Игорь Родин - Совесть палача Страница 9

Вот и сейчас страх выгнал из меня весь алкоголь. Потому что на мой вечно пустой внутренний манеж выползла из глубин подсознания моя жёлто-палевая гривастая совесть с совиными глазами. Она по-хозяйски запрыгнула на тумбу, словно понимая, что дрессировщика, способного защитить, на этом ночном представлении не будет. И можно не спешить. А я осторожно следил, сжимая арапник трезвомыслия, пользоваться которым я так толком и не научился. И запах страха, как запах львиного мускуса, слоился по этому призрачному цирку, ничем не выветриваемый.

Кстати, после я узнал, что тот лев, что произвёл на меня такое неизгладимое впечатление, на самом деле проделывает этот трюк уже много-много лет, а сам он едва таскает ноги, ибо уже стар и немощен. По сути, я интересовал его чуть более, чем та тумба, на которую он привычно забрался. Так что опасности для меня не было никакой. Если бы только я сам не полез бы к нему обниматься. Только тогда я этого не знал и, мозги мне прочистило основательно.

Моя совесть тоже старалась казаться старой и равнодушной. Только я знал, что она терпеливо ждёт, когда я ослаблю внимание и отвернусь. И мы следили друг за другом, сначала плотно, потом вполглаза, а потом, под утро, спасительное беспамятство, усталость и посталкогольная интоксикация сморили меня, успев лавиной унести куда-то в недра сна без сновидений, мимо впустую щёлкнувшей пасти зазевавшейся совести.

Глава вторая. Каждый раз «исполняется» впервые…

Совесть обычно мучает не тех, кто виноват.

Суббота!

Выходной для большинства трудового честного населения с чистой совестью и полным контролем над страхом. Я встретил её рывком, проснувшись от того, что успел увидеть зародыш сна. Там как всегда мелькало что-то непотребное, извращённое и гадливое. Как винегрет из картин Сальвадора Дали. Ничего не понятно, но отвратительно и тревожно. И успел ухватить посыл: «Я скоро до тебя доберусь!».

Фу!! Бр-р-р!

Голова привычно звенела, как пустой двадцатилитровый чан с вентилятором внутри. Вентилятор на одной ноте нудно гудел, гоняя по кругу рваные воглые мятые обрывки мыслей. Как куски липкой навязчивой паутины. Мысли кружили, сбивались в кучу, наслаивались одна на другую и смешивались в хаотичный бессмысленный клубок. Сегодня суббота. И не просто суббота. Сегодня суббота «исполнения».

Да. Мы исполняли приговор по субботам. Такая формальная сложившаяся и устоявшаяся традиция-предписание. Вроде, выходной день, нужно отдыхать, но суровые инструкции и наставления велят нам делать эту грязную работу под шумок выходного дня. Чтоб никто не догадался. Чтобы казнимый до последнего не понимал, куда и зачем его ведут. Да оно так и лучше. В колонии только дежурные смены, наряды и караулы, никаких лишних случайных свидетелей, сотрудников, административных клерков, посетителей и вообще, так спокойнее. Пережиток и архаизм прежних эпох.

Как штатный «Наган», из которого и производился выстрел.

При вступлении в должность я давал подписку о неразглашении и соблюдении всех установленных норм и протоколов. Да только плевать я хотел на них! Нет, конечно, я не шёл поперёк системы, не плевал навстречу ветру, однако и строго букве предписаний не следовал. Например, перенёс «исполнение» с непременного ночного времени на дневные часы. Это только в романах про кровавый НКВД, все их страшные делишки происходят в ночной тьме. Также уже при мне сложилась неформальная процедура расстрела, немного подкорректированная на основании всех пристрастий тех, кто в ней принимал участие. Касалось это в основном соблюдения никому не нужных тайн по поводу и без. Кроме, естественно, самого виновника торжества справедливости, пожелания которого были никому не интересны.

За это могли и наказать, только мне теперь уже было всё равно. Люди, которые мне ассистировали, мне же и симпатизировали, хоть, я уверен, утечка всё равно идёт. Только пока я веду своё хозяйство ровно и без эксцессов, хрен кто до меня, без серьёзного повода, докопается! Ещё успеют скрытые враги, душные стервятники вдоволь потрепать моё тело, но пока не их час. А повезёт, их время никогда и не настанет. Соскочу я с этой мятой байдарки карьеры, бегущей по стремнине интриг, борьбы под и на ковре, в тихую пенсионную гавань, и поминай, как звали!

Только сегодня как раз надо выполнить ту самую дополнительную функцию. Как примерному ребёнку ложку рыбьего жира выпить. Не хочется, отвратительно, но надо. Иначе не отстанут. Иначе возьмут в оборот, ошельмуют и свалят с ног. А потом уже, лежачего, порвут в клочья, обваляют в смоле и перьях и будут долго смеяться, сыто тыкая пальцами и гордясь своим молодцеватым ублюдством, которое они называют умением выжить и сориентироваться в непростой изменяющейся ситуации. Карьеризмом и стяжательством, честолюбием и энергичной жизненной позицией. В общем, мрак. Как говорил давеча Петюня, мракобесие. Вот уж действительно, бесятся бесы во мраке, пятачки держат по ветру, сучат в нетерпении копытцами, егозят хвостами. Коллеги, мать их! Сослуживцы-подчинённые, можно сказать, однополчане…

Так я невесело раздумывал, пока красный дежурный «жигуль» с одним из сменных водителей, прапорщиком Антоном, тряско нёс меня на окраину, к «родной» колонии. Она хоть и располагалась в черте города, но всё равно люди вокруг не ходили. Тут гнездилась вокруг пресловутая «промзона».

Фасад смотрел на корпуса старого, теперь почти покинутого завода. Что-то там раньше точили и сверлили, а потом, после приватизации, он резко захирел и скоропостижно загнулся. Цеха пустуют, стёкла выбиты, металл ржавеет, остальное гниёт. Только где-то у проходной ещё горит иногда свет. Там арендуют помещения какие-то мутные предприниматели, вершащие свои сомнительные концессии. То ли самогон гонят, то ли коноплю выращивают на гидропонике. А по ночам иногда слышны приглушённые неопределяемые шумы. Наверное, проводили чемпионаты по боям без правил или казино запускали. Да мало ли интересного можно провернуть в такого рода комплексах. Говорят, одно время на этот завод ложили глаз столичные байкеры. Хотели тут организовать свою базу, чтобы проводить не то шоу, не то оргии, не то шабаши. Только администрация завода завернула их с порога. Нечего, мол, вам тут делать, наймитам вертикали власти, новой неформальной опричнине, серой гвардии Первого. Так и убрались ни с чем. Смешные люди! Во всём остальном буржуазном мире, откуда и произошли настоящие байкеры, некоторые особо отмороженные банды в своё время лихо «выпиливали» роты агентов ФБР, причём, буквально. До смерти. И недаром они носят нашивку «1%», как воры в законе «оскал на власть», ведь они с ней априори враждебны. И только у нас, в сказочной стране, байкеры – большие друзья сильных мира сего! Нонсенс! Получают дотации, лепят уродливые фонтаны на годовщину бомбёжек, ездят в Германию брать Рейхстаг, вместо наркоты и оружия пытаются поднять заводы.

Кстати, давным-давно, на заре перестройки, когда силён ещё был «совок», прямо перед его скоропостижным инсультом в расцвете лет, завод этот пахал, как миленький. И наша колония кормилась от него. Ещё сохранились остатки крытого моста, по которому каждый день туда и обратно гоняли зеков в специально отведённые цеха для работы. Их изолировали от остальной, свободной части предприятия, возведя соответствующую охранную инфраструктуру. А потом всё пошло наперекосяк, появились новые хозяева, посчитавшие бесплатный труд заключённых нерентабельным и долго отбивающим вложения. И быстро распродали всё на металл и запчасти, лишив зеков последнего развлечения и занятия.

Так смешнее.

Левее раскинулись многие квадратные километры конгломерата гаражных кооперативов. Там, как в фавелах Рио, день и ночь кипит своя болотно-грязная, воняющая тиной, бензином и водкой, лягушачья жизнь автолюбителей всех мастей. Тут тебе и вечеринки со шлюхами без «блек-джека», и драки на монтировках, и торговля «планом» и «герычем». То ещё болото страстей.

Правее наоборот – тишь да гладь. Пустырь, превращённый соседними микрорайонами в стихийную помойку. Кружат над ним чайки и вороны, ползают, как вши, бомжи в поисках артефактов вроде пустых бутылок, алюминиевых банок и прочего добра. Гуляют рядом худые бродячие собаки, полаивая на конкурентов, а иногда, совсем потеряв страх, поедают какого-нибудь бедолагу, к своему сомнительному счастью нашедшего недопитую бутылку и уснувшего прямо среди куч хлама. Я сам не видел, но истории такие ходят. За пустырём зеленеет городской парк. Там уже начинаются зачатки цивилизации. Проложены дорожки, по которым бегают спортсмены, стоят комплексы из грубо сваренных труб – вотчина турникменов, в глубине попадаются лавочки, задуманные для интима влюблённых, но постоянно оккупированные джентльменами. Джентльменами удачи разной степени маргинальности. Дворники потом без зазрения совести тащат на соседствующий пустырь полные пакеты мусора, огромные, страшные, чёрные, будто они туда труп бегущего джентльмена, убившегося о турник, запаковали.