L++ - Ибо богиня Страница 9

Пригласили её!

– А если Серёжа всё поймёт? Если он только подумает и спросит?

– Сама, всё сама. Никаких рецептов ты от меня не получишь.

– Я прошу не совета – ответа. Вы бы, что бы Вы ответили мужу?

Женщины переглянулись.

– Му-у-ужу… – протянула старшая. – Я никогда не врала мужу. Кодекс Азалиных, знаешь ли, он – истинен! Нет, никогда, – а потом улыбнулась: – А вот обманывать – случалось.

Она посмотрела на сжавшуюся девчонку, хмыкнула, чуть поколебалась и… и объяснилась:

– Помнишь, мы подарили Семёновым пропуск в нашу ложу на финал кубка со «Спартаком»?

– Да.

– Мужа уговорила я. Ему я сказала, что они попросили меня уговорить его. Я не соврала. Попросили – они. А о том, кто подкинул им идею попросить меня упросить его, говорить не стала. И не стала упоминать, насколько просчитаны к тому моменту были, например, затраты на вроде бы, бесплатную для всех забаву. Или об ожидаемом проценте роста рейтинга за счёт этого у моего шоу.

– Я слышала. Плюс полпроцента, когда увидели в вашей ложе не Вас с мужем, а мужиков из нашего квартала.

– Их показали два раза за матч. Общее время показа – семь секунд, и оба раза комментаторы обратили на них внимание зрителей. Комментаторы оплачивались отдельно.

– А потом видео, как Вы с мужем болели с нашими, каким-то образом попало в сеть… Об этом даже в новостях упомянули. Вроде бы, ещё полтора процента.

– Один и четыре, – и она покачала головой. – Но пропихнуть это видео на Официальный Канал, в новости, у наших едва получилось.

– А Ваш муж? Он не догадался?!

– За кого ты его принимаешь? Конечно.

– И?!

– Он меня отшлёпал, – двусмысленно усмехнулась мужняя жена.

Ближе к десяти Олесе предложили начинать собираться. Взрослый, очень взрослый мужчина вызвался доставить её домой.

– Вы в курсе, что Лесечке ещё очень далеко до восемнадцати? – осведомилась старшая дама.

– Конечно, я это вижу. Но должен же кто-то из мужчин хоть как-то отблагодарить юную леди за восхитительный вечер. Анна Александровна, девочка со мной будет в безопасности.

Анна Александровна только улыбнулась:

«Да, Леся умная девочка, прощание у порога своего дома она растянет на несколько минут. Кому надо, увидит, что он привозил свою, и его без проблем выпустят… Без проблем для самих себя. Станислав Керж вырос в таком же квартале. И сам пробился наверх. И постоять за себя смог бы. Влёгкую».

В коридоре, когда Леся увидела Палыча, она не выдержала и бросилась ему на шею.

– Рад за тебя, – сказал он, и расцеловал её.

– А у неё получится?

– После сегодняшней танцевальной фиесты – у неё получится всё.

– Со сколькими из них Вы договорились?

– Только с двоими, только с двоими.

– Но она поймёт. Рано или поздно она всё поймёт.

– Не сегодня. И не завтра. А после вашего классного часа – пусть.

Елена Дмитриевна подняла бокал, отпила, поставила его на столик и спросила:

– Про меня Вы тоже договаривались?

– Разумеется, – улыбнулась мастер-шоу. – У девочки должен был быть гарантированный пример для подражания… Образец для сравнения. Повод к соперничеству. В общем, как ты это называла? – точка кристаллизации, – и она опять улыбнулась. – Но с сэром Андре я не говорила. Ты уже решила, что ему ответить, когда он предложит проводить тебя?

– Уж что сказать сэру, я придумаю.

Когда Олеся шла к Сереженьке, он ничего не понимал. Он не ждал, что она обнимет его, он не ждал, что она прижмётся к нему, он не ждал, что щекой она погладит его щеку…

– Пожалуйста. Позови. Для нас, – она почти сразу оторвалась от него, он даже не успел оттолкнуть её, но кто-то из мальчишек успел свистнуть! И под этот свист и раздавшийся гвалт она, глядя ему в глаза, тихо добавила, она попросила:

– Для меня.

И он услышал…

– … Я тоже хочу тебя попросить! – закричала Сонька и ринулась к нему.

– И я! – завизжала Люси.

– И я!

– И я! – опомнилась новенькая.

Началась куча-мала. В которой ей не досталось ничего. Ни одного касания. Новенькую затолкали в ней. Она только получила по почкам. Два раза. Больно.

– Но он же влюблён в неё. Он реально в неё влюблен. На что Вы надеетесь?

– На шок первого. Первой настоящей просьбы, – Анна Александровна тряхнула головой. – Да и это тоже – виртуальности! – на шок первого реального прикосновения к женской коже! Может быть – первого прикосновения реальных женских губ! И будет – первое в его жизни обещание себя.

– Вы думаете…

– Девочке же намекнули: можно. Она не упустит шанса.

– А… – осторожно спросила учительница, – а она не станет игрушкой для него?

– Он для неё – тоже. Вот и пусть поиграются реальным, настоящим, живым. А все эти его влюбленности, повторяю, лишь виртуальности, ещё одни виртуальности, – теперь Анна Александровна потянулась к бокалу, отпила глоток. – Как же я их ненавижу!

И молодая женщина решилась:

– А Валерий Геннадьевич, Ваш муж… Он вспоминает Екатерину Одоев-?…

– Заткнись!

Учительница не рискнула проявить норов. Она замолчала.

– Не вспоминает. Помнит. У «Тёмного мёда» рано или поздно будет продолжение. Повторяю: всё это виртуальности. А в реальности сейчас и на века: он! мой! муж! И это я родила ему его детей!

Учительница не рискнула напомнить, что в веках осталось имя небесной Лауры… а имя земной жены Петрарки, матери его детей, никому не известно.

Для Валерия Геннадьевича эти четыре месяца тоже пролетели в хлопотах. Случилось так, что почти сразу после отъезда Танюши его вызвали в правление Канала и предложили подписать договор о передаче авторских прав на его текущую постановку… «Мы Вас не особенно торопим – заодно и продумаете потщательнее – кому», а потом ещё раз ошарашили: «Видите ли, по нашим сведениям статистику по „Тёмному мёду“ собирает ФВИ».

Заместитель директора Канала лично, своими белыми ручками открыла сейф, достала пузатую бутылочку «Камю», три рюмочки, лимон… Разлила, нарезала, поднесла. Крокодил Тёма только жмурился, а леди Иветта вещала:

– Мы не хотим Вас терять. Конечно, Фонд Высокого Искусства в состоянии обеспечить Вас всем. Но, Валерий Геннадьевич, подумайте: нужно ли Вам тратить время на сбор новой команды, тратиться на привыкание к новым людям, к новым помещениям, к новому начальству… Да-да, именно – к начальству. Конечно, задача Фонда – обеспечить свободу творчества гениям. Но это всё-таки официальная структура, а официальные структуры невозможны без официальной отчетности, а, значит, без чиновников, ею занимающихся, её собирающих, её требующих, а значит, невозможны без начальничков. А оно Вам надо? К нам-то, в оном качестве, Вы уже привыкли. Худо-бедно, но мы уже давным-давно сработались, притёрлись, приспособились. И не только Вы к нам…

– И ещё, Валерий Геннадьевич, – Крокодил улыбался своей крокодильской улыбкой, – наши требования, базовые требования любой коммерческой компании тебе ж известны: это укладываться в планы – в том числе и в основном: по финансам и по срокам. Повторю: по срокам. Подумай, а не стоит ли тебе иметь над собой именно это: не только моральные обязательства закончить работу? Вон Джекоб Франдт пишет свой Второй том уже восьмой год…

– Но…

– Валер, хватит, а? Ты же знаешь: мы в состоянии решить любые «но», – Иветта села перед ним прямо на стол, покачала своей белой ножкой. – Мы планировали предложить тебе это в следующем сезоне, через полгода то есть, но раз так… А когда бы ты мог начать новую работу? Настоящую работу?

– Завтра.

– Начинай.

– На каких условиях?

– Пункт об авторских правах – причешем отдельно. Остальное – пиши сам. Мы согласимся.

– Даже со сроками?

– Даже с ними.

– Но у вас же уже давно закрыт план на год текущий и сверстан – на следующий… Да и на через следующий, наверное, тоже!

– Не твоя забота.

«Ну что ж, ты напросилась».

– Тогда… Тогда попроси меня, Веточка. Хорошо попроси.

– Мне выйти? – захохотал Тёмка.

– Нет. Этому придурку не этого всю жизнь от меня хотелось, – Иветта спрыгнула со стола, отсчитала три шага, жалобно спросила: – Хватит?

Валера только кивнул, и она начала подтягивать вверх узкую длинную юбку.

– Какой же у вас был звёздный класс… ты, Тимофей, Иветта, Катерина, Андрей, Семён, Алина… все на слуху. У всей галактики.

Они лежали, как Анна любила: она – спиной к нему, он – прижавшись к ней всем телом, обняв её… Его дыхание неслышно шевелило её волосы, щекотало шею. Его руки чуть ласкали её грудь, и остро ощущались его бёдра. А через открытое окно пахло опавшими листьями и сыростью – пахло ранней осенью. Смутно доносилась музыка, отчетливей – чей-то разливчатый смех. Их квартал ещё не спал.