Человечье сердце - Олег Николаевич Верещагин Страница 2

Церра ранее была колонией скиуттов и на протяжении всей войны сохраняла некий полунейтральный статус — не существовало никакой формальной договорённости, но на планете воюющие стороны старались не допускать конфликтов. С победой землян и получением скиуттами полной независимости для планеты и её аборигенов — полувымершего вялого племени — мало что изменилось, хотя скиутты по настоянию землян и предпринимали кое-какие шаги по "моральной реабилитации" церритов. Сашка об этом знал — и совершенно этим не интересовался, если честно. В Галактике куча страдающих рас, надо всеми не наплачешься. Да и много кто в своё время плакал над бедами маленького Сашки?

А вот оказалось, что есть те, кто, во всяком случае, об этих бедах помнит. Это было странно. Это пугало. И притягивало.

Он всё-таки не выдержал — оглянулся, уже отойдя от широкого невысокого крыльца.

Справа и слева над входом в забегаловку висели длинные четырёххвостые флаги свободного Нарайна, зелёные с золотым узором на косицах и чёрным мечевидным знаком в крыже. Хозяин повесил их тут ещё до того, как закончилась война, когда земляне взяли Сельговию. Ходили слухи, что он и раньше помогал земной разведке, но слухи слухами — а вот эти флаги были ощутимой реальностью, так сказать. И это было ещё одно напоминание о странной, загадочной Земле.

Сашка передёрнул плечами и, развернув их, слегка развинченной, уверенной походкой пошёл прочь. Шёл он небыстро, но уверенно — и многие прохожие разных рас уступали ему дорогу, хотя он не требовал этого и ничем не показывал, что может потребовать.

Сашка раньше был уверен в том, что в таких случаях "работает" его уверенный вид. Никому не хотелось связываться со злым щенком, у которого точно под пальцами правой расслабленно опущенной к бедру руки — оружие. А сейчас он задумался: может быть, это потому, что он — землянин?

Землянин ли? Вот в чём вопрос…

Ноги не несли прямо к цели. Мучительно толклись в голове мысли, решимость, которую он выказал и высказал в разговоре с Драйей, то никла, то вспыхивала — как живой огонь в настоящем костре; последний раз они разжигали такой совсем недавно, около десантного катера здесь, в пустыне. Плотные, невесомо-лёгкие, почти белые, сплетённые в тугие клубки здешние растения, сухие, ломкие — горели быстро, вот именно таким пламенем…

Он свернул в полузаброшенный квартал. Здесь только белые штрихи посадок, с лёгким громом расчёрчивавшие небо то и дело, напоминало о том, что есть космос и что совсем рядом кипит жизнь. В рушащихся, старых зданиях слева и справа почти никто не жил — прятались преступники, дезертиры и беглецы всех мастей и рас, обитали окончательно опустившиеся и на всё плюнувшие местные… Скиуттские патрули появлялись тут часто, но с ними никто не осмеливался связываться, а сами скиутты ленились и брезговали лезть в руины или ещё хуже — полуруины. Квартал этот должен был вывести к цели — только позже. Чуть позже. Надо было ещё подумать.

Ты не думаешь, сказал себе Сашка. Ты трусишь.

Эта мысль разозлила, и он, печатая шаг, вздымая облачка белёсой, раскалённой, лёгкой пыли, пошёл посередине улицы, как на параде.

Слева над закрытой дверью, которую не открывали, наверное, уже долгие годы, видна была здоровенная надпись и когда-то яркая, но сейчас сильно выцветшая и облупившаяся надпись на русском. Разобрать можно было лишь невнятное

За у оч я "ЕЛ КЪ"

В большой стеклянной витрине (треснутое тут и там стекло заклеено наспех полосками бумаги) грустно пылился стереоэкран, над которым повисла на одном креплении полочка. Ниже валялись какие-то запылённые листки с неразличимыми надписями и рисунками. Сашка и в этот прилёт и в прошлые неоднократно проходил мимо этого помещения и размышлял, что же тут такое было? На ум приходило всякое, но — ничего внятного. Как-то раз он даже подумывал забраться внутрь, но потом раздумал…

…Запущенная улица вывела на другую — собственно, куда Сашка мог бы прийти почти сразу из забегаловки. Народ тут кишел, по центру пробирались самые разные экипажи — дикое смешение эпох и систем. Надо толпой плыли шлемы скиуттских патрульных — а две паровых машины стояли прямо посреди улицы с обеих сторон входа в земное представительство.

Сашка уже не раз подходил в последние дни к этому зданию. Он был уверен, что изнутри его заметили давно и время от времени размышлял, что они там думают по поводу мальчишки-космонавта, который отирается у ворот, но почему-то не заходит? Земляне были сейчас бешено популярны, вокруг посольства всегда можно было встретить десятки существ разных рас, пришедших просто поглазеть… но вот человекоподобные среди них оставались редкостью.

Сейчас никакого исключения не наблюдалось. В открытую дверь — в больших воротах — то и дело кто-то входил и выходил, играла выше по улице музыка (в исполнении оркестра шэни звучала какая-то земная мелодия), несколько уличных торговцев удачно развернули свои ларьки, стояла группа о чём-то тихо переговаривающихся свистящими голосами и явно страдавших от жары йостигэнцев в охлаждающих костюмах, трое корреспондентов-мьюри совершали какие-то непонятные эволюции вдоль забора, двое гаргайлианцев в одежде священников Объединённой Православной Церкви разговаривали с землянином, одетым так же, группа харг-каарт в земной военной форме ела что-то, сидя в тени растущих вдоль стены раскидистых приземистых к-тиирцов… Глаза разбегались, когда пытаешься сразу охватить взглядом всех. Но в дверь никто не ломился, многочисленных входивших вежливо останавливали двое землян в броне тяжёлых пехотинцев и с оружием наизготовку. Впрочем — не задерживали, пропускали очень быстро.

Сашке вдруг ужасно захотелось вернуться на "Маэт". В свою небольшую, но удобную каютку, к которой он прикипел душой за то время, пока летал с Драйей. Там, где всё понятно, привычно и размеренно, где жизнь размечена по графику, который можно увидеть просто-напросто на двери капитанской каюты. Где каждый закуток знаком и по запаху в любом уголке корабля можно определить точно, что готовит на камбузе Латтан-ди, кок-гаргайлианец, один из трёх (считая самого Сашку и триания-штурмана Саурямоо) не-джангри среди двенадцати членов шумного, ругачего, вроде бы безалаберного, но дружного и умелого торгового экипажа.

Он упрямо вздёрнул подбородок, стаскивая с него маску. Вобрал невероятно сухой, горячий воздух. Решительно пересёк улицу и подошёл к пропускному пункту.

Огоооо! Земляне оказались огромными — на расстоянии они виделись меньше. Шевелящаяся куча брони, вместо лица — яркий блик забрала. Тут ничего не стоило оробеть. Но Сашка в жизни