Феномен Принцессы, или Конец одной блестящей карьеры - Регина Эзера Страница 9

Помещенный в газете портрет Принцессы свидетельствовал еще и о другом. Она обладала и тем, что необходимо, чтобы сделать карьеру, а именно — была фотогенична. Она и в жизни, как мы знаем, была наделена броской красотой, ну а в газете выглядела чарующей, просто неотразимой. Ее описание и в особенности снимок подняли в обществе целую бурю, и мнения резко разделились, притом одна часть, прослышав, что у Принцессы черные подушечки (какие со времен Альфреда Брема считаются приметой кипрской кошки), высказала точку зрения, что (цитирую) «все лучшее по-прежнему приходит из-за границы», тогда как другая часть не без основания опасалась (опять цитирую) — «не льет ли воду этот ажиотаж на мельницу наших идеологических противников?»

Это был первый случай, когда имя Иманта К. появилось в печати тиражом во много тысяч экземпляров. Как владелец знаменитой кошки, он через редакцию стал получать письма от любителей кошек, особенно женщин, невольно и сам становясь знаменитым. Очень возможно, что эта слава была подобна смешной дамской шляпке, которая слабо греет голову, зато многих потешает, однако бесспорно привлекает внимание общества (а разве это, в конце концов, не главная функция шляпки?)

Писем набралось под три десятка. В большей их части выражалось желание купить от Принцессы котенка. Но более глубокое удовлетворение доставили Иманту К. корреспондентки, послания которых носили романтический характер. Так, например, Аусма В. из Айзпуте предлагала своего ангорского кота Гекльберри с тем, чтобы (цитирую) «положить начало новой, абсолютно гениальной линии кошек», тогда как Надин Д. из Кемери писала, что (опять цитирую) «мужчину, которого так безумно любит кошка, еще больше оснований полюбить у женщины». Это, насколько мог припомнить Имант К., было самое прекрасное письмо в его жизни и произвело на него неизгладимое впечатление, ведь в душе он чувствовал себя мечтателем.

И все же сильнее всего его взволновал один телефонный звонок. Звонил будущий ученый Дзинтар И., он собирался писать диссертацию об инстинктах и проявил живой интерес (как он произнес в трубку) к «феномену Принцессы». В восторженном тоне он возвестил Иманту К., что решил в диссертации посвятить Принцессе отдельную главу, просил разрешения побеспокоить еще раз, когда возникнет необходимость (по его словам) «в дополнительном материале», и на всякий случай назвал и свой номер.

Теперь Принцесса достигла вершины своей жизни и валялась на диване среди расписных подушек. И все же иногда Имант К. улавливал в ее глазах глубокую грусть, словно там отражались какие-то неизгладимые и только ему неведомые страданья.

— Где ты была и что ты делала? — вполголоса спрашивал он ее, стараясь проникнуть в ее сокрытую печатью молчания тайну.

Но Принцесса опускала тяжелые веки, закрывая ими глаза и свою душу.

На его груди она больше не лежала.

Гладя Принцессу, Имант К. довольно скоро нащупал в ее животе комочек и, перетрусив, что это может быть (как он воскликнул) «новообразование», спешно показал кошку ветеринарам.

Доктора его успокоили, сказав, что это всего лишь грыжа, и один из лучших хирургов республики ее и прооперировал, мастерски наложив ровный и гладкий шов, который потом был почти незаметен, никогда и ничем Принцессу не беспокоил и не мог быть причиной ее смерти даже в том случае, если бы она прожила долго.

Потом Принцессе подобрали (как теперь принято выражаться) партнера выдающихся породных качеств и статей для вязки, и в результате этой связи через два месяца появились на свет четыре киски, две гладкошерстных и две пушистых, которые строго по списку были распределены среди желающих, заблаговременно вставших на очередь и с нетерпением ожидавших родов. Спрос, разумеется, превышал предложение: многие жаждали получить потомство от кошки, обладающей каким-то совершенно необычайным и не кошачьим инстинктом. Очевидный дефицит еще больше повысил ценность котят. Предлагались весьма солидные суммы, ибо кое-кто видел в этой покупке заманчивую возможность вложения свободных средств, где рискуешь не больше, чем приобретая картину неизвестного художника.

К чести Иманта К. денег он не брал, отговариваясь этическими принципами, которые (в его формулировке) «запрещают продавать живое существо — пусть это и сто раз будет глупость!» Самое большее, что он согласился принять, не превышало (как он сам обозначил) «бутылку армянского коньяка и два билета на Раймонда Паулса». И лишь в одном случае он поддался искушению элегантными итальянскими туфлями, каких ни в одном магазине не достать, однако потом переживал (по его собственным словам) свое «прагматическое падение». Искреннее сожаление явно подтверждает, что в так называемом феномене Принцессы он видел не низменный бизнес — для него это было скорее из области искусства.

Прошло полгода, и письма через редакцию к нему уже не приходили, и когда иссяк интерес широкой общественности к Принцессе, — уважение к ней и к самому Иманту К. потеряли и соседи по коммунальной квартире. Так, уже упомянутая Ольга Ш., правда, не употребляя оскорбительных выражений, тем не менее не без желчи выразила пожелание, «чтобы оставленную на столе колбасу можно было там же на столе и найти», а миску с песком в кухонном углу назвала «бытовым бескультурьем», находящимся «в вопиющем противоречии с нормами гигиены». Когда Имант К. деликатно напомнил, что в «лице Принцессы мы имеем дело не с обыкновенным животным, но с особью, пробуждающей интерес у ученых», Ольга Ш. только прыснула и с вполне прозрачным подтекстом пропела:

— О-ля-ля!

Тогда Имант К. спохватился, что не звонит и не звонит Дзинтар И., решил больше не ждать и набрал его номер. Трубку взял сам исследователь, он помнил разговор, однако холодно сообщил, что тему диссертации он переменил, поскольку прежняя оказалась неперспективной.

— Как?! — воскликнул Имант К. — Неперспективной? В наши дни, когда во всем мире инстинкты в моде?

На что Дзинтар И. с обезоруживающей любезностью заметил — он не уверен, достаточно ли компетентен в этих вопросах Имант К., потом очень вежливо попрощался и положил трубку.

Когда Имант К., бросив на рычаг трубку, обернулся, Принцесса, валяясь на диване среди расписных подушек, на него смотрела. В глазах кошки была ирония.

— Брысь! — сгоняя ее с дивана, крикнул он с такой лютой злостью, что заставил вздрогнуть не только кошку, но и вздрогнул сам.

Принцесса спрыгнула на пол, спряталась под стол и оттуда выжидательно глядела на Иманта, еще не понимая, что произошло, и что ее династия пала.

С этого дня он неохотно пускал ее в комнату, а так как из-за соседей ее нельзя было держать и на кухне, то он частенько просто выбрасывал ее на лестницу, где Принцесса вступила в случайную связь и окотилась целой шестеркой котят,