Браслет с колокольчиками (СИ) - Суркова Екатерина Страница 4

Над городом висело свинцовое небо. Вскоре первые капли коснулись лобового стекла. Обнаглевшая бежевая «Лада» со встречной полосы плюнула в него грязными брызгами — стеклоочистители, словно два бравых дворника, принялись наводить порядок. За окнами проплывали белые новостройки, витрины магазинов и огромные рекламные щиты с мерцающими, меняющимися словно облачный замок фата-морганы изображениями. Полоса вдоль шоссе тянулась тонкой грязно-белой лентой, сквозь приоткрытое окно в машину проникал влажный воздух: лёгкие весенние запахи стремились заглушить ядовитые бензиновые пары. Из чемоданчика снова запел Стинг. Звонил утренний клиент, точнее, его мать.

— Послушайте, — очень вежливо проговорил Фартунин, — ваш сын заключил договор по собственному желанию без какого-либо давления с моей стороны. Какие незаконные методы? Простите, но я вас не понимаю.

На перекрёстке Фартунин остановился, повинуясь сигналу светофора. Когда зелёный свет разрешил ехать дальше, Антон отпустил ручной тормоз и свернул направо. Вдруг он вздрогнул: низенькая старушка в цветастом платье выскочила прямо на дорогу. Тормоза взвизгнули, Антона швырнуло вперёд и отбросило. Смартфон выскользнул из пальцев и шлёпнулся на переднее сиденье. Фартунин почувствовал холод в солнечном сплетении, будто его желудок покрывался изнутри серебристой изморозью. Услужливое воображение уже рисовало ему белый полицейский фургон с синей полосой, наручники, серьёзных людей в формах и дождливое небо, глядящее сквозь прутья решётки.

С трудом приходя в себя, Антон покосился на обочину. На остановке стояла та самая бабка: щупленькая, сгорбленная, с увесистым рюкзаком за плечами и пустым ведром — целёхонькая. Когда к остановке подъехал автобус с табличкой «Аэропорт — Малышево», толпа садоводов ринулась к дверям. Даже средневековые воины, штурмовавшие крепость, не сравнились бы в отваге с этими вооружёнными лопатами и граблями людьми. Бабка-экстремалка, оттолкнув обнаглевшего детину в бейсболке, победоносно шмыгнула внутрь и заняла место у окна.

Тут из смартфона Фартунина раздался женский голос; очень громкий, настолько громкий, что его мог бы услышать водитель остановившейся рядом забрызганной грязью белой «Волги»:

— Вы правы, мой сын поступил необдуманно, заключив с вами договор, но учтите: не все в мире так доверчивы и легкомысленны, как он.

Голос не угрожал, а сообщал. Фартунин почувствовал, что его подмышки стали мокрыми, по боку потекла струйка пота. Вдруг экран смартфона потемнел: он сам собой отключился, хотя аккумулятор был заряжен на семьдесят процентов. Задние машины громко сигналили. Водитель «Волги» опустил стекло и крикнул:

— Чё встал, сопляк? — Он швырнул на асфальт дымящийся окурок.

Тут Антон наконец понял, что сигналят именно ему. Вишнёвый БМW тронулся с места, за окнами замелькали серые здания и рекламные щиты. Фартунин с опаской покосился на смартфон и вдруг понял, что причиной его паники была всего лишь громкая связь, включившаяся от встряски. Всё в порядке. Опасность миновала, и Антон вновь устремился вперёд, к своей заветной цели.

========== Семейная реликвия ==========

— Я поняла, не ты разбил Венеру, а подлое твоё второе я, — проворчала в трубку сотового Ангелина, — Высоцкого знаешь? Алло, Саш…

Продолжая трудиться над акварельным пейзажем, она ополоснула кисть и крепче прижала телефон к уху. Ультрамариновые разводы завертелись и превратили прозрачную ярко-жёлтую воду в зелёную. Брат не отвечал. Она была Ангелиной Петровной для учеников художественной школы, в которой подрабатывала, видеоблогером Геллой на Ютубе, Линой в колледже, и Гелькой для Сашки. Недавно он поступил в Питерскую Академию художеств и уехал. Ангелина скучала по нему, хотя с раннего детства брат соскучиться ей не давал: они часто ссорились и даже дрались, однако не могли друг без друга.

Сашка порою поддавался дурному влиянию и попадал в истории. Конечно, это случалось с ним редко, он умел держать себя в узде, подрабатывал и, как мог, помогал сестре: писал за неё рефераты и клал деньги на телефон. Но когда тёмная сущность перегрызала ошейник и побеждала светлую, разговор по сотовому начинался со слов: «Гелька, а Гелька, выручай а…» Сейчас Ангелине хотелось пнуть этюдник и отругать непутёвого братца, и она не поскупилась бы на слова, если б в его телефоне не сел аккумулятор. Всё началось с того, что сокурсники подбили его отметить первое мая в кабинете живописи. Подвыпившему Сашке вздумалось сделать селфи с гипсовой статуей Венеры Милосской. В результате он не удержался на ногах, и многострадальная безрукая богиня лишилась и головы. Непутёвый студент клятвенно пообещал возместить стоимость звезды Лувра. Все деньги Ангелины ушли в общую копилку — на благоустройство дачи. Поэтому она была на мели и ломала голову, не зная, как решить проблему брата тайком от родителей.

За окном громко скрипели качели. Художница была рада, что выбрала не масляные краски, а акварель: её прозрачность больше подходила для воплощения на бумаге этой шумной и свежей городской весны. Май уже успел нарядить тихий дворик в ярко-зелёный ситец. Сирень в этом году зацвела рано. У ободранной скамьи, рядом с синим турником и теннисным столом без сетки зажглись её душистые нежно-лиловые свечи. Рядом с соседней девятиэтажкой высилась куча свежей глинистой земли. Экскаватор — рыжий, неповоротливый гигант на мощных гусеницах — черпал из кучи смесь глины и комьев и пересыпал её в кузов грузовика.

Толстая неформалка Лэкси с фиолетовыми волосами и кольцом в носу выгуливала трёх дворняг. Одна из них — коротколапая Кини, весьма склочная особа с приплюснутой мордочкой пекинеса и телом таксы, явно была плодом запретной любви. Поскольку шустрые короткие лапы вечно несли её не туда, куда нужно, хозяйка дала ей длинное аристократическое имя «Фу-Кинька-бомжам-скормлю». Сама Лэкси в миру звалась Александрой, работала ветеринаром и несла на своих мощных плечах тяжкое бремя зоозащиты. Она жила в соседней квартире и часто просила у Ангелины денег взаймы, и та не отказывала ей, поскольку Лэкси всегда возвращала долги вовремя, никогда не клянчила пожертвований и не пыталась пристроить ей искалеченных кошек и собак. Спасённым животным требовались дорогие лекарства и корма, и Лэкси с маниакальной щедростью опустошала свой карман.

Подругами они не были, однако их связывали более крепкие узы — узы сплочённости против соседей. Ангелина была ярой меломанкой и слушала почти всё: от бетховенских сонат до тяжёлого рока, а собачьи вокализы под аккомпанемент фортепиано были слишком изысканны для их примитивного вкуса.

День выдался не из лёгких. Вчера Ангелина всю ночь трудилась над дипломной работой — картиной «Цыгане на привале». Утром она сбегала домой, потом снова в колледж на консультацию и уже после на первый этаж, к ученикам. Дети, почуявшие запах летних каникул, несмотря на грядущий экзамен, заниматься не желали. Ангелина вернулась домой невыспавшаяся, усталая, выжатая как лимон. Она уже собиралась лечь спать, но не тут-то было; позвонила мама и сообщила, что сегодня, поздно вечером вернётся с дачи и поживёт дома денёк-другой, так что ей предстояло привести квартиру в божеский вид: вымыть пол, пропылесосить ковры и сложить в стопку высохшие этюды.

Мама называла детей «разношёрстными котятами» и «дружбой народов». Долговязый блондин Сашка был копией матери, а маленькая, склонная к полноте, чернявая Лина во всём походила на отца, однако он говорил, что внешне она вылитая прабабка. «Гляди, дочка, проклюнется в тебе прабабкина наследственность!» — шутил он. Лина была вспыльчива, однако умела приспосабливаться к людям и обстоятельствам. Шустрая и порывистая, она часто спотыкалась о сложенные этюдники и роняла кисти и палитру. Её чёрные волосы — очень густые и длинные — были предметом чёрной зависти сокурсниц. Сокурсницы, чьи мысли бегали по кругу «любовь — морковь — приобретательство», недолюбливали весёлую, улыбчивую Лину. Однако сегодня ртутный столбик её настроения завис между делениями «плохо» и очень «плохо». Очевидно, фортуна, спеша к ней, сбилась с дороги или перепутала поезда.