Записки музыковеда - Игорь Резников Страница 2

Веселися, Русь! наш Глинка —

Уж не Глинка, а фарфор!

<Пётр Вяземский:>

За прекрасную новинку

Славить будет глас молвы

Нашего Орфея Глинку

От Неглинной до Невы.

<Василий Жуковский:>

В честь толь славныя новинки

Грянь, труба и барабан,

Выпьем за здоровье Глинки

Мы глинтвеину стакан.

<Александр Пушкин:>

Слушая сию новинку,

Зависть, злобой омрачась,

Пусть скрежещет, но уж Глинку

Затоптать не может в грязь.

Брюллов и Степанов часто рисовали на Глинку карикатуры и дружеские шаржи. Вот одна из них, Степанова (подпись «Как М.И. обедает и проходится по хересам»):

А Брюллов в 1841 г. даже хотел поместить портрет Глинки на роспись Исакиевского собора. Замысел не воплотился, но набросок остался (Глинка справа):

Обаяние личности Глинки никого не оставляло равнодушным. Михаил Иванович нередко пел в салонах свои романсы. Как вспоминают, он обладал небольшим, но очень теплым и выразительным голосом, и умел тронуть. Рассказывают, что когда Глинка в одном из салонов пел свой романс на слова Мицкевича «К ней», то на заключительных словах: «Хочу целовать, целовать, целовать» к нему подбежала какая-то дама и страстно стала лобзать композитора в губы.

Подобный момент запечатлел Н. Степанов:

13 мая 1845 года Глинка отправился в Испанию, где изучал традиционную культуру, нравы, язык испанского народа, записывал испанские фольклорные мелодии. Творческим результатом этой поездки явились две симфонические увертюры, написанные на испанские народные темы. Осенью 1845 года Глинка закончил увертюру «Арагонская хота», а в 1848 году, уже по возвращении в Россию, — «Воспоминание о летней ночи в Мадриде». Комендант Царского Села генерал-лейтенант П. А. Степанов, бывший с композитором в дружеских отношениях, вспоминал, что вскоре после возвращения из Испании Глинка, вместе со своим спутником Педро Фернандесом, играл ему у себя на квартире «Арагонскую хоту»: «Глинка блистательно исполнил на фортепиано, дон Педро ловко выбирал струны на гитаре, а в иных местах подплясывал — музыка вышла очаровательная». Кроме того, известно, что Глинка и сам учился танцевать испанские танцы: об этом он вспоминает в своих «Записках»: «Пробовал я сам учиться танцевать у тамошнего танцовщика Pello, ноги повиновались, но с кастаньетками я не мог справиться»). Сохранился дружеский шарж художника-карикатуриста Н. А. Степанова, сделанный вскоре после возвращения Глинки в Россию, на котором композитор изображён танцующим испанский танец с кастаньетами под аккомпанемент гитары дона Педро.

Глинка говорил, что посещение Испании лишний раз убедило его в том, что только два народа умеют танцевать по-настоящему: русские и испанцы.

Рассказывают, после отъезда Глинки из Испании там был проведен эксперимент — местным жителям в одной из деревень дали послушать его «Арагонскую хоту». Испанцы назвали эту музыку подлинной, своей, и никак не верили, что ее создал русский композитор.

Как известно, Глинка был несчастлив в семейной жизни. Женившись в 1835 году во время вдохновенной работы над оперой «Иван Сусанин», он очень скоро понял, сколь легкомысленным и неудачным был его выбор. Увлекшись хорошенькой девушкой, которая к тому же была на 14 лет моложе, он не разобрался в ее характере. Мария Петровна (урожденная Иванова) оказалась невежественной и пустой личностью. Кроме нарядов и красивого «выезда» (то есть собственного экипажа) ее ничто не интересовало. Ей были чужды интересы мужа, его пристрастие к музыке, его творчество. Она одолевала Глинку капризами и непомерными требованиями. В 1839 году, уже работая над "Русланом и Людмилой" и узнав, что супруга изменяет ему, Михаил Иванович переехал к приятелю и известил жену, что более к ней не вернется. А весной 1841 года выяснилось, что Мария Петровна, не разведясь с Глинкой, обвенчалась с корнетом Николаем Васильчиковым. Бракосочетание совершил пьяница-священник в одной из захолустных церквей Петербургской губернии (разумеется, за взятку). Узнав об этом, Глинка немедленно подал прошение о разводе, в Духовную консисторию, поскольку брак был венчанным.

На эти же годы приходятся бурные отношения Глинки с Екатериной Керн, дочерью пушкинской музы Анны Керн. После того, как в конце 1839 года Глинка оставил свою жену, отношения с Керн продолжали стремительно развиваться. Но вскоре она тяжело заболела и переехала к матери. Весной 1840 года композитор постоянно навещал Керн и именно тогда написал чудесный романс «Я помню чудное мгновенье» на стихи Пушкина, посвятив его дочери той, кому поэт адресовал эти стихи.

В 1841 году Е. Керн забеременела. Начавшийся незадолго до этого бракоразводный процесс Глинки с женой, уличённой в тайном венчании, давал Екатерине надежду стать женой композитора. Глинка также был уверен, что дело решится быстро и вскоре он сможет жениться на Керн. Но судебный процесс затянулся надолго. Родным дядей Николая Васильчикова был не кто иной, как герой Отечественной войны 1812 года, а в то время всесильный министр, князь Илларион Васильевич Васильчиков. Он употребил все свое влияние, чтобы дело было спущено на тормозах, а виновные не понесли наказания. Керн постоянно требовала от Глинки решительных действий, но что он мог сделать? В то время все происходило точно так же, как и сейчас. Глинка дал Екатерине значительную сумму на аборт, хотя очень переживал по поводу случившегося. Чтобы сохранить всё в тайне и избежать скандала в обществе, мать увезла дочь в Лубны на Украину «для перемены климата».

В 1842 года Керн вернулась в Петербург. Глинка, ещё не получивший развода с прежней женой, часто виделся с ней, однако как он признаётся в своих записках: «…уж не было прежней поэзии и прежнего увлечения». Летом 1844 года Глинка, покидая Санкт-Петербург, заехал к Керн и простился с ней. После этого их отношения практически прекратились. Столь желанный развод Глинка получил лишь в 1846 году, но связывать себя узами брака побоялся и прожил остаток жизни холостяком.

15 февраля 1857 года Михаил Иванович умер в Берлине. Во время перевозки праха Глинки из Берлина в Россию на его упакованном в картон гробу была надпись «ФАРФОР» — символично, если вспомнить канон, сочинённый друзьями Глинки после премьеры «Ивана Сусанина".

А это — о другом моем любимом композиторе, Д. Д. Шостаковиче.

Загадка Шостаковича: вальс № 2

С «Вальсом № 2» Шостаковича связано много загадок. И не частных, хронологических или музыковедческих, а скорее психологических, — считает философ и историк Валерий Лебедев.

Прежде всего, имеется большая путаница с происхождением этого сочинения. Многократно указывалось на то, что вальс — составная часть Второй джазовой сюиты композитора.

«Джазовую сюиту» Шостакович написал в 1938 году для Государственного джаз-оркестра