Владимир Дараган - Однажды. и другие рассказы Страница 9

– Понимаешь, – сказал он. – Мы без тебя решили провести эксперимент, смешали кислоту с пивом, а она как брызнет!

Глаз Юрке спасли, но после этого случая исследования стали затухать, потому что пацаны придумали новый способ обогащения – стали спекулировать билетами на футбольные матчи. Это история интересная, но к физике она не имеет никакого отношения.

Ближе к физике

После окончания работы в «секретной лаборатории» я решил повысить свой образовательный уровень. В районной библиотеке взял книжку по теории относительности Эйнштейна, прочитал ее, не понял ни одного слова, но книжка мне все равно понравилась. Она еще долго лежала на моем письменном столе, и рядом с ней я чувствовал себя умнее.

На уроках математики был тихий ужас. Занятия спортом, гулянье по темным улицам и распивание водки на лавочках не пошло на пользу математическим наукам. Как я умудрялся ускользать от двоек на контрольных – осталось загадкой! Каким-то чудом я «решал» тригонометрические уравнения, не зная, чем синус отличается от тангенса. Но при этом гордо посещал «математический» кружок. В нашей школе его вел зачуханный студент Бауманского института. Студент что-то бубнил у доски про тройные интегралы и производные векторов, я записывал длинные формулы и чувствовал себя полным идиотом.

Думаете, меня это огорчало? Ничего подобного! В это время я разрабатывал прибор для подслушивания разговоров. Это, как я сейчас понимаю, был микрофон направленного действия. У меня появился учебник физики для студентов медицинских вузов, и оттуда я старательно переписывал в свой блокнотик формулы по акустике. В этих формулах я ничего не понимал, но такое священнодействие мне очень нравилось.

Однажды ко мне пришел Юрка, посмотрел на длинную трубу, которую я склеил из картона, и спросил, что это такое.

– Это прибор для прослушивания сквозь стены, – гордо сказал я.

– Фигня все это! – сказал Юрка. – Кроме шума воды в ванной ты ничего не услышишь. Вот если бы ты сделал прибор, чтобы смотреть сквозь стены, то это было бы открытие. Тут напротив такая девочка поселилась…

На этом разработка прибора для подслушивания была остановлена.

Родители узнали про мое увлечение физикой и хвастались этим нашим гостям. Гости, отставные военные, вздыхали и говорили, что сейчас лучше заниматься торговлей.

– Ты только представь себе, – говорили они, – ты становишься заведующим обувным отделом в ГУМе.

При этом гости закатывали глаза.

Потом я увлекся радиотехникой. Тогда это было повальным увлечением даже среди отпетых хулиганов. На лавочке шли разговоры об усилителях, ваттах, резисторах и транзисторах. Однажды мы нашли на помойке сгоревший радиоприемник, разобрали его на детали и потом долго обсуждали: повредил ли огонь конденсаторы? Самые продвинутые что-то паяли. В основном делали коротковолновые приставки к радиоприемникам «Спидола», чтобы слушать «Голос Америки» на волнах, где не работали глушилки.

До такого уровня я не поднимался. Мое увлечение радио заключалось в основном в созерцании телевизора с открытой задней стенкой, где было много красивых проводов, конденсаторов и ламп. Я вдыхал запах разогретой пыли и чувствовал свою причастность к современной электронике.

Однажды в мае мама пришла с родительского собрания, села возле моего стола и вздохнула.

– Математик боится, что ты не сдашь выпускной экзамен, – сказала она. – Физик говорит, что больше тройки в аттестате не получишь. А я так хочу, чтобы ты поступил в институт.

– Да выучу я эти синусы! – твердо пообещал я.

– Это замечательно, – произнесла мама и добавила: «Математик порекомендовал мне хорошего репетитора. Это учительница на пенсии, и я уже с ней договорилась».

До поступления в институт мне оставался один год.

Репетиторы

Мы сидели на маленькой застекленной веранде за круглым столом. На белой скатерти стояла ваза с цветами, а за окном шелестели листья старой яблони. Репетиторша была пожилая, но веселая, подвижная и от нее вкусно пахло мылом. Она даже была привлекательна, что я незамедлительно сообщил Витьке, моему соседу и однокласснику, которому тоже грозили двойки по математике.

– Так, молодые люди, – сказала репетиторша, – для начала я хочу ознакомиться с вашим уровнем знаний.

Она написала что-то на листочках и протянула их нам.

– Попробуйте решить эти уравнения, – сказала она, улыбаясь.

Я посмотрел на синусы и логарифмы и стал делать из листочка самолетик.

– Это лучшее, что я могу сделать с этим листиком, – пояснил я, увидев удивленный взгляд репетиторши.

Мы занимались три месяца по два раза в неделю. За это время мы прошли весь школьный курс математики, начиная с первого класса. К концу лета я уже не вздрагивал при слове «логарифм» и лихо рисовал в тетрадке пирамиды, внутри которых находились сферы.

– По идее, я все уже знаю, – сказал я, когда мы расставались с репетиторшей. – Большое вам спасибо!

– Никогда не употребляй этих слов! – возмутилась та. – По какой такой идее?

– В принципе, мне на уроках математики уже делать нечего, – попытался исправиться я.

– В каком принципе? – схватилась за голову репетиторша. – Володя, тебе обязательно нужен репетитор еще и по русскому языку!

– Мне сначала надо физику раздолбать, – растерялся я.

– Ну, успехов тебе… в раздолбании, – обреченно произнесла репетиторша, и мы расстались.

– Витька, – сказал я, когда мы возвращались домой. – Что-то надо с физикой делать. Я теперь понимаю, что ничего про нее не знаю.

– Фигня! – уверенно произнес друг. – У меня сестра в Подлипках в «королёвской» фирме работает, и она уже нашла репетитора: парень физтех закончил, траектории ракет рассчитывает, будет нас учить.

– А зачем нам рассчитывать траектории ракет? – не понял я.

– Завтра мы к нему идем, – проигнорировав мой вопрос, сказал Витька.

Мы сидели за столом в однокомнатной квартире Витькиной сестры. Сестра тихонечко копошилась на кухне, периодически с испугом поглядывая на процесс учебы. Парня звали Володей. Он был высок, в очках и никогда не улыбался.

– Я не буду вам рассказывать теорию, – начал он. – Теорию каждый дурак может в учебнике прочитать. Мы с вами будем решать задачи. У меня есть сборник задач со вступительных экзаменов в МФТИ, и мы его весь прорешаем. Если после этого вы не поступите в институт, то, значит, вы годитесь только для мытья туалетов.

Спесь, которая появилась у меня после окончания занятий по математике, слетела через пять минут. Володя дал нам простейшую задачу о лодке, которая плывет через речку, и ее сносит течением. Мы с Витькой пыхтели, писали какие-то формулы и чувствовали, что наша карьера закончится в общественном туалете.

Володя терпеливо наблюдал за нашими потугами, потом взял чистый лист бумаги и стал аккуратно рисовать схемы и писать уравнения.

– Задачи по физике сильно отличаются от задач по математике, – сказал он. – Тут знания формул недостаточно, нужно представлять физическую картину события и чувствовать ответ.

После занятия мы с Витькой ехали в электричке и долго молчали.

– Ну и что? – спросил я.

– Я ничего не понял! – честно признался Витька. – Он ничему нас не научит. Я могу представить картину Репина «Приплыли», а физической картины представить не могу. Надо искать другого репетитора.

Другой репетитор преподавал в каком-то вузе. Мы долго ждали его в прихожей маленькой грязноватой квартиры. Он опоздал на час. Толстый, потный и безмерно усталый. Репетитор заварил себе чай, сел за стол и стал с бешеной скоростью рассказывать нам про полет снаряда. Мы что-то записали, отдали ему деньги и ушли.

– Я хочу вернуться к Володе, – сказал я.

Через пять занятий я влюбился в Володю. Я перенял его манеру держать карандаш, писать номера страниц в углу листочков и обводить эти номера кружочками. Мне нравилось его спокойствие и доброжелательность. Занятия часто прерывались – Володя ездил в Байконур на запуски ракет. После Нового года занятия стали настолько редкими, что мы их прекратили.

Но он научил нас физике! Мы не успели пройти с ним электричество и оптику, но это было неважно. Я перестал бояться задач, где нужно было представлять физическую картину события.

Но самое главное – Володя научил нас чувствовать ответ! Мы смотрели на окончательную формулу и понимали, что она правильная. Или неправильная. И еще мы научились пренебрегать несущественными эффектами. Это называлось физическое мышление, и эти навыки прошли со мной долгие годы. Даже когда я во время перестройки работал таксистом, или писал программу по анализу Библии, то чувствовал, что я физик. Нацеленность на конечный правильный результат и отбрасывание мелочей – это полезно в любой работе. Спасибо тебе, Володя!