А. Зарницын - Оккультные миражи Страница 9

– Это как? – не понял Игорь.

– Ну, только некоторые из них становятся объектами восприятия. Например, мы с тобой наблюдаем футбольный матч.

– Так и….

– Мы видим публику на противоположных трибунах, стадион с воротами?

– Ну, видим….

– Видим игроков обоих команд, слышим крики, свист и так далее. Все это в совокупности составляет сенсорное поле, в котором отражается постоянно меняющееся в картинках футбольное состязание.

– И к чему мы приходим?

– А к тому, что в этой общей картине мы с тобой в каждый данный момент выделяем какие-то отдельные части, которые воспринимаются с большей отчетливостью, чем другие, – проговорил Рафик задумчиво. Стряхивая с халата упавший пепел.

– Например, удар по воротам или неудачную передачу мяча?

– Вот именно, все это отдельные объекты восприятия, выделенные из общего поля, которое по отношению к ним составляет как бы фон.

– Значит, для того, что бы понять и размотать клубок с этим Архипкиным, нам нужно выделить объект из общего фона, который он видел перед смертью?

– Всего лишь, – поддакнул Рафик.

– Спасибо, отец родной, утешил. Как же его выделить?

– А, это уже вам виднее, – развел руками собеседник. – Могу лишь констатировать, что при эмоциях у человека усиливается выделение адреналина, значительно увеличивается содержание сахара в крови.

– А у нашего знакомого содержание всего этого?

– Выше крыши!

– Понятно, значит, осознавал мертвец, что творится вокруг него!

– Безусловно, хотя и под градусом был, – поддакнул Рафик, наливая кофе.

– А можем мы предположить, что на этого Архипкина как-то могло повлиять то, что он смотрелся в зеркало?

– Видать, хорош у меня спиртяшка, если ты такие думки думать начал, – усмехнувшись, съязвил Рафик.

– Нет, я серьезно. Может как-то зеркало повлиять на поведение человека?

– Да, как оно может повлиять? – пожав плечами, пробормотал врач. – Чушь это собачья.… Хотя…

– Что хотя?

– Понимаешь…, я знаю, что в магии зеркало, по-моему, является инструментом выхода в тонкие энергетические пространства.

– Выходит, что….

– Погоди, дай подумать. Ну, и вопросик? Давай рассуждать.

– Давай, – согласился Игорь, доставая очередную сигарету.

– Человек воспринимает мир через хрусталик глаза.

– Так.

В глазу человека изображение переворачивается. Грудные дети видят мир перевернутым до шести месяцев, и затем в процессе контакта с взрослыми ребенок ставит мир на свое место.

– Любопытно и что?

– Подожди… В мозгу зрительные пути перекрещиваются, левое идет в правое полушарие, а правое – в левое, и в тоже время сохраняются прямые пути.

– Выходит глаз видит как прямые, так и перекрещенные изображения вместе?

– Выходит так, а еще выходит, что каждый предмет имеет свой фокус восприятия человеком. А прямое зеркало является продолжением окружающего мира без перекрестка, и на изображении в зеркале мы свою левую руку видим справа. Черт его знает, пока ничего не могу сказать.

– Ну ладно, – проговорил Захаров, глядя на часы, – побегу я, хотя нет, еще вопрос. А можно заставить человека делать что-то путем внушения? – спросил он вставая. – Но так, чтобы тот не знал об этом?

– В медицине есть понятие, замаскированное внушение.

– Вот как?

– Да, это когда больному дают слабое полеативное средство.

– Какое?

– Ну, например, валериановые капли, а к ним в придачу назначают диету, но при этом, как бы, между прочим, настраивают его на ожидание положительного эффекта.

– И помогает? – спросил Захаров, думая о чем-то своем.

– Кому как, – ответил Рафик, разводя руками.

– Да, по всей видимости, валериановые капли это не к нашей истории. Ну, я побежал, если будут новости, звони. Да, чуть не забыл. Сегодня в управе следователь застрелился.

– Я знаю, вскрытие уже сделали.

– Ну и…?

– Криминала нет.

– Может диагноз одинаковый с Архипом?

– Да, нет тут вообще все без вопросов.

Сделав звонок от Рафика Морозову и получив до вечера время на личные нужды, он, с чувством выполненного долга, отправился домой. Какого же было его удивление, когда выйдя из лифта и подойдя к своей двери он не нашел свою «контрольку», которую всегда оставлял небрежным движением руки уходя из дома. Это могло означать только одно, в его отсутствие кто-то побывал в квартире или находится там, в настоящий момент. Эта неприятная новость заставила мгновенно сгруппироваться, застучать молоточками в висках. Сделав шаг в сторону, он достал из кабуры скрытого ношения пистолет, вслушиваясь с напряжением в повизгивание Тимура, которое говорило о том, что в квартире все в порядке. Вздохнув наконец с облегчением, он внимательно осмотрел замочные скважины. На одной из них ему бросилась в глаза свежая царапина, он даже потрогал ее пальцем, словно сомневался в ее подлинности.

«Значит, кто-то ковырял замок?» – подумал он, прислушиваясь к повизгиванию собаки. – «Значит, и закладка неспроста упала? Интересно сбили ее случайно или все-таки упала при открытии двери?»

Он медленно открыл металлическую входную дверь и замер от неожиданности. Вторая дверь была открыта настежь. Жестом он положил собаку на пол и, стараясь не шуметь, обошел всю квартиру. Но все его попытки обнаружить в квартире хоть намек на чье-то присутствие оказались тщетны. Все вещи в комнатах стояли на своих местах, и вообще в квартире был порядок.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал он, садясь за кухонный стол. – Я точно помню, что закрывал двери и поставил контрольку. Нет, надо вывести собаку и капитально отоспаться. – Пошли гулять, лохматый бес, – проговорил он, похлопывая собаку по загривку. – Зови Тишку и пошли.

Весеннее солнце не спешило радовать жителей города, и на место робкого тепла, весеннего дня с холодными вздохами ветра врывался весенний вечер. Захаров поежился и, подняв воротник, медленно двинулся вслед за собакой. Район, в котором семья Захарова получила квартиру, относился к спальным новостройкам. Каждое утро разъяренные толпы новоселов штурмом брали автобус за автобусом, пытаясь успеть ко времени на свои рабочие места. Именно таким образом население района значительно сокращалось, и целый день вся инфраструктура сферы обслуживания находилась в скучающем состоянии, И лишь к вечеру, трудовой народ начинал съезжаться со всех концов города. Чтобы сладко выспаться и на следующий день с новыми силами пытаться уехать в центральные районы города, ругая при этом архитекторов, мэрию, все власти вместе взятые и весь белый свет в придачу.

Захаров всегда любил пройтись и подышать не загазованным воздухом, именно в те часы, когда основная масса людей была еще занята на работе.

Подойдя к магазину, Игорь жестом посадил собаку у входа, и уже протянул руку к двери, как рядом раздался скрипучий неприятный голос:

– Какая большая и умная собака.

Проговорил сутулый, неопределенного возраста человек, в обносках явно с чужого плеча. Неприятные, бегающие глазки на фоне небритого лица и острого с горбинкой носа казалось, жили сами по себе. Из-под затасканного до дыр плаща, перехваченного куском бельевой веревки, выглядывал грязный свитер, рваные башмаки довершали удручающую картину.

– Вы, что-то хотели? – спросил майор, глядя на выцветшие спортивные штаны, отвисающие в коленках.

– Я, просто увидел вашу собаку… – начал, было, тот и запнулся на полуслове, опасливо глядя на оскалившуюся морду Тимура.

– Фу, фу, – грозно проговорил Захаров. – И так вы, что-то хотели спросить?

– Я, говорю, хотел узнать, много ли кушает такая собака? – прохрипел, простужено незнакомец.

– Чуть меньше, чем свинья. Вас еще, что-то интересует?

– Да, если позволите.

– Валяйте, – пожав плечами, проговорил Игорь.

– Мне право не удобно, просто я подумал, если человек вашего достатка может позволить себе держать такую собаку, то не сможет ли он подать на кусок хлеба, старому больному человеку.

– Вот возьмите, если вас устроит мелочь, извините, я тороплюсь.

– Да, поможет вам Господь, я буду молиться за вас, – залепетал нищий в след.

Оставив собаку у входа в магазин, Захаров зашел внутрь. Где не спеша набрал полную сумку консервированных продуктов. И так же не спеша подошел к кассе, заняв очередь. Как вдруг его внимание привлекли истерические крики, доносившиеся с улицы. Предчувствие чего-то недоброго, заставили его рассчитаться без очереди, и под негодующее возмущение людей, выскочить на улицу. Собака, сидевшая у входа исчезла, а из-за магазина в проходном дворе раздавались женские вопли.

– Уберите собаку! – верещала женщина истерично. Судорожно прижимая к груди девочку лет пяти. Ее глаза полные неподдельного ужаса, не мигая, таращились на противоположную сторону, где на тротуаре навзничь лежало тело бродяги. Тимур же поставив передние лапы ему на грудь, в напряженной позе, наблюдал за бедолагой, тихо рыча при этом. Казалось еще секунда, и он вспорет клыками шею несчастного.