А. Эверс - За пределом. Инструкция к бессмертию Страница 9

– Как продвигаются исследования? – деловито поинтересовался Дэнни.

– Изначальное предсказание о влиянии теломер на продолжительность жизни не сбылось, – поделилась Глория. Она уже рассказывала всю теорию целиком и мужу, и дочери, и сыну. Нередко, когда она проговаривала в слух цели исследований и проблемы, возникавшие на её пути, в голову приходили те самые решения, которые она искала месяцами. – Их удлинение даёт лишь некоторую отсрочку в старении клеток и то не всех. Мы выяснили, что удлиненные теломеры не соответствуют по длине хроносомам, которые и отсчитывают прожитый биологический возраст, количество делений клеток. Именно хроносомы, находящиеся в клетках центральной нервной системы, отвечают за отведенный человеку срок… – она сделала паузу, давая сыну время обработать полученную информацию, и, видимо, слишком философски подвела итог. – Всё в голове на самом деле.

– Точно, так и есть, – Дэнни обрадовался, что может поддержать беседу даже на такую тему. – Мне друг недавно рассказал подходящий случай. В его доме был пожар. И в больницу с сильными ожогами попал парень тридцати лет и его соседка бабушка. И у бабули ожоги были даже хуже, чем у парня. На ней врачи сразу поставили крест. То есть, конечно, лечили, но не верили в её выздоровление. А в парне не сомневались. Только вот парень сам не видел смысла в своей жизни, так был подавлен и расстроен полученными ожогами, что в итоге не оправился и скончался. А бабуля, полная уверенности в том, что ей ещё много чего нужно сделать: внуков воспитать, квартиру отремонтировать – быстро выздоровела и как ни в чём не бывало продолжила свою жизнь. Всех врачей поблагодарила и на своих ногах из больницы ушла. Потому что всё в голове – в желании жить, в мыслях, на которые ты себя настраиваешь.

– В целом да, ты прав, но я не это имела в виду, – Глория улыбнулась, умиляясь юношескому представлению об устройстве мира. – Программа жизни заложена в клетках головного мозга…

– А ты об этом!

– Да… сейчас нам надо разгадать последовательность акромер (концевых повторяющихся и со временем укорачивающихся отрезков редусом), чтобы найти фермент, который будет их достраивать параллельно с теломеразой. Или надо придумать, как заставить акромеры копировать теломеры, – Глория поняла, что её речи начинают наскучивать сыну и упрекнула себя в том, что снова всё время говорит только о себе. – Но неважно… как у тебя-то дела, мой дорогой?

Глория пила маленькими глотками слишком горячий для неё чай и просто наслаждалась минутами общения с сыном. Разговаривая с ним, она отдыхала, даже если речь шла о делах. Работа подождёт, а в успехе она не сомневалась. В мире, который её окружал, всё говорило о том, что время для лекарства от смерти пришло. Этот вопрос занимал умы людей, хотя у большинства лишь косвенно. Люди всё ещё не дерзали думать о бессмертии открыто, но искали лекарства от старения, желали оставаться всё время здоровыми. И мечтали только в кино про вампиров. Люди давно уже подсознательно молят о новом этапе эволюции – вечной жизни. Только молить нет смысла, надо брать и делать. А раз пришло нужное время, то у неё непременно получится.

Только дома она могла так душевно поговорить и отдохнуть, потому как в лаборатории Глории работают специально подобранные сотрудники. Она тщательно отбирала их не только по выдающимся способностям, но и по психологическим аспектам. Всех своих сотрудников она про себя называла люди-миры.

Есть люди, которые живут только в чужих мирах, у них нет собственного. Они интеллектуально развиты, у них есть специфические интересы, но, когда ты с ними знакомишься, ты не чувствуешь, будто пересекаешь берлинскую стену и скоро окажешься в другом мире. Они открыты и ведут международную политику со всеми желающими, вечно путешествуют по чужим мирам. И есть люди, у которых собственные миры, которые не нуждаются во внешних контактах. Чтобы попасть в их мир, придётся отказаться от своего. Это нестрашно, если у тебя нет собственного мира. Но когда у тебя тоже свой замкнутый мир, это грозит полной потерей суверенитета. У каждого в команде Глории был свой мир, и они почти не общались без дела друг с другом. Свой мир Глория держала в тайне, будто его и вовсе нет, и свободно путешествовала по чужим. Она дружила со всеми коллегами и была их объединяющим звеном, потому что интересовалась исключительно ими и почти не говорила о себе. В её отсутствие сотрудники снова погружались каждый в свой собственный мир. Им не о чем было говорить друг с другом, кроме как о работе.

В процессе работы между коллегами отдела никогда не возникало конфликтных ситуаций, все были настроены на дружелюбное общение, но вот с более высоким начальством и сотрудниками других отделов нормально общаться удавалось только Глории и Лили. Антон Николаевич руководил всем департаментом, к которому относился отдел Глории. И это был ещё один человек, который от части объединял всех сотрудников, только причиной было не взаимопонимание, а всеобщая неприязнь к этому типу. Он старался подражать Сергею Гургеновичу, но скорее походил на школьника-подлизу, и, что больше всего выводило Глорию из себя, слишком откровенно флиртовал с Лилей, будучи на двадцать лет старше.

– Как дела, гений чистой красоты? – в этот раз Антон Николаевич радостно обнаружил, что Глория вышла из отдела, и не преминул воспользоваться возможностью сделать комплимент Лили. Свой вопрос он использовал как предлог, позволяющий слегка коснуться предплечья этой юной особы. Но Лиля тут же резко отклонилась, избегая контакта.

– Что ж ты такая стеснительная и закрытая? Нельзя быть такой застенчивой! – он вдруг занял назидательную позицию. Тот факт, что он был старше, давал ему, как он сам считал, безоговорочное право раздавать жизненные советы и поучать.

– Вы ошибаетесь, я не стеснительна и не застенчива. Просто сейчас я очень открыта, у меня как будто голая душа, которая каждым своим нервом соприкасается с этим миром, – театральным голосом вещала Лиля. – Представьте, если бы с вас сняли кожу – вы чувствовали бы малейшее дуновение ветра, и оно ранило бы, как лезвие. Тоже сейчас и со мной. Я абсолютно незащищена от этого мира, потому что открыла душу. Но так мне хочется. Хочу проветрить помещение, открыть все окна настежь. Пусть подышит этим миром. Мне нужен глоток свежего воздуха… И от того, что я сейчас совсем незащищена, ничем не отгорожена от мира, мне приходится быть очень осторожной. Слишком близкий контакт с миром мною воспринимается болезненно. То, что вы считаете застенчивостью, – это лишь моя настойчивая попытка избежать слишком близкого контакта с миром.

Антон Николаевич фыркнул в ответ и с насмешкой спросил:

– И часто с тобой такое случается?

– Всегда, когда я за работой, – с милой улыбкой заявила Лиля так, что собеседник не понял, издеваются над ним или серьёзно делятся своими нестандартными переживаниями.

– Нельзя такой быть и работать так много нельзя. Ты молодая, тебе надо подумать о муже. Тебе уже рожать пора, а ты пугаешься каждого прикосновения.

– В мире перенаселение. Зачем рожать больше? – не мудрствуя лукаво, ответила Лиля.

– Но ведь в нашей стране, нашей нации вымирание, и смертность выше прироста населения.

– Конкретно в нашей стране – да. Но в целом мире нет. Ресурсы и так на исходе.

– Так это же не из-за нас, а из-за других национальностей. Ты мыслишь слишком глобально.

– Но спасение начинается с каждого отдельно мыслящего человека. В первую очередь каждый должен подумать о том, что людей достаточно. Что пора остановиться, ограничиться одним ребенком на одного родителя или даже на одну пару. Мы сможем прогрессировать, только если каждый будет думать глобально.

– Но если ты будешь мыслить глобально, а китайцы не будут, то в мире останутся одни китайцы, например, или другая плодовитая нация, а твой род исчезнет.

– Я не отказываюсь от своего рода. Я лишь говорю, что надо ограничить этот род, чтобы будущему поколению было где жить и чем питаться. Иначе – не останется ни меня, ни китайцев, никого из людей. Если китайцы не могут это сами понять, значит, придётся им внушить, объяснить, принудить. Но только после собственного показательного примера. Все уровни существования взаимосвязаны – начиная с чистоты помыслов отдельного человека и заканчивая сознательностью всего человечества. Банальный пример. Если каждый отдельный человек не готов распределять мусор для дальнейшей переработки и показывать таким образом пример своим детям, то и правительству незачем строить соответствующие перерабатывающие заводы и организовывать урны с раздельным сбором мусора. Ничего страшного, если я разок поступлю неправильно, не выскажу своё мнение, не подпишу петицию, не проголосую, выброшу батарейки в урну для бумаги, сорвусь на ком-то, буду судить о людях, будто они все склоны к самым худшим поступкам, не пытаясь их оправдать, или обвинять другого за его личные качества, а себя оправдывать обстоятельствами – это и есть всеобщий хаос, беспорядок. Всего разок, но от каждого в мире, и не даёт эволюции и прогрессу сдвинуться дальше. Не даёт шагнуть в более осознанную реальность, где можно было бы жить вечно, трудиться только в интересах всеобщего развития и только тогда, когда тебе хочется, отдыхать, сколько хочется, жить, где хочется, и быть, кем хочется, без каких-либо ограничений. Наш мир до сих пор далёк от совершенства, управляется единицами и не самыми благородными, потому что в таком несовершенном и плохо воспитанном обществе попасть на верхушку мира можно только такими же далёкими от совершенства методами.