Анатолий Андреев - За буйки (сборник) Страница 8

– Не надо, Леня, не надо…

Она смотрела на него с нежностью и так, словно собиралась уходить от него навсегда. Ему не удалось с ней попрощаться: авиалайнер, в котором она летела на отдых в кресле № 53, развалившись в воздухе, упал в море, ничьих останков обнаружено не было. Люди рейса № 503, направлявшегося в жаркие страны, просто исчезли. Их не стало. Но если бы они прощались, Нюта бы посмотрела на него именно так. Он это знал.

Нюта исчезла, растворилась, словно сорвавшаяся с небес улыбчивая звездочка. Он не видел жену мертвой и не представлял ее тело безжизненным. Он не был готов к ее исчезновению, ему не хватало ее прощального взгляда. В ее глазах стояла такая сильная любовь к нему, к их чудесной жизни, к их удивительно счастливому союзу, что кроме как взглядом выразить это было невозможно. Она благодарила его глазами, в которых стояло нескрываемое обожание.

Даже во сне Зверев почувствовал острую и одновременно тупую боль в сердце. Но он не позволил себе проснуться, схватив Нюту за руку. Она ласково отстранилась.

Зверев подошел к вазе с заморским кактусом, ковырнул пальцем тронутую белым налетом землю и ловко подцепил комочек, в котором поблескивала сережка.

– Смотри!

На его ладони резким алмазным блеском сияла ожившая сережка. Точно так же сияли глаза Нюты.

– Как она могла попасть туда? – ахнула Нюта.

– Смотреть на две сережки я не мог, выбросить их – рука не поднималась; я оставил одну. Так мне почему-то легче. Как она оказалась в кактусе – не знаю.

– А ты не забываешь поливать кактус? Раньше ты всегда забывал.

– Ты же видишь: он живой. Мохнатый. Только мне пришлось его пересадить в новый горшок. В старом он начал сохнуть. Может, заскучал без тебя.

Нюта опять погладила Леонида печальным теплым взглядом, которым провожала его на работу каждый день.

– Мне пора, – просто сказала она.

В сердце опять взметнулась боль, и момент пробуждения странно слился с мигом, в который Нюта исчезала из комнаты. Она бесследно истаяла, канула в вечность.

– Ты забыла сережки! – крикнул он, открыв глаза.

Предутренняя тишина была ему ответом. За окном уже посветлело. Вскоре отрывисто зацокали птички.

Зверев лежал с закрытыми глазами и по щетинистым щекам его тусклыми звездочками текли и текли слезы, которые ему не от кого было скрывать.

2005

Загадочная улыбка женщины

– Кошка моя! – шепотом сказал Роман, который оказался в спальне у Инги как раз в ту ночь, когда ее мужа, Григория, не было дома. Все было «очень удачненько», по словам Романа. – Ты мой пушистый зверек!

Роман был напорист и нежен. Он брал, а Инга отдавалась, испытывая при этом невыразимое печальное возбуждение. Ну, почему, почему с Григорием она не испытывает ничего подобного!

Дочка спала в соседней комнате.

Роман был жаден и порочен, и Ингу тянуло к нему, отчего ее мучило чувство вины, смешанное с обидой на мужа, из-за обычности, пошлой тривиальности которого она млела от грубых ласк Романа. Надо же знать, как обращаться с женщинами, если уж ты решил жениться на одной из них, кстати сказать, далеко не последней по своим достоинствам. В том, что ее мучило чувство вины, она обвиняла мужа, и сейчас слегка мстила ему. В ее измене мужу был виноват и муж. Да, да. И в первую очередь. А как иначе?

Хочешь владеть такой женщиной, крупные груди которой раскачиваются в такт любому твоему желанию, потрудись, дорогой.

Ей было горячо и холодно, хорошо и плохо; она чувствовала себя очень сложной натурой, весьма содержательным существом, понять которое было дано, ой, как немногим. Единицам. Избранным единицам, которые представлялись ей в виде безликой роты. Чем больше, тем лучше. Их много, много, и никто ее не понимает.

– Ты любишь меня? – спросила она у Романа, который по-хозяйски развалился в двуспальной кровати на месте ее мужа.

Он засмеялся смехом, обидным для порядочной женщины. Потом запустил свою сильную и нежную пятерню в ее густые волосы, грубовато притянул к себе и неожиданно сказал на ухо такое, от чего Инга, по инстинкту приличной женщины, шарахнулась от него, но одновременно прикрыла глаза и, послушная другому инстинкту, слегка прильнула к волосатому упругому торсу. Отклеиться от упругих мышц мужчины было выше ее сил.

Когда она вела себя как порядочная женщина, Роман словно специально делал то, что явно выходило за рамки приличного поведения любовника, – но Инге это нравилось, несмотря на то, что она театрально протестовала. Правда, при этом он смеялся неприятным смехом. Неизвестно отчего, Инге это не нравилось, и она продолжала «строить» из себя порядочную, и в этом опять же присутствовала какая-то сложная фальшь. Букет противоречивых чувств терзал Ингу.

Секс с Романом был силовым и простоватым, она была покорной; ей казалось, что ее раскрепощенные, смелые позы представлялись ему унижающими ее, и во всей истории с Романом было много унизительного – если бы не его «телячья» нежность и предупредительность.

– Что с тобой, дорогая? – спросил Роман, когда увидел, что по щеке Инги игриво торопится крупная слезинка.

Инга не отвечала. Роман бережно обнял ее и стал поглаживать. Потом мягко поцеловал. Инга неожиданно для себя жадно всхлипнула, и Роман в ту же секунду сделал грубый мужской выпад. Совокупление было неистовым, и радостное, светлое чувство обволокло Ингу, когда они, задыхаясь, поглаживаниями благодарили друг друга за доставленное удовольствие.

Потом они просто лежали, держась за руки, как дети.

А потом Инга, неожиданно для самой себя, сказала:

– Завтра утром я уезжаю. Только не спрашивай куда.

– Хорошо, не буду спрашивать.

Интересно, улыбается он своей гадкой улыбкой или нет?

Улыбается, можно не сомневаться.

– Завтра у меня решающий день.

До этой минуты завтрашний день не обещал быть решающим, но сейчас Инге стало казаться именно так: завтра все решится.

Роман внимательно посмотрел на нее, не зная как быть: спрашивать или оставить в покое. Чего она действительно хочет?

«Все-таки он тонкий и тактичный», – отметила про себя Инга. «И поведение его в постели – тоже своего рода такт», – добавила она и обрадовалась, что способна объективно оценивать сложные моменты в запутанных отношениях людей.

– Что же решится завтра? – спросил Роман и тут же понял, что от него ждали вопроса. – Ведь твой муж еще двое суток будет в командировке.

– Ты ведь знаешь, что я измучилась с ним, – сказала Инга. – Мне тяжело его обманывать. Да, да. Вот ты женатый человек, Роман. Неужели тебе не стыдно перед женой?

Он рассмеялся.

– Я не обманываю себя, а значит, уважаю жену, – сказал он.

– Но ведь ты спишь со мной! – почти без наигранности возмутилась Инга.

– И не только с тобой, – улыбнулся Роман.

Инга знала это, но ей не нравилось, когда Роман говорил об этом спокойно, без утайки. Он готов был рассказать ей любые подробности. Значит, он и другим женщинам совершенно спокойно может рассказать о ней, об Инге. Сложность и «безысходность» их отношений если не пропадала, то ставилась под сомнение.

– Тебе, наверно, не понять, – вздохнула Инга.

– Где мне угнаться за тобой.

Вялая улыбка.

– Завтра я еду к своему давнему поклоннику, Мише.

– Вот это я одобряю, – сказал Роман и рассмеялся.

Странно: явно не глупый и тонкий Роман предпочитал в отношениях простоту, граничащую с сермяжной правдой, и даже ценил ее.

Это раздосадовало Ингу, и она рассказала ему, что завтра у нее судьбоносное свидание с вдовцом Мишей, который готов ее на руках носить, который ради нее способен на любое безумство. Бесцветная, серая жизнь с мужем представилась Инге в самом непривлекательном свете. Жизнь с обожателем Мишей обещала иного новых ярких ощущений.

– Я думаю, тебе надо съездить к Мише, потом переспать со мной, а потом с чистой совестью и ясными глазами встретить мужа, – сказал Роман. – А выходить замуж за Мишу не надо.

– Ты неисправимый циник, – парировала Инга.

Роман пожал плечами.

В такие моменты ей казалось, что мужчины – грубые и нечуткие существа, недостойные женщин.

Роман же в такие минуты испытывал еще большее уважение к своей жене, еще больше презирая женщин вообще.

Инге было неприятно, что Роман и не думал ее ревновать. Не к мужу, так хотя бы к любовнику. Она ощутила на своих сосках мягкие губы Миши. Неужели мужчины так легко делят своих женщин? Но Роман не ревновал, и сложность их отношений, очевидная для Инги, опять пропадала, истаивала, ускользала.

– Ты не ревнуешь меня к Мише? – спросила Инга.

– Я ему завидую, ангел мой, – сказал Роман, запуская пальцы в волосы. Он еще только тянулся к ее уху, а низ живота женщины уже обдало сладковатым колким холодком.

– Когда я стану женой Мишки, мы не сможем встречаться.

– Почему? – вежливо поинтересовался Роман.

Инга знала, что он задаст этот вопрос и именно в такой дурацкой форме. Вот она, мужская сущность: ему и в голову не придет, что встречаются они только потому, что ей плохо с мужем. Не потому что она плохая, а потому, что у нее плохой муж. Может ли приличная женщина подумать о любовнике, о мужчине на стороне, если у нее все хорошо с мужем?