно: немалая часть снаряжения была закуплена на деньги с их благотворительных концертов. Да и держались ребята по-свойски, не выпендривались. На строительстве оборонительных сооружений развлекали народ своими песнями и даже сами поучаствовали в земляных работах.

Не успел Максим насмотреться на рок-музыкантов, как прикатил Борис на своей «Ниве». Вылез из машины мрачный, бормоча что-то неразборчивое. Видимо, у него, как у многих людей, ведущих одиночный и преимущественно ночной образ жизни, выработалась привычка разговаривать вслух с самим собой. Этот человек казался не по годам серьезным. Держался отстраненно. Никогда не матерился, но в случае чего мог одним взглядом выразить то, на что другому не хватило бы всего богатства русской обсценной лексики. Часто пускался в заумные рассуждения, непонятные, кажется, даже ему самому. Одно слово – математик. Бог весть, какие умствования привели его в Дружину.

Потирая отбитые на ухабах задницы, из машины выбрались безлошадные пассажиры: могучий Федя, изящный Петя, пучеглазый Лёха и Серёга – оболтус лет двадцати, недавно демобилизовавшийся. Как-то на учениях он рассказывал, что родители пытались спасти его от призыва, насильно запихнув в институт, однако он слинял с первого же курса. «Чем пять лет разными науками мучиться, так уж лучше типа в армии год отслужить. Да и для здоровья полезнее». Он охотно делился своими взглядами на правильное мироустройство: кавказцев, калмыков и азиатов без виз не пускать, а виз не давать ни под каким видом, чтобы в Москве духу их не было! Кто-то ему напомнил, что пока еще Калмыкия – часть России, и Серега отрезал: «Вот и сидели бы в своей калмыцкой России, а в нашу не совались».

Свое политическое кредо он проповедовал с настырностью Катона Старшего. Или Младшего – кто его знает! Максим поначалу пытался вести с ним воспитательные беседы, но не преуспел и плюнул на всю эту дурь – следствие комплекса провинциала, ненароком попавшего в столицу. Серега родился в Дербенте, дагестанском городке, славящемся на весь мир своими коньяками сомнительного качества. При рождении ему дали имя Сармат. Он не скрывал, что отец у него – наполовину аварец, наполовину ингуш, а у матери – таджикские, азербайджанские и, кажется, молдавские корни. Когда ему было двенадцать лет, семья от полной безнадеги перебралась с Кавказа – тогда еще российского – в Москву. Он сменил имя и, как он объяснял, «стал русским и, натурально, православным», хотя крещен не был, Библию не читал и в церковь не ходил.

– Куда-то типа приехали, – сообщил Серега. – А Славка здесь?

– Едет, – успокоил его Максим, прислушавшись к донесшемуся со стороны поля отвратительному скрежету, который мог издавать только Славкин «Козел».

Так и оказалось: прибыл Слава-козлодой. Первым выскочил из своего чудо-мобиля, набитого пассажирами сверх всякой меры; засияла на солнце голова, выбритая до блеска для маскировки ранней лысины. Выпорхнули медсестры Аллочка и Даша, приписанные к сотне Максима. Вслед за ними вылезли четыре бойца в полном снаряжении. Последними появились Анна Михайловна и подросток лет четырнадцати-пятнадцати в камуфляже и бандане с символикой «Конца света». Предупреждая вопрос Максима, Слава объяснил:

– Это племянник, Сашка. Напросился, стервец. Я ничего сделать не мог. Пристал, как сопля к носу. Я ему: «нельзя, рано», а он не унимается. Вот и пришлось взять. Да ничего, он шустрый. И в секции фехтования занимается.

– Сколько лет? – жестко спросил Максим.

– Восемнадцать, – торопливо ответил мальчишка.

– Я спрашиваю, сколько лет. – Максим обернулся к Славе. – Без вранья.

– Пятнадцать. Через три недели исполняется. Я правду говорю: ничего не мог с ним поделать. Пристал, понимаешь…

– Понимаю. Ну что, отправить тебя с ним вместе обратно?

– Я всё равно пешком сюда приду, – сердито сказал Сашка.

Слава с явным удовольствием прокомментировал:

– Видишь? Ничего с ним не сделаешь!

Максим махнул рукой:

– Ладно, сами разбирайтесь с воеводой. Но учтите, в свою сотню я детей не беру.

– А я и сам к Вам не пойду, – дерзко сказал малец.

– Дурной ты, Сашка, – укорил Слава. – Мало тебя мамка воспитывала по заднице. Отца-то нет, – это уже Максиму. – Одна она, сеструха моя. Весь день в конторе горбатится, вот и некогда им заняться.

Серега, нетерпеливо дожидавшийся окончания разборки с Сашкой, наконец добрался до Славы.

– Здорово, что ты тут. Я боялся, вдруг типа не приедешь.

– Вот еще! На Великую Битву за справедливость – и не приехать? Это никак нельзя.

– Ты типа идейный, – прокомментировал Серега.

– На всю голову. А то кругом сплошная несправедливость. Машина барахлит. Дачу обокрали. Требуют внеочередной отчет по финансовой безответственности: не иначе, как хотят в тюрягу упечь.

– Типа сволочи, – посочувствовал Серега.

– Не хочешь неприятностей – перестань измываться в своем журнальчике над власть имущими, – посоветовал Максим.

– На фига тогда нужен сатирический журнал? И кто его станет читать?

Их прервала Анна Михайловна:

– У меня в машине всякие коробки. Куда их нести?

Анна Михайловна была в Дружине чем-то вроде ротного старшины: ведала снабжением и следила за сохранностью имущества. Ей было лет семьдесят, но ее энергии хватило бы на трех двадцатилетних.

– Пойдемте к воеводе, узнаем, где у нас будет хозблок, – предложил Максим.

– Вот-вот, – подхватила Анна Михайловна, – пусть Гришенька скажет. Заодно и осмотримся немножко.

Пришлось возвращаться к штабной палатке, так и не дойдя до места дислокации (в голове мелькнуло: я тоже знаю умное слово). На этот раз Максим шел во главе целого отряда. Анна Михайловна с любопытством глядела по сторонам. Участвовать в полевых учениях ей не доводилось, и все происходящее было для нее внове. Серега шутливо подмигнул:

– Во как, Анна Михайловна! Не будете теперь Бога отрицать?

– А с чего бы мне его признавать?

– Да вон типа ангелы летают.

– Ну и что? А бог тут при чем?

– Как при чем? Это же Его посланцы.

– Я тоже летала, да почище этих ангелов.

– Это как?!

– Очень просто, на самолете.

– Но они-то типа без всякого самолета летают.

– Приделали бы мне крылья – я бы тоже так летала. Тогда и про меня бы говорили: вот посланница божья.

– Анна Михайловна, Вы и без крыльев чистый ангел. Значит, пока самого Бога не увидите, не поверите? – уточнил Максим.