Сергей Дроздов - Правдивые байки воинов ПВО Страница 60

Через 15 минут мы, действительно, благополучно приземлились на нашем Гореловском аэродроме. От здания руководителя полётов к нам бегом нёсся боец.

«Товарищ капитан! Вас командир полка на громкую требует!!!» – заорал он Жмачинскому, когда наш винт остановился.

Командир, чертыхаясь, пошел в здание, общаться с комполка по громкой связи.

Я начал загружать привезённые фильмы в поджидавшую уже меня клубную машину.

Через пару минут тот же боец прибежал ко мне: «Вас капитан Жмачинский просит подойти к телефону!»

Удивившись, для чего мог понадобиться, я зашел в здание. Там было слышно, как по громкой связи командир вертолётного полка материл Жмачинского, за то, что тот оставил продавщицу на острове

Тот оправдывался: «Товарищ командир! Я этой дуре пять раз сказал: в 15.00 колёса в воздухе! Потом темнеет, лететь нельзя. А она мне – когда захочу – тогда и полетишь! С какой стати мной всякая бл*дь командовать будет?!

Да вот и старлей от локаторщиков подошел, подтвердит, что я её много раз предупреждал».

Мне ничего не оставалось, как подтведить по громкой связи эти слова вертолётчика для его командира.

Командир полка недолго думал: «Раз её предупреждали – значит, сама захотела остаться. Найдет себе там компанию, с кем встретить Новый год. В другой раз умнее будет!». Таким был его вердикт.

Надюха встретила тот Новый год на острове. На материк её вывез 8 января вертолёт пограничников, летавший на Гогланд по какой-то оказии.

Другой мой визит на Гогланд был куда более продолжительным и памятным. Спустя полгода, летом, меня снова вызвал Валерий Николаевич: «В Ораниенбауме грузится паром для Гогланда. Возьми фотопричиндалы, бланки комсомольских билетов, политотделовскую печать „комсомольскую“. Там 5 бойцов вступили в комсомол, надо им выписать документы, заодно фильмы отвезёшь, посмотришь как дела с дисциплиной в роте, все остальные вопросы проверишь. Машина ВАИ тебя до парома довезёт. Считай, на курорт едешь. Лето, тепло, накупаешься там. Завидую тебе…»

В общем-то, выносить (а уж тем более вывозить на остров) из партучета незаполненные бланки, да ещё и печать, было строго запрещено, но Валерий Николаевич умел принимать рискованные решения и не боялся ответственности за свои действия. Мы его очень уважали за эту черту характера. Далеко не все командиры и начальники имели свой «почерк», умели «не трястись» перед начальством и вступаться за своих подчинённых перед ним. Запорожный в этом вопросе был совершенно безупречен.

Да и это его решение, конечно, было правильным. Намного проще было послать на остров одного политотдельского «комсомольца» для выписки документов на месте, чем организовывать прибытие 5 бойцов с острова в политотдел и везти их обратно.

Приехав в Ораниенбаум, мы застали загрузку парома в самом разгаре. Для обеспечения жизнедеятельности островной роты, как уже говорилось, туда раз в год завозили всё необходимое от картошки с капустой до бензина, солярки, запчастей и прочего имущества.

Всё это имущество размещалось и крепилось на палубе парома. Что-то лежало просто своим весом (уголь, картошка и т. п.), а вот технику надёжно крепили к палубе стальными цепями. Помню, что эта предосторожность показалась мне излишней: стоял жаркий летний денек, без всякого ветра, и казалось, что 8 часов до Гогланда будут лёгкой и приятной прогулкой. Среди прочих грузов запомнились крупногабаритные: бензовоз МАЗ-500 с прицепом, которые закрепили на баке парома и 2 дизеля в 4-х колёсных кунгах. Их экипаж парома прикрепил к палубе особенно тщательно.

В кабину МАЗа (из которой открывался прекрасный вид) забрались 3 наших бойца. Обстоятельства сложились так, что они провели в кабине бензовоза все долгие часы нашего путешествия до Гогланда. Но об этом – рассказ впереди.

Сам паром оказался довольно большим судном гэдээровской постройки. Он имел П-образную надстройку в 3 этажа, большую палубу, и внушал уважение внушительными размерами и свежей покраской.

Пока грузились – познакомились с экипажем и «пассажирами». На остров следовали человек 8 офицеров и прапорщиков, с десяток солдат (наших и пограничников) и две женщины – продавщицы из нашего военторга, с товаром для роты. (Надюха, после встречи там Нового года – наотрез отказалась ехать на Гогланд). Этих двух продавщиц уговорил «сплавать» на остров майор Наумов (партийная кличка Наум Дымарский), расписав им прелести летней морской прогулки и трёхдневного отдыха на песчаных пляжах Гогланда. (Наум Дымарский был в тот период ВРИО зам по тылу нашей бригады и отвечал за торговлю на «точках»).

Продавщицам этим капитан парома предоставил отдельную каюту, где они и расположились со своим товаром.

Погрузка закончилась, и мы тронулись в своё плавание. Стояла великолепная погода. Помню, как мы проплывали мимо кронштадтских фортов, и старичок – помощник капитана парома, с которым я успел познакомиться, рассказывал мне про их историю. Кругом сновали многочисленные корабли, яхты, катера и лодочки. Движение в этой части Финского залива было очень оживлённым.

После Кронштадта спустились в кают-компанию, где для наших офицеров и командования парома был накрыт обед. Мы выставили пару бутылок спирта.

Поели, выпили грамм по 100, по русскому обычаю.

Запомнился визит боцмана – рулевого Василия. Заскочив в кают-компанию, Василий всем своим видом продемонстрировал, что ему срочно необходимо выпить. Намёк поняли. Ему налили почти полный стакан спирту. Василий выпил его залпом, крякнул, произнёс старорежимное: «Благодарствуйте!» и, не закусывая, удалился к своему штурвалу. В течение всего многочасового похода он потом так за ним и простоял. Как несокрушимая скала…

После обеда и «остограммливания» пошли обычные разговоры, шутки и споры. Паром потихоньку стало покачивать. Сначала почти незаметно, потом всё сильнее и сильнее. Иллюминаторы нашей кают-компании были невысоко от ватерлинии, и при качке их стало надолго «заливать» желтоватой (при свете солнца) морской волной. Это оказалось довольно неприятным дополнением к усиливающейся качке для наших сухопутных вестибулярных аппаратов. Глядя на воду (вместо привычного пейзажа) в иллюминаторе, у нас возникало ощущение, что паром переворачивается. В результате, все потихоньку покинули кают компанию и перебрались на свежий воздух. Поднялся и я на самую вершину надстройки парома. Там находилась будка рулевого, в которой неколебимо крутил штурвал краснорожий Василий. И там же было что-то вроде небольшой площадки, на которой можно было стоять и обозревать окрестности. На площадке стоял дедок – помощник капитана, с которым мы недавно любовались кронштадтскими фортами. Он был явно отчего-то сердит.

Я угостил его сигаретой, и мы снова разговорились. Дедок объяснил причину своего недовольства: «Шторм будет! Я предлагал капитану отстояться у Мощного – не слушает меня. Молодой ещё! Потреплет нас сегодня!»

Мне показалось, что дедок преувеличивает. Да, пока мы обедали и общались, появилась волна и свежий ветерок. Куда-то пропали все корабли, катера и яхты. К моему изумлению мы шли одни по морю, покрытому волнами с белыми барашками. Но всё ещё светило солнышко, слева по ходу виднелись очертания Мощного, и его берега внушали уверенность. Какой ещё шторм может быть летом в Маркизовой луже, подумал я.

«Мнительный ты стал, Сидор, ох мнительный!» – мысленно процитировал я дедку слова из «Неуловимых мстителей».

Тем временем с западной стороны неба появилась небольшая черная туча, которая стала стремительно увеличиваться в размерах. Вскоре она закрыла солнце, а затем и все небо стало черного цвета. Пошёл дождь, быстро превратившийся в ливень, видимость резко уменьшилась, подул сильный ветер, который усиливался с каждой минутой. В левую «скулу» парома начали бить довольно крупные черные волны, увенчанные пенными гребнями. Качка заметно увеличивалась.

От дождя мы с приятелем (капитаном Нечаевым из отдела связи) спустились с этого мостика вниз, в тёплую надстройку. Там ситуация оказалась намного хуже. Спёртый воздух и измученные лица страдающих от морской болезни солдат и офицеров, сидевших в ней, очень плохо подействовали и на мой вестибулярный аппарат. Начало всерьёз мутить и меня…

Короткий визит в кают-компанию в это время нанёс наш рулевой Василий. Видимо, его кто-то подменил на штурвале на короткое время. Василий зашел к нам тяжёлой походкой бывалого морского волка: «Ну что, альбаторосы морей, уже „травите“ потихоньку?! Штормит на славу… Дайте выпить для бодрости духа!» Кто-то показал ему на початую бутылку со спиртом. Василий налил себе полстакана и поинтересовался: «Есть желающие составить компанию?!» Бледный вид «альбатросов морей» говорил сам за себя. Василий лихо «хряпнул» спиртягу, весело крякнул и весело сообщил нам, покидая помещение: «Не дрейфь, пехота! Прорвемся! Где наша не пропадала?! А в случае чего помните: лучше геройски пёрнуть, чем предательски набздеть!!!» Обогатив нас этой народной мудростью, Вася захлопнул дверь в кают-компанию и отправился к своему штурвалу.