Анатолий Косоговский - Любить ненавидя Страница 9

– О, какие люди! Андрей Иванович! Сколько лет, сколько зим! – радостно произнес начальник райотдела и, расставив в стороны руки, пошел навстречу гостю.

Гость, однако, выглядел несколько хмурым и расстроенным. Поставив у двери ящик с рыболовными принадлежностями, он сначала расстегнул замок огромной цвета хаки зимней куртки, а уж потом как-то без особого энтузиазма пожал протянутую ему руку и хмыкнул:

– Я к тебе с жалобой, Петрович.

Улыбка сползла с лица Троцюка, и он, отступив полшага назад, внимательно посмотрел на Андрея Ивановича.

– С жалобой? – в голосе начальника райотдела читалось искреннее удивление.

– С ней, с ней, – строго ответил Головня. – А чего ты удивляешься? Что, люди уже перестали жаловаться или в милицию обращаться?

– Да, нет, конечно. Но, честно говоря, удивлен, – неловко улыбнувшись, сказал Троцюк. – С чем-чем, а с жалобами Вы ко мне еще не приходили.

Головня открыл было рот, чтобы высказать свои претензии, что называется, с пылу с жару, но Василий Петрович опередил его:

– Так, Андрей Иванович. Что-то уж больно Вы взбудоражены. Короче, сначала снимайте-ка с себя эту Вашу шубу, присаживайтесь. Выпьем по стопочке коньячку, а заодно и жалобу рассмотрим. Годится?

Слова Троцюка благоприятно подействовали на бывшего прокурора. Не стирая с лица угрюмость, он все же упрямиться не стал, лишь подозрительно посмотрел на начальника райотдела и начал стаскивать с себя куртку. Василий Петрович тем временем метнулся к шкафу и поставил на стол две рюмочки и начатую недавно бутылку коньяка.

– Сейчас лимончик нарежем, сахарочком его посыплем, по рюмочке пропустим, тогда совсем другой разговор, – доставая из шкафа все необходимое, приговаривал он.

– Тогда, думаешь, и жалоба сама собой испарится. Да? – уже помягче, но с нескрываемой иронией парировал Головня.

– Андрей Иванович, прошу Вас, успокойтесь. О чем разговор. Все жалобы решим в три секунды. Вы же видите, я и в самом деле очень рад Вас у себя видеть. Вот Вы хоть можете припомнить, когда здесь в последний раз были?

– А зачем мне помнить? – Головня поправил волосы и присел к столу. – Мне и помнить не надо. Чего мне ходить по кабинетам да людей от работы отвлекать.

– Вот-вот, такой Вы всегда, – засмеялся Троцюк. – Стесняетесь о себе лишний раз напомнить.

– Ну, значит, считай, что напомнил.

Василий Петрович разлил коньяк по рюмкам.

– Ну, за встречу.

– За встречу.

Отпив полрюмочки (предстояло еще много работы) и довольно крякнув, Троцюк положил в рот кружочек лимона.

– Ну что, Андрей Иванович, дорогой, как поживаете? Как супруга, Елена Константиновна? Как дети? – осторожно прикоснувшись рукой к локтю Головни, как-то несмело улыбаясь, обратился он к бывшему прокурору.

Головня, пережевывавший лимон и не имевший возможности ответить сразу, протестующе замахал руками.

– Н-е-т, так не пойдет, – наконец вымолвил он и положил на стол свою широкую ладонь. – Ты мне зубы не заговаривай! Сначала о деле, а потом…

– Все, вопросов нет, – лицо Троцюка сразу стало серьезным. – Говорите, Андрей Иванович, что там у Вас стряслось. А то я, действительно, вроде как выкручиваюсь.

Ответ Троцюка на этот раз удовлетворил бывшего прокурора. Он громко кашлянул в кулак.

– Короче, безобразие форменное. Повадился один твой по выходным на водоем рыбаков фотографировать, как преступников каких-то, понимаешь. Ходит так нагло, фотоаппарат направит – улыбочку прошу, спасибо, – голос бывшего прокурора прозвучал издевательски пискливо. – Думал, я его не узнаю. Главное, корреспондентом газеты представляется. А газета, знаешь, как называется?

– Как?

– «Путь в неизвестность», вот как.

Троцюка начало прорывать на смех, но он тут же прикрыл рот рукой, видя, что в данный момент Головня абсолютно не намерен шутить.

– Ты не смейся, не смейся, Петрович. Я, например, в этом ничего смешного вообще не вижу. Ты мне лучше скажи, он зачем это делает. Кто ему команду давал?

– Могу Вас, Андрей Иванович, заверить, что я подобной команды никому и никогда не давал. А если это действительно мой человек, то я обязательно разберусь, в чем дело, и, само собой, обязательно выясню, зачем это ему понадобилось.

«Да, стареет Андрей Иванович, стареет, – рассуждал Троцюк, глядя на хмурое выражение лица бывшего прокурора. – Тоже мне проблему нашел: кто-то ходит, фотографирует. Так его это право: хочет фотографирует, хочет – нет. Наверное, когда помоложе был, и внимания не обратил бы, еще и попозировал бы. А нынче, видишь, как старика задело. Прямо за живое».

– Я, Петрович, ваши штучки ментовские знаю. Сам в конторе работал, если ты не забыл, – не унимался Головня. – Говоришь, разберусь, а даже не спрашиваешь, как тот человек выглядел, какой он из себя.

– Так только ж спросить хотел, честное слово, – начал оправдываться Троцюк.

– Хотел, да не спросил, – уколол его бывший прокурор. – А я тебе и без твоего вопроса скажу. Я этого хлопчика узнал, хоть он шапочку на глаза и натягивал. Это сотрудник твой, эксперт. Краснощекий такой. Полненький. Как колобок. Недалеко от меня живет, между прочим.

– Краснощекий, полненький…, – рассуждал вслух Троцюк. – А чего, собственно, думать. Если эксперт, то вариантов вообще не вижу. Михайловский, стало быть.

– Ну, не знаю, не знаю, – смягчился бывший прокурор, – Михайловский, не Михайловский. Это мне без разницы. Давай его сюда – тогда и разберемся.

– Так не вопрос, Андрей Иваныч.

Троцюк обошел стол, поднял телефонную трубку и набрал на аппарате несколько цифр.

– Громыко, – наигранно жестким металлическим голосом, не терпящим возражений, произнес начальник райотдела. – Где там твой Михайловский? Что? Что значит, где-то на территории! Ты мне здесь загадками не отвечай, понял! А ну-ка найди его! Чтоб через минуту был у меня в кабинете! Тебе все ясно? Нет, я спрашиваю, тебе все ясно? Вот так-то.

Троцюк положил трубку и раздосадовано произнес:

– На территории! Научились, понимаешь, лапшу на уши вешать. На территории.

Он внимательно посмотрел на бывшего прокурора. Тот сидел, опустив голову и о чем-то задумавшись. Наконец Андрей Иванович поднял глаза на начальника райотдела и уже более дружелюбно, но все-таки как-то наставнически произнес:

– Распустились они у тебя, Петрович. Ей-Богу, распустились. Шатаются, где попало, занимаются, чем попало. Мой тебе совет: ты бы гайки немного прикрутил.

Начальник райотдела открыл было рот, чтобы в очередной раз оправдаться, но в этот момент в дверь постучали.

– Разрешите, товарищ полковник.

Михайловский встал у двери, попеременно переводя взгляд то на начальника райотдела, то на бывшего прокурора. Троцюк без предисловий показал глазами на эксперта и, обращаясь к Головне, спросил:

– О, явился – не запылился. Этот?

– А то кто ж еще!

– Т-а-а-а-к, – протянул Василий Петрович, на ходу размышляя, как повести разговор. Он сдвинул брови, придав себе этим вид злющего-презлющего Карабаса-Барабана, подошел к эксперту, взял его рукой за край горловины свитера и не терпящим возражений голосом произнес:

– А ну-ка, давай рассказывай, что ты там по выходным на реке вытворяешь.

– В каком смысле, товарищ полковник? – искренне удивился Михайловский.

– Ты, знаешь что, Ваньку здесь не включай, – еще больше повысил голос Троцюк. – Можно подумать, не догадываешься, о чем речь веду.

– Извините, товарищ полковник, честное слово, не пойму, о чем разговор.

Лицо Михайловского действительно выражало искреннее удивление. Он попеременно переводил взгляд то на Троцюка, то на Головню. Бывший прокурор внимательно посмотрел на эксперта, сузил глаза, хотел было что-то произнести, но передумал и лишь глубоко вздохнул.

– Ни-и-и как не поймешь, – съязвил Троцюк, с опаской переведя взгляд на бывшего прокурора. – Что ж, придется объяснить поконкретнее. Жалоба на тебя, понял. Да еще от такого… – он запнулся, подбирая нужное слово, – уважаемого человека.

Головня неодобрительно скривился.

– Короче, – Троцюк повысил голос, – давай выкладывай, зачем по выходным на реке шляешься, рыбаков фотографируешь? Кто команду давал?

– А-а-а, Вы об этом, товарищ полковник, – Михайловский, всем своим видом показавший, что ожидал чего-то просто невероятного, вдруг расплылся в улыбке.

Головню прямо-таки передернуло:

– Нет, ну это уже просто наглость! Он, видите ли, тут еще и зубы скалит. Э-э-эх! Говорил и говорю: бардак у тебя, Петрович! Бардак!

– Да нет, извините… – запинаясь, попытался объяснить Михайловский. – Вы меня не так поняли… Я хотел сказать… Товарищ полковник…

Эксперт повернулся к начальнику райотдела.

– Товарищ полковник! Да какая еще может быть команда! Верите-нет, просто хобби у меня такое – фотографировать. Ну, люблю я это дело. Да и ребята говорят, что классные у меня портреты получаются. Можно сказать, профессиональные. Я многих фотографирую, честное слово. А рыбаки – это же вообще… Это же просто… умопомрачительный типаж. Ну, есть в них что-то такое… что-то такое, – Вовка, круговыми движениями описывая руками невидимый шар перед лицом начальника райотдела, старательно пытался подобрать подходящее слово.