Анна Бердичевская - КРУК Страница 9

В отличие от Блюхера Дада дружил с заказчиками, вернее, они пытались с ним дружить. С первого курса Высшей школы экономики разные люди присматривались к нему, к Давиду Луарсабовичу Дадашидзе, сыну Луарсаба Георгиевича Дадашидзе, академика РАН, президента Евразийского инвестиционного фонда, профессора Массачусетского университета, эксперта Юнеско… Американские, немецкие, да и русские солидные господа говорили, заглядывая в глаза Дадашидзе-младшего: «Мы в вас верим», «У вас большое будущее, коллега», «А вы, кстати, не пробовали, не работали по инвестициям?»… Дада попробовал. И – получилось; не то, чего от него ждали, однако же… Учебный процесс (в любом случае грузилово) обрел какой-то, даже как бы практический, смысл. Каждая лекция и семинар стали занятны юному Дада. Учеба – грузилово? Отлично, будем загружаться! Студент Вышки уснащал свеженькими сведениями, только что полученными из учебного процесса, каждую свою новую, как бы почти что реальную, поделку. Поделки получались шикарные… но вовсе не приложимые ни к чему… Понять это у Дадашидзе-младшего хватало ума.

Чтобы приложиться всерьез, требовался жесткий скелет проекта, статистика, обновляемая законодательная база, гигантский и мелочный цифирный труд. Юному проектанту мерещился огромный операционный зал, в котором сидят, скрипят мозгами и трещат арифмометрами двести человек. Лучше даже – сто на арифмометрах трещат, а сто – на счетах. Для надежности. И потому еще, что в папином кабинете за витринным стеклом большого шкафа, наряду с астролябией прадедушки-землемера, обмерявшего поместья Орловской губернии, с виниловыми пластинками, программками спектаклей и веерами прабабушки-певицы, стоял громоздкий черный арифмометр с бронзовой надписью «Teutonia», посверкивая никелем рычажков. А рядом таинственно мерцали матовыми костяшками небольшие, деревянные, изящные счеты безо всяких надписей. Арифмометр и счеты принадлежали прадедушке, Георгию Давидовичу Дадашидзе, скромному счетоводу, дослужившемуся до начальника департамента статистики Тифлисского управления Закавказской железной дороги. Вот как раз прадедушкин операционный зал (десятикратно преувеличенный) и мерещился правнуку. Генетическая память, надо полагать. Дада так и полагал… Он вовсе не чурался компьютера. Был у него ноутбук, маленький серебристый ASUS серии СE200, последнее чудо техники со встроенным слабеньким модемом, Дада носил его на лекции – для переписки с девчонками, как знакомыми, так и незнакомыми… То есть вещь была красивая, полезная даже, но по другому ведомству проходила. А вот счеты с арифмометром не работали вовсе.

Так Давид Луарсабович Дадашидзе и жил помаленьку, пока не встретился с Василием Василиановичем Блюхером.

Встретились они на Таганке, в казино «Корона».

Тройка, семерка, туз

Дада первым обратил внимание на Блюхера. Трудно было не обратить. Сто двадцать килограмм лучезарного спокойствия, стриженный наголо Будда, веснушчатый и сероглазый, с подбородком, уютно умостившимся в ладони, сидел почти что в позе лотоса, скрестив башмаки на верхней переборке массивного высокого табурета. Сидел за продвинутым игровым столом с классической рулеткой и компьютерными дисплеями, стоящими на столешнице красного дерева вокруг зеленого разлинованного сукна. Будде было удобно вот так, с поджатыми ногами… Компьютер перед ним непрерывно выдавал статистику игры. Дада встал рядом. Пестренькие диаграммы сообщали даже процент успешности ставок – анализируй и выигрывай, дорогой гость! Дада усмехнулся и вгляделся в экран, чаще всего за последние полчаса выпадало «зеро» и «восемь»… Каждый лох в глубине души уверен, что в мире хаоса скрыт хитроумный тонкий порядок, который можно нащупать и – обмануть случайность. Дада лохом себя не считал ни в коем случае. А Будда на табурете, он-то кто?.. Дада снова и с удовольствием посмотрел на него. «Разумеется, он не играет, а лишь наблюдает игру», – подумал Дада и ошибся. Будда достал из нагрудного кармана куртки несколько фишек и без суеты поставил их на «красное» и на «черное», причем на красное вдвое больше. Он проиграл. Потом поставил на «зеро» и выиграл, потом на «восемь» и снова проиграл.

Дада посмотрел на лица игроков вокруг: нервные, или пустые, или себе на уме, или озабоченные, или просто нехорошие, или просто бледные… Все это было не то, мелко и не интересно. Как великолепен был этот крупный экземпляр!.. Как полон… Уютный громила с поджатыми ногами ставил и ставил фишки, Дада сел на соседний табурет и начал повторять все его ставки. Делал это Дада именно из любопытства, ведь Будда не держал фишки на столе (что было, кстати, нарушением этикета), он доставал их из правого, а выигранные складывал в левый нагрудный карман джинсовой куртки. Через час Дада, следуя за соседом, понял, что – выигрывает. Его кучка фишек, которую он, как положено, держал на зеленом сукне, – удвоилась. Дада слегка взмок. «Что это – случайность, жульничество или… чудо?» Но что есть чудо в рулетке? Уж не жульничество ли?

Внезапно сосед оглянулся и словно пробил стальным взглядом темные очки своего последователя. Дада физически, глазными яблоками ощутил этот взгляд и сморгнул пару раз.

– Не пора ли нам познакомиться? – спросил сосед очень милым густым басом, отключая дисплей. Дада был полностью с ним согласен – пора!

В казино «Корона» не только играли. В тихих, разбросанных по периметру огромного зала зеленых оазисах можно было выпить шампанского и перекусить.

Трудно было бы в столице России сыскать господ, столь несхожих меж собой, как эти два игрока: вода и камень, лед и пламень… Причем не понятно, кто лед, кто пламень, кто камень, кто вода. Они сошлись в оазисе.

– На самом деле казино вещь продуманная… Не правда ли? – взяв со стола бокал, Дада задал вопрос, чтобы начать разговор. Ответа не дождался, спровадил за щеку тарталетку с черной икрой и сообщил: – Меня зовут Давид Дадашидзе.

Он запил тарталетку шампанским. И тут же его визави каким-то неуловимым, неожидаемым в столь крупном существе движением согнулся и дал собеседнику ребром ладони под коленку, столь же мгновенно подставив под Давида Луарсабовича мягкое кресло. В которое Дада, красавец, атлет с широкими плечами, плюхнулся, поперхнувшись шампанским. Он прыснул им, как домработница Феня, гладившая ему рубашки. Дада и откашляться не успел, как увидел совершенно спокойную, ласковую даже и любопытствующую физиономию собеседника, уютно устроившегося напротив в таком же мягком кресле. Физиономия, едва шевеля губами, произнесла:

– На самом деле казино действительно вещь продуманная. Видимо, вы даже не представляете – насколько. Иначе вы ни в коем случае не делали бы того, что делали нынче на рулетке.

У Дада порозовели скулы и в то же время побелел нос. Он с детства был вспыльчив и драчлив. Но ему не хотелось ссориться с этим Буддой. Ему было с ним интересно. Дада промокнул лицо и руки салфеткой и наконец произнес, едва прячась за светский тон:

– Зря. Напрасно все так складывается… Я не собирался вам вредить.

– Не смогли бы. Даже если на самом деле собирались.

– Ну отчего же! – негромко воскликнул Дада. – Я ведь здесь по личному приглашению хозяина. Я гость, и почетный. А вы, простите, по-моему… очень удачливый игрок… слишком везучий!

– И что же? – все с тем же мирным любопытством смотрел на него Будда. – Вам с некоторого времени тоже начало везти.

– Вот именно. Я кое-что понял. Так что навредить вам я смог бы… Но, на самом деле, не хочу!

– Почему?

– Потому что вы мне понравились.

Дада улыбнулся широко, обаятельно, искренне. Его собеседник вопросительно поднял бровь, оглядывая сережку в правом ухе, перстень с камушком на левом мизинце и продуманную прическу своего визави.

– Нет-нет… Что вы! – спохватился Дада. – Вы мне понравились, потому что вы… вы больше похожи на Будду, чем на жулика… Я и просто жуликов такого класса, как вы, не видел никогда, хотя вообще-то жуликов видел, и в кино, и в жизни…

– В кино, разумеется, больше.

– Да, на самом деле, больше в кино… Но то, что я увидел сегодня… Ваша игра… Что это?

– Это тайна. – Будда повернул голову, посмотрел в немигающий зрачок видеокамеры, подглядывающий из-за пальмы, и показал язык. – Про тройку, семерку, туз читал? – собеседник вдруг перешел на ты. – Или тоже – в кино?.. Ну, хотя бы в опере. Там еще старая княгиня поет… – и Будда внезапно запел, хоть и шепотом почти, но не фальшивя – «Же крен де люи, парле ла нюи. Жекут-э ту, се киль ме ди…»

Дада молчал, потрясенный. Будда продолжил доверительно и негромко, но уже говорить, а не петь.

– Это по-французски. Перевод же таков: «Я боюсь его, говорит ночь. Но я слушаю все, что он мне говорит… Он говорит – я вас люблю!.. И я чувствую мое сердце, которое бьется, бьется… же не-се-па пуркуа… Я не знаю – почему»… – Будда вздохнул. – Очень мне нравилась всегда эта опера Чайковского. А тебе? Там еще под конец вместо обещанного туза выпала дама пик… Помнишь?