Абрам Гроссман - Катарсис Страница 8

– Здравствуйте, однако! – темные зрачки дружелюбно светились сквозь щелки глаз на плоских, расплывшихся в улыбках лицах. – По-русски они говорили очень плохо и вставляли слово «однако» в нужных и ненужных местах. Они источали безудержную радость встречи, крепко пожимали руки всем: и взрослым, и детям. Делали они это с легким поклоном, слова выговаривали тихо, а на Вальтера смотрели с нескрываемым восхищением, дивясь его высокому росту.

Мальчишки с восторгом рассматривали экзотических пришельцев, пытались потрогать их диковинную одежду, расшитую бусинами и костяными безделками.

Охотники были невысокого роста, одеты в меховые штаны и куртки. Трехклинные, обшитые мехом шапки, похожие на детский капор, плотно закрывали лоб, уши и затылок. Рукавицы были также меховыми. Ноги обуты в мягкие торбаса с меховыми же чулками. Даже недлинные широкие лыжи были подбиты шкурами с коротким и жестким мехом. Гости пыхтели длинными деревянными трубками, предлагая их в знак дружбы хозяевам – мужчинам и женщинам. Расстегнутые верхние куртки открывали свободные сорочки, вышитые разноцветными нитями, украшенные плетеными шнурками. Сагда и Дойту, так они представились, весело и заразительно смеялись, будто рассказали ужасно смешную историю.

Охотники спешили – зимний день короток, но согласились выпить горячего чаю.

Сагда рассказал Вальтеру о бревенчатых домиках, в которых останавливались местные охотники, когда травили соболя, норку и выдру. Он ловко выстругал маленькую дощечку и ножом нацарапал на ней карту.

– Здесь был старый ружье, однако, – ткнул ножом около точки и объяснил Вальтеру, как мог, где это ружье спрятано.

Дойту во время разговора осторожно, как будто они были сделаны из хрупкого стекла, положил на стол несколько крупных желтоватых кристаллов. Это оказались куски колотого сахара. Дети, загипнотизированные невиданным доселе лакомством, смотрели на чудо, не отрывая глаз. Дойту взял один кусок и аккуратно расколол ножом на две половинки, затем разделил еще на две, а потом еще и после этого с улыбкой подал каждому ребенку крошечный сладкий кусочек. Глазенки детей возбужденно загорелись, они схватили драгоценные подарки и выбежали из хижины. Оставшийся сахар Вальтер аккуратно сложил в жестяную коробку.

Оставив немного чая, соли и пару патронов, охотники тепло распрощались с поселенцами и с последним «однако» пропали в завалах снега.

Вальтер остановился на краю выстроенной деревни, почти у самого леса.

– Это место, – он указал на большой сарай на четырех толстых деревянных сваях. – Вы можете оставаться здесь, гражданин начальник. Человек принесет пищу и будет заботиться о вашей лошади.

– Не беспокойся о лошади. Мы позаботимся о ней сами, – Мокин резко оборвал Боша.

Вальтер не ожидал благодарности от этих людей. Он повернулся и пошел назад в деревню.

Амбар представлял собой просторный бревенчатый сруб с двускатной крышей, проемом без двери открывающимся на реку. Приятный свежий ветерок проникал под конек и выдувал всех насекомых. Внутри сарая царил полумрак и пахло свежескошенным сеном, лежащим в углу.

– Здорово! – Мокин рухнул на сено во весь рост, зарываясь лицом в плывущий аромат недавнего сенокоса, впитывая всем существом дурманящий запах полевых трав. Затем перевернулся на спину и, глядя в потолок, довольно потянулся: – Настоящий рай!..

– Эти фашисты не предложили нам остановиться в своих домах, – Панов не разделял энтузиазма начальника. Он снял сапоги, и сильный запах давно не мытых ног заполнил сарай.

– Эй, Панов! Ты что, омудел? Катись отсюда со своими вонючими портянками, – Дубин схватил сапог и швырнул со злостью в товарища.

– Заткнись, Дубина! – Панов огрызнулся, но отошел к двери и сел на пороге.

– Мы не можем спать в доме нашего врага. Это вам должно быть понятно, рядовые Панов и Дубин, – внимание Мокина привлекло движение под крышей сарая. Три черные головки с желтыми клювиками торчали из щелки.

– Ласточки, – с нежностью подумал Мокин.

– Это уж точно, что они наши враги! Но вы знаете, товарищ Мокин, я подумал, что, может быть, их женщины одиноки и нуждаются в любви и ласке настоящего советского солдата, – Дубин лежал на сене, закинув руки за голову, покусывая сочную травинку.

– Дубин, ты заметил, что все их бабы или с грудными детьми, или брюхатые. Они размножаются здесь, как тараканы. Они не одиноки, вот кобыла наша одинока, – незлобно посмеиваясь, Панов кивнул в сторону лошади.

– Может быть, в Каменном Ручье, на обратном пути, – миролюбиво закончил Дубин, улыбаясь своей радости.

Теплая ночь неожиданно и мягко опустилась на поселок, как будто кто-то набросил, обугленно-черное, протертое до дыр покрывало, через многочисленные прорехи которого голубовато сияли яркие звезды. Ровный и сильный свет пепельной Луны выхватывал из темноты прибрежные кусты и пространство перед амбаром, оставляя нетронутой тьму под сараем, в его углах и где-то там, высоко под крышей.

Было тихо и спокойно и только пара прибрежных коростелей перекликались между собой. Трое мужчин сидели в проеме сарая. Небольшой костер горел перед ними, отпугивая насекомых, которые становились все смелее в безветренный теплый вечер.

– Вот и наш ужин, – Мокин, показал на светлячка, который, увеличиваясь, двигался по прямой из деревни к сараю.

Два человека материализовались из темноты. Один нес керосиновую лампу, а другой небольшую корзину из ивовых прутьев. Они поставили корзину на камень у костра и молча, как лесные духи, растворились в темноте.

– Посмотрим, что там, – Дубин легко спрыгнул с платформы и направился к корзине, опередив Мокина и Панова, спрыгнувших следом.

– М-м-м, как пахнет! – Панов передал офицеру половину буханки домашнего хлеба. – Картошка и рыба, – он достал еще теплый картофель и три увесистых куска вяленой рыбы.

– Черемша!

Большой пучок свежей черемши передавался из рук в руки. Хрустящие, мясистые и сочные стебли мгновенно исчезли в жерновах зубов, истосковавшихся по витаминам.

– Смотри, постное масло. Гады, могли бы и побольше налить, – Панов закончил обследование корзины. – Да, у этих фашистов не растолстеешь…

– А что, у Рябова было лучше?

– Да все они, как жиды…

– Не бузи, Панов, лагерной баланды захотел? – Мокин направился в темноту. – Без меня не жрать. Я скоро вернусь.

– Куда это он пошел? – Панов с сожалением отодвинул плетенку.

– Откуда я должен знать, он мне не докладывает…

– Могу поспорить, что поискать бабенку, – хихикнул Панов, – давай рубать!

– Отлезь! – отрезал Дубин. – Он сказал ждать, значит, будем ждать.

Вальтер Бош стоял посередине улицы, ожидая Мокина, словно точно знал, что тот придет говорить с ним.

– Все идет не так уж плохо для тебя и твоих людей, Бош.

– Слава Богу, – ответ был коротким.

– Енде гуд – аллес гуд. Что было бы, если бы вас послали на рудники, а?

– Это то, что все говорят, – Бош аккуратно укладывал табак в сухой лист малины.

– Твой табак? – Мокин достал четвертушку бумаги из нагрудного кармана, не сомневаясь, что Вальтер поделится с ним. – На, возьми – предложил он бумагу немцу.

– Да, я растил его сам… – Бош осторожно принял подарок.

Спичка пропылала жарко и мгновенно, но Мокин заметил, что рука Боша дрожала, когда тот прикуривал ее от предложенного огня.

Он ухмыльнулся и отвернулся, глядя в сторону реки. Там, в вышине, сияли яркие и невероятно близкие звезды.

– А ночи здесь такие мирные… – Мокин глубоко вздохнул всей грудью. – У меня есть хорошие новости для тебя, Бош. Я возьму только вашего еврея. Ты останешься здесь, – он шумно затянулся дымом, выдерживая паузу, – если пришлешь мне свою жену, а в лагере я скажу, что ты был болен или совру что-нибудь другое.

Мокин услышал в темноте глубокой вздох, как будто крупное животное нырнуло в воду.

– Вы не можете сделать это, гражданин офицер. У нас уже было наше наказание за то, что мы не сделали. Вы не можете ободрать тот же кошка в два раза. Это не баржа. Это наш дом теперь.

– Это не наказание. Я просто думал немножко расслабиться. Я не собираюсь быть слишком грубым с ней, не волнуйся.

– Не делайте этого, гражданин офицер. Она беременна.

– О, поздравляю! – Мокин понял, что противник на коленях, новые усилия могут сломать его, а это испортило бы удовольствие, которое он уже получил.

– Расслабься, Бош. Это была шутка.

Долгая, тяжелая пауза повисла в воздухе.

Два светлячка светились в темноте, иногда высвечивая часть лица или руки.

– Я думаю, что мы должны отпраздновать рождение твоего будущего ребенка. Не так ли, Бош? – он толкнул Боша в плечо. Мокин испытывал необъяснимое наслаждение чувствовать превосходство над этим человеком – Было бы еще лучше показать это всей деревне…