Юлия Шилова - Я залезу к тебе под кожу, или Птица счастья тоже бывает ручной Страница 8

– Тебе от этого стало так плохо? – испуганно посмотрела на меня Татьяна.

– Ну а ты бы как восприняла такую весть? Тебе было бы хорошо?

– Да может, кто-то тебя разыграл? Вдруг какой-то сумасшедший? Ты поверила в этот бред?

Люся не стала меня расспрашивать, как Танька, а услышав про звонок, тут же побежала к такси и попросила шофера подъехать ближе. Как только мы сели в салон, я закрыла глаза, прислонилась головой к Люсиному плечу и вздохнула. Если бы Танька знала, кто мне звонил, она бы не рассуждала, что это чей-то нелепый розыгрыш, и посмотрела на ситуацию абсолютно по-другому.

Мы завезли Таньку домой и распрощались. Машина мчалась по ночному городу, я смотрела в окно и думала, что в погоне за очередным олигархом я с каждым разом всё больше теряю себя и становлюсь всё циничнее… Я закрыла глаза, и меня накрыли воспоминания…

…Словно наяву я увидела маленькую девочку Наташу. Она жила в интернате и вечно ждала маму, которая раз за разом обещала приехать в выходные. Девочка любила наблюдать за Марией Александровной, директрисой. Ту привозили на дорогой машине, она очень часто меняла украшения и душилась дорогими духами.

– Ну что ты опять на меня уставилась? – злилась на малышку Мария Александровна. – Иди к детям.

– Вы такая красивая.

– Спасибо, конечно, – добрела Мария Александровна и тут же добавляла: – Просто муж у меня очень хороший.

– У него красивая машина?

– У него не только машина. У него много чего есть. Другая бы на моём месте не работала и жила в своё удовольствие, но во мне, наверное, что-то не так, если я каждый день на работу езжу и бросить вас не могу.

– Когда вырасту, я тоже найду себе такого мужа.

– Девочка моя, да кому ты нужна, интернатская? – с жалостью посмотрела на меня директриса. – Представительному мужчине нужно соответствовать. От тебя собственная мать отвернулась. Когда она в последний раз обещала прийти? Месяца три назад? Пьёт, наверное.

– А у вас дети есть?

– Нет. У нас как-то с мужем не получается.

– Можно я буду вашей дочкой?

– Что? – От неожиданности Мария Александровна чуть не выронила из рук очки и чудом успела их подхватить.

– Я хочу быть вашей дочкой. Можно? Я вас не подведу. – Наташа от волнения кусала губы до крови и теребила жидкие косички. – Возьмите меня в свои дочки.

– У тебя родная мать есть. Она от тебя никогда не откажется, ведь у неё иногда совесть просыпается, а если узнает, что тебя кто-то взял, тут же начнёт шантажировать, денег требовать. Я таких случаев знаешь сколько видела, просто тьму.

Нет, директриса не взяла маленькую Наташу к себе, но после этого разговора стала смотреть на неё иначе. Они подружились, а детское желание Наташи в корне изменить свою жизнь подстегнуло Марию Александровну вкладывать свои кровные в её образование.

А затем свершилось настоящее чудо. Мать лишили родительских прав, а Наташу удочерили приёмные родители. Очень хорошие люди. Благодаря им она освоила два иностранных языка, могла спокойно обсуждать творчество Достоевского и Мопассана с англичанами и французами на их родном языке. Стала разбираться в истории моды, театра, кино. Могла рассуждать об искусстве и литературе, в том числе классической.

Она оказалась настолько целеустремлённой и способной, что могла заткнуть за пояс любого. Хорошо танцевала и неплохо пела, играла на фортепиано. Отлично разбиралась в политике и экономике, была в курсе всех событий, которые происходят в мире. Девочка научилась хорошим манерам и овладела светским этикетом.

– С тобой не стыдно, – восхищённо заметила директриса и прижала уже заметно подросшую Наташу к себе, когда та заехала в интернат, чтобы её проведать.

– Я же говорила, что не подведу.

– Я знала. Ты была такая мелкая, такая дерзкая и такая уверенная в себе. Совсем как я. Мужчина, который будет рядом с тобой, может гордиться. И запомни: нет ничего постыдного в том, что ты хочешь красиво жить и получать дорогие подарки. Ты не виновата, что в нашей стране из-за нехватки мужского пола женщины их так набаловали, что порой сами дарят им цветы. Ничего особенного, если женщина хочет, чтобы её содержал мужчина. Ужасно, когда он не желает этого делать. А завистницы… Их много, с этим надо смириться. Осуждают, распускают язык, а сами… Если бы им предложили составить достойную партию богатому мужчине, побежали бы наперегонки.

Мои приёмные родители были полной противоположностью Марии Александровне. Жизнь для них – это набор графиков и расписаний. Они пытались составить мне жизненную программу со школьной скамьи, вырастить из меня умницу и отличницу. По их понятиям, я должна была окончить школу, потом университет, выйти замуж, родить двоих детей, работать, уйти на пенсию, а потом умереть. Если я пыталась жить не по их программе, они тут же начинали меня осуждать. Они вечно меня воспитывали и пытались лишить права выбора.

Приёмные родители не понимали, почему я не вышла замуж за одноклассника, который очень долго за мной ухаживал, ведь, по их мнению, он очень хороший, из приличной семьи. Но я считала, что хороший человек – не профессия, не повод для любви и вступления в брак. Но родители постоянно твердили, что одной быть плохо, соседи шепчутся.

Я уверяла, что не готова быть с кем ни попадя, потому что мне нравится одиночество. Они начинали стыдить меня, мол, со мной что-то не то. На самом деле со мной всё было хорошо, просто не хотелось, чтобы кто-то управлял моей жизнью.

Мне осточертели их рассуждения о жизни, как она сложна и ужасна – сплошные проблемы и неприятности. Я хотела жить легко, не позволяла негативным событиям загонять меня в депрессию. Одним словом, я не хотела жить, как мои родители. А они жили именно с тяжестью на сердце, глядя на мир сквозь призму негативного восприятия.

Я не хотела, как они, соглашаться в этой жизни на малое, и считала, что у меня большие возможности. Нужно только дать им толчок. Мне не хотелось обманывать себя. В отличие от родителей, я быстро забывала всё плохое. Никогда не таила злобу, не жила обидами, не думала каждую минуту о неприятностях и не тащила разный хлам в свою душу.

Я научилась не просто жить со своими проблемами, а решать их. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сожаления и огорчения. Наше время дороже.

Опять вспомнилась интернатская девочка Наташа. Как она из кожи вон лезла, стараясь доказать директрисе, что спившаяся мать – не приговор, что даже в такой неблагополучной семье, как у неё, может вырасти настоящая леди, достойная самой благополучной жизни…

Я всхлипнула, по щекам текли слёзы…

Глава 5

– Наташка, ты что, плачешь? – Люся тут же достала носовой платок и принялась вытирать мои слёзы. – Ты так сильно перепугалась?

– А ты бы на моём месте не испугалась?

– Ой, да я вообще трусиха. У меня одни фобии. Мне кажется, я боюсь всего на свете.

– Просто знаешь, как-то всё не так…

– Почему?

– Вот я смотрю на тебя и не понимаю, как за все годы жизни с Мишкой ты совершенно не изменилась. Ни деньги, ни вместе прожитые годы, ни предательство мужа тебя не испортили. Даже после всего, что он с тобой сотворил, ты вспоминаешь о нём с теплотой. Когда он от тебя ушёл, у тебя и в мыслях не было тратить свою единственную жизнь на месть бывшему.

– Да как можно мстить? Какой бы он ни был, всё равно для меня Михаил родной человек, подаривший мне детей. Мы все имеем право на ошибку. Михаил не святой. Он тоже может ошибиться. Я простила ему всё. Мне кажется, в последнее время он сам не понимал, что творил. В него словно бес какой-то вселился.

Услышав про беса, я вздрогнула.

– Ты никогда не думала завести себе молодого любовника и жить в своё удовольствие на берегу океана, пока не придет старость? Ты честно жила с мужем, организовывала ему надежный тыл, не боялась рожать и мужественно сносила его измены. Ты вышла замуж за простого парня. Пока он пробивался, как могла, его поддерживала. За всеми достижениями Мишки всегда стояла ты. Несмотря на удары судьбы, сохранила честность, чистоту, порядочность. Таких, как ты, сейчас нет.

– Да обычная я, – вздохнула Люся. – И вела себя как положено жене.

– Ты никогда не хотела построить благополучие на расчетливости, иметь кучу денег. А я… Я пытаюсь реализовать детские мечты, ищу мужчину, который бы купил мне машину под цвет моего платья. Люся, сама не понимаю, почему я такая. Чем дальше, тем безжалостнее и циничнее становлюсь. Может, оттого, что в детстве ко мне все относились как к инвалиду.

– Это как?

– У меня была пьющая мать. Я ее ждала каждые выходные, а она всё не приходила… Я росла в интернате и, в отличие от других детей, очень многого хотела от жизни. Я понимала: жизнь всучила мне утешительный приз, но, как могла, от него отбрыкивалась. Все на меня смотрели с пренебрежением и сочувствием, понимаешь? Как на жертву. Я была здоровой девочкой, но окружающие относились ко мне как к инвалиду. Нет, они не хотели меня обидеть, но я всё чувствовала и обижалась. Я мечтала о счастье, но не имела возможности его достичь. Больше всего на свете боялась, что настоящая, роскошная жизнь, о которой я мечтала, пролетит мимо. Боялась жить среди серых зданий, серых людей, серых улиц, серых лиц и точно таких же серых мыслей. Я ХОТЕЛА ЖИТЬ ЯРКО. Среди ярких людей, дарящих яркие мысли… Имея худшую жизнь, я мечтала получить всё самое лучшее. Когда меня спрашивали, чего хочу добиться, я всегда отвечала, что хочу выйти замуж за олигарха. Надо мной смеялись, думали, чокнутая, но ведь я говорила правду…