Елена Федорова - Вершина мира (сборник) Страница 7

– Не понял, – растерялся Стас.

– На карандашах обычно свойство грифеля пишут: Т – твердый, M – мягкий, ТМ – твердо-мягкий, – пояснил Алексеев. – Неужели вам на уроках черчения это не объясняли?

– Не-е, у нас такого предмета не было, – ответил Стас. – Мы и рисованием-то занимались класса до четвертого.

– То-то и видно, что ты в искусстве – профан, – сказал Алексеев с усмешкой. – Так что заканчивай со своими художественными безобразиями. Надоели они мне.

– Ясно, – пробубнил Стас. После того разговора он с ролью сводни завязал. Решил подождать, понаблюдать за шефом. И вот, на тебе – новая фантазия по имени Истина.

– Спасать, спасать надо Максима Михайловича, – подумал Стас. – Надо что-то срочно придумать.

– О, совсем забыл! – воскликнул Стас, посмотрев на шефа, сидящего с закрытыми глазами. – Вам Патрисия звонила. Интересовалась, когда вы в Париж прилетите?

– Никогда, – ответил Максим, не открывая глаз. – Для нее – никогда. Так можешь и сказать, когда она позвонит, – открыл глаза. – Ты меня, в самом деле, на край света везешь что ли? Едем, едем, а все на месте стоим.

– Вы отвыкли от московских пробок, Максим Михайлович, – улыбнулся Стас.

– Отвык, – подтвердил тот. – Жизнь на Святой Елене размеренная, спокойная, приятная. Море рокочет, птицы поют, ветерок освежает разгоряченное тело, безлюдье…

– Что, совсем людей нет? – удивился Стас.

– Да нет, люди есть, но их так мало, что каждая встреча – неожиданность, – объяснил Максим.

– Как вы там выжили? – спросил Стас. – Я бы уже вечером удрал обратно. Не могу я без общения. Мне нужно быть в гуще событий.

– Всему свое время, Стас, – сказал Максим с улыбкой. – Я раньше тоже от тишины зверел, а теперь… – подмигнул Стасу. – Теперь мне ее катастрофически не хватает. Вот такие вот дела.

– Да уж, – покачал головой Стас. – И что же мы делать будем?

– Меньше болтать без дела, – ответил Максим.

– Понял, – сказал Стас. – Закрываю рот на замок, и…

Остаток пути они ехали молча. Алексеев даже выключил радио, чем окончательно расстроил Стаса. Тот решил, что странное поведение шефа – это начало больших перемен…

Максим вошел в квартиру, окинул ее придирчивым взглядом, сказал:

– Да-с, Максим Михайлович, переусердствовали вы с помпезностью. Стиль Людовика пятнадцатого явно не ваш. Но… – скрестил на груди руки. – Все здесь переделывать было бы верхом безумия. А вот устроить здесь музей кича было бы весьма недурно, – улыбнулся. – Нужно сказать Стасу, чтобы обмозговал эту идею. А я пока поразмышляю о… – посмотрел на себя в зеркало, покачал головой, вздохнул:

– О, ля-ля, Максим Михайлович. О, ля-ля…

Пошел на кухню. Насыпал полный стакан льда, налил виски.

– За вас, господин Проскурин. Надеюсь, вы тоже обо мне вспоминаете…

– Я решил его усыновить, – сказал Винсент. Эмма растерянно на него посмотрела, спросила:

– Кого?

– Того, о ком ты все время думаешь, – ответил он, глядя ей в глаза. – Не отпирайся, Эмма. Я же вижу. Я это чувствую.

– Нет, Винсент, нет.

– Да, Эмма, да. Тебе меня не переубедить, – сказал он строго. Она сдалась.

– Да, я о нем думаю. Сама не знаю почему. Ничего не могу с собой поделать. Наваждение какое-то, – потерла виски. – Выходит, что в девятнадцать я была мудрее, чем сейчас. Это меня настораживает, тревожит и даже злит.

– Я вижу, – улыбнулся Винсент. Усадил Эмму на колени, сказал нежно:

– Я все вижу, мой ангел. Поэтому-то я и решил поговорить с тобой.

Эмма обняла его за шею, прошептала:

– Спасибо, мой друг.

– Если этот Максим станет моим приемным сыном, вы сможете чаще бывать вместе, и никто не посмеет осудить тебя, – сказал Винсент, поцеловав Эмму в щеку.

– Ты не похож на умалишенного, но то, что ты говоришь, лишено здравого смысла, – сказала Эмма отстранившись. – Я пытаюсь побороть свои чувства, избавиться от непрошенных мыслей об этом человеке, а ты предлагаешь их развивать. Ты разводишь костер, в котором я должна буду сгореть.

– Милая моя, твои чувства возникли не случайно, – проговорил Винсент назидательно. – Они возникли задолго до нашей с тобой встречи. Они возникли в тот самый момент, когда незнакомый мальчик столкнул тебя в реку.

– Зачем, зачем ты снова об этом вспоминаешь? – воскликнула Эмма. Встала, отошла от Винсента. – Мне тогда было десять лет или чуть больше. Сейчас мне пятьдесят…

– Или чуть меньше? – спросил Винсент с улыбкой.

– Чуть меньше, – машинально ответила он, улыбнулась. – Я веду себя глупо. Да?

– Да, – подтвердил Винсент.

– Что же мне делать? – спросила она растерянно.

– Лететь к нему, – ответил Винсент.

– Не-е-е-т! – воскликнула она, отмахнувшись. – Нет, Винсент.

– Да, Эмма, да, – он встал, прижал ее к груди. – Да.

– Ну, хорошо, – проговорила она со вздохом. – Хорошо.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Винсент. – А то я думал, что мой гениальный план вот-вот провалится. Я рад, что этого не произошло. Слушай внимательно и запоминай…

Чем больше Винсент говорил, тем сильнее удивлялась Эмма.

– Господи, я прожила с тобой столько лет и даже не подозревала, какой ты! – воскликнула она.

– Да, я – великий выдумщик, – улыбнулся Винсент. – Считай, что это – старческий маразм или что-то в этом роде.

– Я люблю тебя, Винсент, люблю, – Эмма прижалась к его груди.

– Именно поэтому я поручаю тебе это безнадежное дело, – сказал Винсент с улыбкой. – Я знаю, ты выполнишь все мои…

– Капризы, – подсказала Эмма и звонко рассмеялась.

– Какое милое словечко: «капризы»! – Винсент, поцеловав ее в лоб. – Ты – гений, Эмма. Теперь я не сомневаюсь, что все произойдет так, как я задумал.

– Я тоже в этом не сомневаюсь, – сказала Эмма…

Прошло чуть больше недели после того, как Максим вернулся с острова. Этого времени хватило, чтобы стереть в его памяти почти все воспоминания о его обитателях. Слишком много проблем и забот навалилось на Максима. Он не успевал избавиться от одной неприятности, ее место тут же занимала другая. Казалось, им не будет конца. Некому было заткнуть рог изобилия, из которого они сыпались. Каждый раз, когда открывалась дверь, Максим вздрагивал.

– Если ты еще раз скажешь мне о чем-то плохом, я тебя убью, – в сердцах воскликнул он, швырнув в Стаса теннисным мячиком – трофеем с Уимблдонского турнира. Стас увернулся, захлопнул дверь, но через минуту вновь ее открыл.

– Что? – закричал Максим.

– К вам… дама, – ответил Стас, изобразив на лице удивление.

– Гони ее отсюда. Мне сейчас до дам нет никакого дела, – стукнув кулаком по столу, рявкнул Максим.

Стас медленно потянул дверь на себя, но она почему-то распахнулась. И прежде чем Максим успел произнести очередную тираду, на пороге появилась незнакомка, которую он так долго и безнадежно ждал. Он неожиданности Максим потерял дар речи, остолбенел. Несколько секунд он сидел без движения и, не мигая, смотрел на даму, стоящую в дверях.

– Вы позволите мне войти? – нарушила она молчание. Ее голос показался Максиму знакомым.

– Да, входите, – сказал он, поднявшись. – Присаживайтесь.

– Сварить вам кофе? – спросил Стас.

– Да, – ответила дама.

– Нет, – ответил Максим, но тут же добавил: – Конечно.

Стас понимающе кивнул, закрыл дверь.

– Здравствуйте, Максим Михайлович, – сказала дама, присев на край стула. – Я не удивляюсь такому странному приему. Вы меня не звали, не ждали…

– Ждал, – сказал он, глядя в ее глаза.

– Ждали не меня, – проговорила она с улыбкой. – Я слышала все, что вы сказали своему секретарю за минуту до моего появления.

– Извините, – сказал он. Сел за стол, провел рукой по лицу. – Слишком много дурных новостей приходится выслушивать последнее время. Нервы сдают. Кто вы? Что вас ко мне привело?

– Неужели вы меня не узнали? – встала, повернулась к нему вполоборота, чуть приподняла голову, проговорила, глядя вдаль:

– Мое имя – Истина. Я привезла вам привет с острова Святой Елены.

– Боже мой, Эмма! – воскликнул Максим. Вскочил, подбежал к ней, сжал ее руки в своих, поднес к губам.

– Как я счастлив, как рад вас видеть, Эмма.

Распахнулась дверь, вошел Стас. Он чуть не уронил поднос. Никогда прежде Стас не видел Алексеева таким счастливым. Никогда его глаза так не сияли. Никогда на щеках не пылал румянец. Никогда он не целовал дамам руки.

– Ваш кофе, – сказал Стас не своим голосом.

– Спасибо, – ответили Эмма и Максим, продолжая смотреть друг на друга.

Стас поставил поднос на стол, вышел, плотно прикрыв дверь.

– О, ля-ля, – сказал он, почесав затылок. – По-моему наш Максим Михайлович влип по полной программе. Хотя… – усмехнулся. – Я бы то же был не прочь приударить за та-а-акой дамочкой. Есть в ней что-то особенное. Что-то такое, что заставляет мужиков терять головы. Но в нашем конкретном случае это ни к чему. Фирма на грани банкротства. Того и гляди рухнет последний оплот дворянства. Поэтому хотя бы у одного человека должна быть голова на месте. Я беру на себя эту почетную и ответственную миссию, – сказал Стас, усаживаясь за стол.