Борис Давыдов - Обочина Страница 9

– Точно, – подняв светлые брови, согласился Иван: – эти бабёнки наверняка замешаны на молоке, причём на хорошем. Белые, сдобные, значит, и в детстве питались хорошо.

– Да уж, наверно, не крапиву с лебедой лóпали, а получше что-нибудь, – вдруг вспылила худая, невзрачная жена Ивана. – Гладкие все три, как будто сёстры погодки. И фамилия у них… не выговоришь, чёрт знает…

– Не кипятись, Клавдéя, – приструнил её муж. – Что ты фыркаешь? По-твоему, и чужих баб похвалить нельзя? Чай, я не про что-то такое говорю, а просто свою будущую родню с отцом обсуждаю. Подумашь, фамилия. Была иха, станет наша.

– Тоже мне, нашёл родню. Смотри, только попробуй на свадьбе к ним приставать, я т-те брилы-то поотбиваю.

– Дык не у тебя же мы гулять-то будем, а у Дениски с Алёной, – пошутил Иван.

– Дык, дык, – передразнила его Клава. – Я тебя ещё раз предупреждаю, что по загривку схлопочешь, если что…

– Цыц, Клавка! – гаркнул на неё Ананий Фёдорович. – Ты что к мужику-то прицепилась? Нам что, помечтать, что ли, нельзя? Э-э, сорнячное вы племя, – недовольно махнул он рукой, – так и норовите нашей кровушки попить. – И, вытащив из кармана папиросы со спичками, пробурчал: – Да, если ума на грош, да упрямством до ушей напичкана…

– Вы бы об Алёнке лучше поговорили, – улыбаясь, перебила мужа Елизавета Порфирьевна, – а то повернули оглобли невесть куда.

– Ты права, мать – тотчас согласился Ананий Фёдорович. И шутливо хлопнув её по округлому заду, добавил: – Они хороши, но и мы им, пожалуй, не уступим. А?

– Нашёл с кем сравнивать, – добродушно усмехнулась «мать», – у них совсем другая жизнь, без наших деревенских вил и граблей.

– Родители, – снова вмешался в разговор Иван, – а вы не обратили внимания, что Алёнка на Дениса похожа, как будто они брат с сестрой?

– Ка-а-к это не обратили, – протянул Ананий Фёдорович. – С ходу обратили, как только они у нас на пороге впервóй появились.

Пока Кирилловы шли до автобусной остановки, а потом стояли на ней, они успели поговорить и о Денисе с Аллой, и о предстоящей свадьбе, и о том, кого приглашать.

Уговорив сына и сноху поехать к ним на ночь в деревню, Ананий Фёдорович совсем повеселел. Он надеялся, что жена расщедрится и выставит ради гостей первосортной самогоночки.

– Не дашь, Лизавета, пойду к своей должнице Кýрдиной. «Кирпич на кирпич, – скажу ей, – а где, бабка, магарыч?»

Усмехнувшись, Елизавета Порфирьевна пообещала:

– Ладно, выдам, но не больше бутылки.

На Покров день у дома виновников торжества стоял гул: молодожёнов из ЗАГСа ждали не только гости, но и человек тридцать жителей Луговой. Некоторые ещё раньше успели повидать невесту и судачили меж собой: «Ай да Дени-и-с, какую красавицу в городе подцепил. Не зря учился в техникуме, а в этом году и в институт экзамены сдал. Она, небось, тоже в институте учится». Наконец подъехали три легковые машины – две «Волги» и «Жигули». Из первой чинно вышли молодые со свидетелями.

При появлении молодожёнов гул среди толпы возрос. Но когда из второй «Волги» вышла Валентина Васильевна в чёрном вечернем платье, а следом за ней Виктория в серебристом из парчи (пальто обе оставили в машине), гул упал, зашелестел шёпот: «Кто это, кто это?» Стоящий в общей толпе Иван Кириллов удовлетворил любопытство, мол, это тёща Дениса со старшей дочерью. «О-о-о, – послышалось из десятков ртов, – каки-и-е… Да они, знать, и невесты краше. Да-а… Но в блестящем платье особо хорошá». На других прибывших внимания не обратили. Правда, на мужа Виктории одна женщина кивнула:

– А ентот что за квадратно-гнездовой мужичок? Нюрка, ты у нас холостая, можа, возьмёшь его к себе на ночь? Хоть пузáми померяетесь – у кого больше, всё одно он к тебе ни сзаду, ни спереду не пристроится. Да и «челнок» у него, поди, не больше поросячьего. – Раздался дружный смех.

Свадебное действо разворачивалось как по писаному. Родители жениха встретили молодожёнов хлебом-солью, и после шутливого: «Кто больше откусит, тот и хозяином в семье будет», Денис взял молодую жену на руки и понёс в дом. За ними последовали родители, свидетели и приглашённые.

Гости много пили гранёными стаканами, пели и плясали под гармонь до десяти вечера. Причём не только в доме, но и в коридоре, а то и на улице. Ночевали молодые в родительском доме Дениса. Валентина Васильевна, три пары её знакомых и Виктория с мужем уехали на двух «Волгах».

На следующий день свадьба забурлила вновь. Мать и сестра невесты были доставлены на «Жигулях» в новых платьях. Курившие на улице мужики, увидев их, даже сигареты и самокрутки покидали. А когда женщины вошли в коридор, один из них, лет пятидесяти, сказал, почесав затылок:

– Эх, дали бы мне на комбайн помощником в уборочную вон ту, что постарше. Ох, и пошуршали бы с ней на зерне.

– Никанорыч, а зачем до уборочной-то ждать? – отозвался другой. – Иван Кириллов говорил мне, что она вдова, попробуй сегодня. На сеновале, к примеру, не хуже, чем на зерне, а даже лучше: зерно не насыплется куда не надо.

– Петрович, а на сеновале мышь может заскочить, – пошутил кто-то с крыльца.

– Хе, так это даже лучше, – весело отпарировал Петрович, – баба под тобой шибче зашевелится.

Все загоготали.

– Никанорыч, а молодую-то не хошь, сдрейфил? – снова спросили с крыльца.

– Не-е, та, пожалуй, не по зубам мне будет. Иша задушит своими волосишами. Да и походка у её больно извилиста, выскользнет…

Тут появился на крыльце Ананий Фёдорович, гаркнув:

– Мужики, кончай перекур! Айда все в дом…

В это утро Денису предстояло перед всеми назвать Валентину Васильевну «мамой». Выдавил он это слово с трудом и смутился. Да и она почему-то смутилась, что случалось с ней редко. Кстати, старший зять обращался к ней по имени-отчеству. Алла же назвала родителей Дениса «папой» и «мамой» вчера, перед этим вручив им по традиции подарки. Преподнесла подарки брату Дениса и его крёстному с крёстной, а самому Денису подарила рубашку, в которой он и красовался.

Денис через силу назвал Валентину Васильевну «мамой», но зато, выпив рюмку водки, лихо разбил её об пол. Многие за столом одобрительно захлопали в ладоши, а одна гостья, лукаво усмехнувшись, спросила:

– Рюмку-то смело разбил, а вот молодка-то не подвела ли? Кто-нибудь проверял ихнюю постель?..

Не ожидая такого поворота событий, молодожёны покраснели. Выручил Ананий Фёдорович. Он встал из-за стола и, посмотрев в упор на любопытную, серьёзно сказал:

– Вы уж простите меня, товарищи дорогие, но мы с Елизаветой Порфирьевной слышали ещё до свадьбы ночной крик невесты, а наутро видели их простыню. Так что жена Дениске попалась самая что ни на есть честная. Ну, – победоносным взглядом окинул он гостей, – утешил я ваше любопытство?

– Уте-е-шил, – протянула женщина, задавшая нескромный вопрос.

– То-то у меня, – сел на своё место Ананий Фёдорович, – а то шмон в наших штанах хотели навести. Это вам не у Параньки за столом, где каждый может пёр… – Последовало неприличное слово и тут же взрыв хохота. Деревенские своих знали.

После безобидного инцидента веселье возобновилось. А вскоре молодую жену подвергли испытаниям, проверив, хорошо ли она «подметает», бросая мелкие монеты не только ей в ноги, но и под столы, расставленные буквой П. Алла старалась вовсю, собрав всё до монетки.

– Молодец, старательная девка, – похвалили её женщины. А одна добавила: – Не гляди, что городская, а под столом лазит, как заправская крестьянка. Да и зад у ей, как у справной хозяюшки.

Веселье продолжалось до двух часов дня. После чего молодые попрощались с гостями, отдельно с Валентиной Васильевной и Викторией и, закрывшись в пристрое, предались любовным утехам на вполне законных основаниях.

Понедельник у Дениса был выходной – взял административный в честь свадьбы. Положив в чемодан и сумку необходимые вещи, они с Аллой собрались покинуть дом Кирилловых и переселиться в городскую квартиру.

– Вы уж не забывайте нас, – напутствовала молодых Елизавета Порфирьевна, – почаще приезжайте.

– Да, дорогие мои ребятишки, езды тут совсем ничего, поэтому по субботам будем ждать вас, – добавил Ананий Фёдорович. – Да и банька у нас на славу. Алёнка, ты не парилась в нашей бане?

– Нет, Ананий Фёд… извините, папа, – покраснев, поправилась невестка.

– Алёнка, – ласково улыбнулся свёкор, – у нас в деревне не принято родителей называть на «вы», так что изволь говорить нам «ты». Мы с матерью не каких-то там княжеских кровей, а из простого рода. Договорились?

– Договорились, пап, – робко ответила невестка.

– Вот и хорошо, вот и чудненько. А теперь присядем на дорожку да послушаем, что нам будет шептать на уши домовой. Ведь для чего присаживаются перед дорогой? Во-первых, для того, чтобы подумать, а вдруг чего-то забыл взять? Во-вторых, как говорится, послушать доброе напутствие своего домового, который в каждом добром доме имеется.