Денис Драгунский - Каменное сердце (сборник) Страница 33

Молодой инженер по имени Сергей бросает насиженное место в столичном тресте и уезжает в дальний город строить новый завод, с потерей в должности (бригадиром или простым рабочим). Говорит пожилой интеллигентной маме: «Потому что это нужно стране! Кто, если не я? Хочу проверить себя!» Его девушка Лена, тоже из интеллигентной семьи, после краткой внутренней борьбы едет вместе с ним.

Девушка – нежная и хрупкая, а он – перворазрядник по боксу. Поэтому легко дает отпор кулаком в морду приблатненному работяге, который терроризирует новичков, а на самом деле никакой не рабочий, а проходимец (недоразоблаченный троцкист или вор-рецидивист).

Свадьбу играют во дворе, меж двух бараков. Гости поют частушки и революционные песни, отчего на сердце героя радость, тревога и предчувствие большого дела.

Директор завода, дореволюционный специалист (если роман написан в 1930-х) или старый сталинист (если автор сочинил его после ХХ съезда КПСС), относится к людям как к машинам, пешкам, винтикам. Все время кричит: «План! Государственные интересы!! В Москве нас не поймут!!!» Герой с помощью секретаря парткома противостоит таким несовременным методам руководства. Становится начальником цеха, главным механиком, замдиректора – и уезжает в Москву на совещание. Вместе с ним едет начальник отдела снабжения милый пройдоха Либерзон (его функция – веселить героя и читателя рассказами про Одессу в 1918 году) и еще один сотрудник – зам главного конструктора Люба Мукоед, задиристая умница с дипломом Бауманки и синими глазами, светящимися во тьме тамбура, куда они ночью выходят покурить. «Дым папиросы «Казбек» смешался с пепельными волосами Мукоед, а толчки поезда на стыках вошли в единый ритм со стуком их двух горячих молодых, обо всем позабывших сердец».

(В соцреалистических романах у разлучниц бывают не совсем обычные фамилии: черт шельму метит.)

У Мукоед был муж, с которым она принципиально развелась после того, как он спрятал на чердаке (если роман написан в 1930-х) или выбросил на помойку (если написан в 1950-х) книги их любимого профессора, когда того арестовали. А герой думает про свою жену, что она свила уютное гнездышко, стала мещанкой, женой при муже, и потеряла перспективу. Тем более что у них нет детей. Жена героя, видя равнодушие мужа и не зная, чем заняться, идет на заводские курсы слесарей. Но простые заводчанки ее все равно не принимают, потому что на день рождения соседки она заявилась в платье-декольте с рубиновым кулоном. «Замдиректорша, как же… – перешептываются они. – А что в цеху чуток послесарила, так это ж от скуки, развлекается, поди! Вот и за получкой, сказывают, не пришла».

Герой тем временем в Москве внезапно получил назначение на пост директора своего завода. «У тебя теперь начинается новая, совсем новая, нет, ты пойми – совершенно новая жизнь!» – с намеком говорит ему Мукоед вечером в номере гостиницы «Москва», склоняясь над ним своими пепельными волосами и сияя синими глазами.

Вернувшись, герой встречается с бывшим директором. Дореволюционный специалист (старый сталинист) предстает усталым, изможденным, но при этом злобным и упорствующим в своих ошибках. «Особый подход к человеку развели, – шипит он, собирая свои бумаги и пряча их в старый кожаный портфель. – Ох, неправильно это! С народишком надо так! вот так!» – И он сжимает свой костлявый, весь в старческих пятнышках кулак. Погрозив кулаком, он выходит в приемную, просит у секретарши Верочки стакан воды и умирает от инфаркта.

На похоронах люди, смахивая непрошеные слезы, говорят о том, как бывший директор построил завод на окраине деревни, а сейчас тут вырос целый город; как он не имел ни семьи, ни дома, ночевал в своем кабинете. Герой «под звуки духового оркестра, медленно выдувающего мелодию траурного марша, вдруг со всей остротой и запоздалой ясностью понял, что жизнь – гораздо сложнее, чем нам иногда кажется».

Герой продолжает встречаться с Мукоед у нее на квартире: она разведена, а пятилетнего ребенка отправляет в детсад на пятидневку. А в этом детском саду теперь работает медсестрой жена героя, которая вспомнила про свой врачебный диплом. Пока герой развлекался с Мукоед, ее ребенок в детсаду внезапно стал задыхаться. Жена героя ставит ему правильный диагноз и спасает. Мукоед со слезами говорит жене героя: «Елена Николаевна, вы настоящий человек, а я… А я… – Она громко всхлипывает. – В общем, больше никогда, клянусь!..» – И убегает.

– О чем она, Сережа? – удивляется ни о чем не подозревавшая жена главного героя. – Что она имеет в виду?

– Сам не знаю, – вздыхает он, кусая губы. – Она вообще-то хороший специалист, но какая-то странная, взбалмошная. А ты… А ты, Лена – ты настоящий человек, и я люблю тебя!

– Правда? – неожиданно по-девичьи вспыхнула она.

– Правда! – И он сильно, по-мужски, обнял ее.

Ранним утром они вдвоем подошли к окну. Дом, в котором они жили, был специально выстроен для руководящих работников. Квартира директора была на восьмом этаже. Могучие контуры завода мускулисто рисовались на туманном фоне светлеющего неба. Занималась заря.

Премия «Фортуна»

Настоящим уведомляю, что учреждаю первую по-настоящему независимую и свободную литературную премию.

Она не поддается никакому давлению. Ни политическая конъюнктура, ни склоки внутри литературного сообщества, ни прежние заслуги автора – ничто и никак не влияет на выбор лауреатов.

Награждение производится по следующим номинациям:

ФОРТУНА – fiction (обыкновенная художественная литература);

ФОРТУНА – fantasy (фэнтези и научная фантастика);

ФОРТУНА – kiss&kill (дамские романы и романы-триллеры);

ФОРТУНА – translation (переводные произведения);

ФОРТУНА – non-fiction (документальная, публицистическая, научная и научно-популярная литература);

кроме того, вручается премия «ФОРТУНА – grand».

Любой гражданин (читатель, критик или писатель) имеет право номинировать одно произведение в каждой из пяти категорий. Авторы могут номинировать свои произведения.

Номинируются книги, впервые вышедшие в свет в текущем году. Прием заканчивается в январе следующего года. Для номинации необходимо представить в Оргкомитет только выходные данные книги.

После того как номинация окончена, формируются длинные списки – по двадцать одной книге в каждой категории.

Затем короткие списки – по семь книг в каждой категории.

Затем списки финалистов – по три книги в каждой категории.

Затем из финалистов выбираются лауреаты в каждой категории. Остальные получают звание дипломантов.

Длинные списки формируются так: бумажки с названиями книг закладываются в пластмассовые шарики, которые перемешиваются и выдаются наружу с помощью лототрона.

Короткие списки формируются так: тридцать пять членов жюри случайным образом разделяются на пять групп по семь человек в каждой. Каждая группа по жребию приписывается к одной из категорий. Каждый член группы вынимает по одному шарику.

Финалисты определяются так: члены жюри по жребию вытаскивают по три шарика из каждой корзинки.

Все промежуточные результаты публикуются в прессе.

Наконец, пять маленьких детишек выбирают по одному победителю.

На торжественной церемонии вручения дипломов девушка, достигшая 21 года, но еще не вышедшая замуж, крепко зажмурившись, выбирает один шарик из пяти победных, определяя лауреата в номинации «ФОРТУНА-grand».

Наградой является сам факт получения абсолютно не ангажированной премии.

P.S. Одну и ту же книгу может номинировать любое количество номинаторов, однако в лототрон пойдет только один шарик с ее названием; другими словами, количество номинаторов книги не повышает ее шансы.

Измена, государь!

«Семья только в самом первобытном и простом быту может держаться без помощи магдалин, как это мы видим в глуши, в мелких деревнях; но чуть только является большое скопление в центрах, так являются они, и всегда соразмерно величине центра.

Только земледелец, никогда не отлучающийся от дома, может, может, женившись молодым, оставаться верным своей жене и она ему, но в усложненных формах жизни мне кажется очевидным, что это невозможно (в массе, разумеется)… Представьте себе Лондон без своих 70 тысяч магдалин? Что бы сталось с семьями?»

(Лев Толстой, письмо Николаю Страхову, 19 марта 1870 года.)

Магдалины – это проститутки.

Толстой, таким образом, не считает грехом ни самое проституцию, ни поход к проститутке.

Так было почти всегда. Благородный дворянин или крепкий горожанин мог изменить законной супруге с женщиной, равной или высшей по положению, и законная супруга могла устроить скандал. Но если он развлекался с крестьянками или служанками, никакая жена не считала это изменой.