Ника Соболева - Право на одиночество Страница 7

Антон скрестил руки на груди и лукаво посмотрел на меня.

– А вот этого я тебе не скажу, пчелка. Во-первых, я не помню. Это надо считать. А если я сейчас скажу тебе какую-нибудь цифру навскидку, то она вряд ли тебе понравится.

– Думаю, она намного больше, чем восемь? – рассмеялась я.

– Да уж, намного, – подмигнул мне Антон.

Выходные прошли просто чудесно, лучше не бывает. Половину воскресенья, пока шел дождь, я примеряла на себя наряды, которые привез Антон. Мне подошло почти все, так что теперь я не человек, а ходячий шкаф с одеждой.

После обеда Антон поехал к родителям, поздравлять маму и сестру с 8 Марта, а я отправилась в магазин за продуктами. Когда он вернулся, мы еще долго смотрели какой-то новый боевик, но поскольку было воскресенье, я отправилась к себе уже в девять вечера.

Порывшись в шкафу, я обнаружила, что у меня не осталось ни одной чистой ночной рубашки, все лежали в стирке. Обычно я всегда стирала в выходные, но из-за приезда Антона совсем об этом забыла.

Зарывшись в шкаф, я наконец нашла ночнушку – это была рубашка из полупрозрачной ткани телесного цвета, с кружавчиками и рюшечками, на тонких бретельках, я такие всегда не любила. Откуда у меня эта ночнушка, я уже и не помнила, возможно, она вообще принадлежала маме.

Рубашка была мне впору. Выглядела я в ней, по-моему, весьма нелепо – открытая полностью спина, из-под тонких кружев выглядывает голая грудь, да и ниже пояса тоже не обошлось без намеков. Но какая разница, в чем спать?

Тут я вспомнила, что не захватила книжку из большой комнаты, а я привыкла читать перед сном, чтобы избавиться от лишних мыслей. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула – Антона не было видно. Наверное, ушел мыться.

Проскользнув к книжному шкафу, я открыла створки и начала изучать его содержимое. И вдруг услышала голос Антона из-за спины:

– Наташ, может, ты не будешь забывать о том, что у тебя в гостях все-таки взрослый мужчина, а не девочка подружка?

Я обернулась. Антон по-прежнему сидел на диване, и как это я его не заметила?

Он уже забыл про свой боевик и просто пожирал меня глазами – всю, с ног до головы. Где-то в глубине моего подсознания мелькнула мысль, что он уже мысленно снял с меня эту нелепую рубашку, но в реальности я отвернулась к книжному шкафу и сказала:

– Да ну тебя. Ты только что вернулся из очередных объятий очередной красавицы, чего ты мне тут сказки рассказываешь… Нужна я тебе больно, по сравнению с твоими подружками я совершенно не сексуальна.

Я потянулась за нужной книжкой (она стояла на второй полке сверху), когда вдруг услышала:

– Слушай, Наташ, хочешь, я докажу, что ты очень даже сексуальна?

– Ну давай, – рассеянно произнесла я, схватив наконец книжку.

Я услышала шаги. В следующую секунду Антон резким движением развернул меня лицом к себе и прижал мои бедра к своим.

– Чувствуешь? – сказал он тихо.

О да, я чувствовала. Как такое вообще можно не почувствовать?

Я подняла глаза и поразилась, насколько Антон переменился – глаза будто немного потемнели, а губы скривились в какой-то странной усмешке.

Мне показалось, что в моей голове что-то тикает, перекатывается, щелкает – я лихорадочно пыталась придумать, как выпутаться из этой ситуации.

– Чувствую. Ну же, отпусти меня, Антон.

Но он меня, кажется, не слышал.

– Я же говорил, что ты очень сексуальна и становишься еще более соблазнительной потому, что ты этого совершенно не осознаешь…

– Антон, отпусти!

Меня уже очень давно ничего не пугало, но в тот момент я почти испугалась. Антон смотрел на меня, как в ночь после смерти моих родителей, странным безумно-страстным взглядом. И эта жутковатая ухмылка…

– Зачем? – спросил он, начиная наклонять свою голову к моей.

И тут я вспомнила, что в руках у меня по-прежнему прекрасный толстый книжный том. «Словом можно ранить, словарем – убить», – мелькнула мимолетная мысль. Я размахнулась и обрушила книжку на лоб Антона.

Слава богу, это был не словарь, и обошлось без трупов. Но я добилась своего: Антон разжал руки, и я смогла убежать прочь, в свою комнату.

Несколько минут в квартире была совершенная тишина. Я сидела на постели, боясь пошевелиться, прислушиваясь к тому, что творится в большой комнате. Там тоже было тихо.

У меня на двери нет никаких замков, но тем не менее через пять минут Антон в нее постучался, а не просто открыл. А я боялась, что в таком состоянии он проигнорирует такую мелочь, как стук в дверь, перед тем как войти.

– Наташ… ты не спишь? – услышала я его тихий голос. – Я… могу войти?

– Если ты не будешь доказывать мне мою сексуальность, то можешь.

Он медленно зашел в комнату. Вспомнив, что я по-прежнему в прекрасной полупрозрачной рубашке, накрылась одеялом. Вид у Антона был очень виноватый.

– Прости меня, а? Я, наверное, тебя напугал… Меня просто очень бесит, когда ты с таким пренебрежением говоришь о своей внешности. Ты очень красивая, правда.

– Угу, – буркнула я, натягивая одеяло до шеи. – Я поняла. Ты мне объяснил… наглядно.

Друг рассмеялся. Ну наконец-то передо мной прежний Антон.

– Извини, пожалуйста. Но ты не забывай, что я всего лишь мужчина, а ты очень… красивая. Не расхаживай передо мной в таком нижнем белье, там же все просвечивает и… – он сглотнул.

– Ладно, ладно! Прости и ты, я дурочка. Мне просто показалось, что тебя нет в комнате, вот я и вошла.

– Меня и не было, я под стол залез, пульт уронил. А когда встал и увидел тебя…

– Вот не надо о том, что потом с тобой было, а? – я опять начала натягивать одеяло.

– Слушай, ну я же не насильник какой-нибудь, – он рассмеялся. – Не трону я тебя, пожалуйста, не бойся.

– Ну хорошо.

Наверное, я сумасшедшая, но мне вдруг стало любопытно, что Антон будет делать. И я откинула одеяло и встала прямо перед ним.

Прерывистый вздох – и в глазах Антона снова появилось то дьявольское выражение. Он опустил глаза, разглядывая меня с ног до головы. Я почти физически ощущала его взгляд на каждом миллиметре своего тела.

– Ну что, не тронешь? – я усмехнулась.

Антон со стоном закрыл глаза.

– Да ты просто пчелка-искусительница! Но не волнуйся, я пока еще способен себя контролировать… Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – рассмеялась я, глядя, как Антон, по-прежнему с закрытыми глазами, пытается найти выход из моей комнаты.

Через некоторое время я легла спать и, прислушиваясь к звукам работавшего в соседней комнате телевизора, анализировала произошедшее.

Так и не придя к окончательному выводу, я уснула.

Утром, когда я убегала на работу, Антон еще спал. Друг собирался встретиться с какими-то друзьями и прийти домой практически одновременно со мной.

Я оставила ему записку на кухне:

«Дорогой повстанец! (Намек тебе на вчерашнее. Когда-то ты утверждал, что я не умею быть пошлой. Это ли не пошлость?)

Хлеб в хлебнице, колбаса и сыр в холодильнике. Если хочешь, возьми с собой что-нибудь пожевать. Только не ешь мясо из зеленого контейнера – оно для Алисы.

Вернусь в семь.

Я всегда прихожу на работу первой. Мне нравится идти по пустым коридорам, где каждый шаг отдается от стен и потолка, мне нравится открывать нашу со Светочкой душную комнату и кабинет Михаила Юрьевича. Хотя теперь это уже кабинет Максима Петровича.

Каждое утро у меня ритуал – я сажусь перед окном и замазываю свой возраст. В обычной жизни я не крашусь, но здесь… Когда я только начала работать в «Радуге», то не раз слышала от других людей, что слишком молода для этой должности. И поэтому я начала краситься. Косметика ведь не только исправляет недостатки и подчеркивает достоинства, она еще и прибавляет возраста.

Чуть коснуться тенями век, затем тушью – ресниц… Припудрить щеки… И последний штрих – помада. Только я занесла тюбик над своими губами, как открылась дверь и вошел Громов.

Он явно удивился, узрев меня на месте за полчаса до начала рабочего дня.

– Наталья Владимировна, доброе утро, – Максим Петрович улыбнулся. – Никак не ожидал, что здесь уже кто-то есть. Обычно я всегда прихожу первым.

– Доброе утро. Это в «Ямбе» вы первым приходили, а здесь будете приходить вторым, – улыбнулась ему я, откладывая помаду. Красить губы при постороннем человеке я не умею.

– Настоящий джентльмен всегда пропускает женщину вперед, – сказал Громов и прошел к себе в кабинет.

Почему-то от этих слов мне стало очень хорошо. И даже немного смешно.

Через пару минут на моем телефоне замигала громкая связь.

– Наталья Владимировна, зайдите ко мне, если вас не затруднит.

Только заглянув в кабинет к Громову, я поняла, что теперь все – здесь не осталось ни следа Михаила Юрьевича. Стол был передвинут ближе к окну, папки в шкафу переставлены, новый принтер в углу и монитор на столе… Вместо обычной кучи бумаг перед нынешним главным редактором лежала лишь тоненькая папочка. И еще краем глаза я увидела две фотографии в рамочках – кто на них изображен, разглядеть я не могла.