Тканые боги Жамиира - Дарелл Швайцер Страница 6

Хэш помолчал, словно не решаясь заговорить.

— В чём дело? — поинтересовался я.

— Хозяин, так случилось, что, когда я ходил за вином, эконом на кухне спросил меня, не видел ли я этого самого Нимбулека. Видимо, ребёнок удрал.

— Тогда будем продолжать без него, — ответил я, скрывая тревогу.

Итак, мы с Хэшем перерезали перетягивающие ковёр верёвки и развернули его, неспешно открывая на редкость замысловатый, пусть и сильно выцветший узор на ткани.

И кое-что ещё.

Первым вскрикнул Хэш.

Затем вскрикнул и я, и рухнул на колени, закрыв лицо руками, как лишившийся маски священник. Но я глянул сквозь пальцы и увидел, что там было: Нимбулек, ужасно избитый, его просвечивающая одежда громадным струпом присохла к крови и израненной плоти.

Ещё какой-то миг он жил. Он обернулся ко мне. Наши взгляды встретились, его глаза остекленели от боли. Затем его плоть отвалилась прямо у меня на глазах, осыпаясь, как песчинки из песочных часов. Его скелет был невероятно тонким, словно морозный узор на стекле, словно паутина. Когда он тоже исчез, от него остался лишь прах и старые сморщенные птичьи лапки.

Ошарашенные, мы с Хэшем раскатали ковёр до конца. В тусклом свете мы с трудом различали общий вытканный узор. Цвет нитей был коричневый и чёрный, те, что посветлее на фоне более тёмных являли образ бога, подобного птице, с лицом печального, измождённого ребёнка который смотрел на нас широко распахнутыми, полными боли глазами.

Тогда я не понимал ничего, вообще ничего, но знал, что нужно сделать. Я отпустил Хэша на ночь. Он не соглашался уходить, но я предложил ему спать под моей дверью.

Затем я улёгся на пыльный ковёр и постарался заснуть, призывая в свой разум сны от бога.

Пока я лежал там, мои пальцы лениво теребили сморщенные птичьи лапки, пока они не сломались, как хрупкие веточки.

* * *

То, что случилось затем, не было сном. В этом я уверен. Это было настоящим событием, произошедшим в действительности.

Малыш Нимбулек сидел рядом со мной, там, где я лежал. Теперь он был нагим. Он сидел, выпирая из своей испорченной рубахи, проходя сквозь неё, словно дым. Я дотронулся до его колена. Его плоть всё ещё оставалась холодной и жёсткой, как мрамор.

Я залепетал: — Мальчик мой, как ты смотришь на то, чтобы пойти работать ко мне? Мой племянник — богатый купец-магнат. Мы живём вместе в громадном доме, где есть множество слуг, вроде тебя, целая их община, с детьми твоего возраста. Наши слуги усердно трудятся, но мы хорошо их кормим и никогда не бьём.

— А если они обманывают вас, господин? — спросил он.

— Тогда, с великой неохотой, мы продаём их.

— Как продают какую-то вещь, господин.

— Да, как продают какую-то вещь.

Не промолвив больше ни слова, он поднялся и вышел из комнаты. Поразившись, я вскочил и поспешил вслед за ним.

Отчего-то я знал, что бесполезно звать Хэша.

Я побежал. Один раз я мельком заметил мальчика — вспышку белого в лунном свете — когда он пропал среди колонн. Ещё раз — когда он свернул за угол. Снова — когда он шмыгнул через дверь во двор, где закопал павлина.

Дальше, в город. Мимо нас по улице прошёл священник в восковой маске, распевающий погребальную песнь и звонящий в колокольчик. Я бежал, задыхаясь от внезапно похолодавшего ночного воздуха, напоминая себе о своей же смертности. Что, если у меня не выдержит сердце? В Жамиире имеются лекари, о да, но у меня маловато денег, чтобы им заплатить, а в городе, где богов пускают с торгов, милосердия не жди. В пустыню. Пески Иракасси внезапной бурей закружили нас. Я потерял мальчика из виду. Потом буря стихла. Воздух вновь очистился. Теперь тишина стала абсолютной, даже пески заснули и видели сны.

Казалось, я мчался через ночной океан, песчаное море, вокруг меня вздымаются колоссальные призрачные волны, а у лодыжек вскипают пыльные буруны, отступающие, пока волны растрачивают силы, толкая меня вперёд и вниз, прочь из мира живых людей..

Казалось, будто пылающие остовы людей и зверей медленно поднимаются и опускаются в песке, плавая, как рыбы.

Затем, далеко впереди, я услышал Нимбулека, распевающего погребальную песнь.

Я поднялся на вершину дюны. Тысячи птиц, сверкающих яркими красками, взмыли передо мной: павлины, фазаны, ястребы, их крылья грохотали невообразимой, неистово восставшей лавиной цветов, пылающих оттенками рая.

Затем они рассеялись и передо мной появился Нимбулек, раскинувший руки, словно это он только что выпустил всех этих птиц. Я знал, что так и было.

Я услышал раздавшийся с небес голос. Он прозвучал подобно голосу Хэша. «Сможем ли мы когда-нибудь возвратить богов, истинно возвратить их и вновь привести в мир?»

Теперь из песка воздвиглись крабоподобные фигуры, но лица у них были человеческими, даже более, чем человеческими, древние, непостижимые, неумолимые.

— Нимбулек! — выкрикнул я.

Взглянув на меня, он улыбнулся. Он посмотрел вверх, на бездну серебряных звёзд. Небо волновалось, словно ещё одно, беспредельное, море.

— Ты не сможешь вернуть богов, — произнёс он в моём уме, невероятно громким голосом, — потому что ты никогда поистине и не лишался их. Ты верно рассудил, старый человек из чужой страны, когда догадался, что вздымающаяся из ковра пыль — сила заключённого в нём бога. Боги никогда не покидали Жамиир. Они в самом его воздухе, даже в самой пыли. Люди вдыхают их с каждым глотком воздуха, наполняя свои лёгкие чудесами.

Он приблизился ко мне. Я снова заметил, что его тело было неправдоподобно хрупким, на коже — узор голубых вен. Сквозь него без задержки проходил свет поднявшейся ущербной луны и Нимбулек не отбрасывал тени.

Он взял меня за руку и, о да, его прикосновение было леденящим, замогильным.

— Иди со мной и мы отправимся в тёмную страну, — молвил он. — В этом и смысл твоего прибытия в этот город. Каждое твоё действие было знамением. Вся и всё подталкивало тебя к этой цели,

— Владыка, — сказал я, совершенно осознанно назвав так его, этого ребёнка, которого я когда-то хотел заполучить, наполовину, как слугу, наполовину, как диковину, подобно собиранию причудливых ракушек. — Владыка, в конце, в самом конце я обнаружил, что боюсь.

— Идём, — произнёс он. — Отбрось свой страх, словно изношенный плащ.

Нагой, я устремился рядом с ним, моё тело стало юным и крепким, каким не было уже тридцать лет. Я бежал, по склону из