Агния Кузнецова (Маркова) - А душу твою люблю... Страница 11

Она с волнением прочла письмо дважды. Гнев поднялся в ее душе, и какая-то вещая тоска охватила ее. Но она постаралась не показать этих чувств Пушкину, скрыть их под маской брезгливости.

– Мерзкий пасквиль! Разорвать и забыть! Бездарные негодяи завидуют вашему таланту. Завидуют красоте вашей жены! Разорвать и забыть! – повторила она и собралась было порвать письмо.

Но Пушкин, поспешно вскочив, отобрал письмо.

– Нет, Сашенька, так просто этого оставить нельзя! Здесь все куда сложнее, чем ты думаешь. Много сложнее и трагичнее…

Она поняла, что ему надо остаться одному, что-то обдумать, в чем-то разобраться. Но в дверях все же остановилась, обернулась и еще раз твердо сказала:

– Разорвать и забыть!

– Наташе ни слова! – вслед ей негромко сказал Пушкин.

Он уже тогда понял, о чем шла речь в этом пасквиле, что ускользнуло и от Александры Николаевны и от его друзей, получивших такие же письма. Он понял, кто был автором этих писем.

Жена «великого магистра ордена рогоносцев» М. А. Нарышкина была любовницей Александра I, и в письме намекали на связь Натальи Николаевны с Николаем I.

Еще некоторое время Пушкин в тяжелом раздумье стоял возле дивана с письмом в руках.

«Получается, – думал он, – что я, зная о связи жены с императором, пользуюсь разными благами от него…»

Пушкин быстро садится к столу, небрежно раздвигает исписанные листы, путает их, чего никогда не делал прежде. Но сейчас все это неважно. Он берет чистый лист и пишет о том, что желает немедленно возвратить в казну деньги, которые задолжал, и просит об этом не извещать государя, так как в случае его несогласия он, Пушкин, все равно откажется от этой милости.

Он вкладывает письмо в конверт. И снова мысленно повторяет гнусный пасквиль.

Да, это на руку барону Геккерну. Это его работа. Отвести подозрение от приемного сына. Нанести удар в самое сердце ненавистному поэту.

Он на минуту прислушивается к тихому разговору около дверей кабинета, он различает голоса Натальи и Александры.

«Неужели рассказала? Нет, она этого не сделает», – убеждает он сам себя.

Наташа не должна знать об этом письме. Она не виновна в том, что молода и прекрасна. Она не виновата в том, что ее окружают подлецы и предатели.

И Пушкин пишет письмо Геккерну, но пока не отсылает его. Черновик только потом, после смерти поэта, прочла Наталья Николаевна и поняла по этому письму и по всему поведению Пушкина, что он умер в полной уверенности, что пасквиль этот был задуман Геккерном.

Но Наталья Николаевна, конечно, не знала писем Дантеса своему приемному отцу, вошедших в историю ее отношений с Дантесом.

От 20 января 1836 года:

…Я влюблен, как безумный.

Да, как безумный, ибо просто не знаю, куда от этого деться, имени ее тебе не называю, потому что письмо может до тебя не дойти, но ты припомни самое очаровательное создание Петербурга, и ты поймешь, кто это.

А всего ужаснее в моем положении то, что она тоже меня любит, видеться же нам до сих пор было невозможно, ибо ее муж безобразно ревнив. Вверяюсь тебе, дорогой мой, как лучшему своему другу, знаю, что ты посочувствуешь мне в моей беде, но, ради бога, ни слова никому и не вздумай кого-либо расспрашивать, за кем я ухаживаю, не то, сам того не желая, ты можешь ее погубить, и тогда я буду безутешен. Потому что, понимаешь, я ради нее готов на все, только бы ей угодить, ведь жизнь, которую я веду последнее время, это какая-то невероятная пытка. Это ужасно – любить и не иметь возможности сказать об этом друг другу иначе как между двумя ритурнелями в контрдансе…

14 февраля 1836 года:

…У нас с ней произошло объяснение в последний раз, когда я ее видел, ужасно тяжелое, но после мне стало легче. Невозможно проявить больше такта, очарования и ума, чем проявила она в этом разговоре, а ведь он был труден, потому что речь шла ни больше ни меньше, как о том, чтобы отказать любимому и обожающему ее человеку нарушить ради него свой супружеский долг; она обрисовала мне свое положение с такой искренностью, она так простодушно просила пожалеть ее, что я поистине был обезоружен и ни слова не мог найти в ответ.

Знал бы ты, как она меня утешала, ибо она видела, как я задыхаюсь, в каком я был ужасном состоянии после того, как она мне сказала: я люблю вас так, как никогда не любила, но никогда ничего не требуйте от меня, кроме моего сердца, потому что все другое принадлежит не мне и я не могу быть счастлива иначе, как выполняя то, что мне велит долг, пощадите меня и любите меня всегда так, как любите сейчас, и да будет вам наградой моя любовь.

Ты понимаешь, я готов был пасть к ее ногам и лобызать их, когда бы был один, и, уверяю тебя, с этого дня моя любовь стала еще сильнее, только теперь я люблю ее иначе, я благоговею, я почитаю ее, как почитают того, с кем ты связан всем своим существованием.

Но полно, было ли признание Натальи Николаевны ему, Дантесу, в своей любви, если действительно письма эти написаны о ней?

Было ли у нее в отношении Дантеса что-либо, кроме кокетства красивой молодой женщины, привыкшей быть в окружении влюбленных в нее поклонников? Было ли что-нибудь, кроме жалости к нему, когда она верила в искренность его чувств?

Не выдал ли Дантес в письме к своему приемному отцу желаемое за сбывшееся? Можно ли не усомниться в его безумной, самозабвенной любви к Наталье Николаевне, когда в то же время он женится на ее сестре и поддерживает самые нежные отношения с Идалией Полетикой?

Как же точно понял гениальный Пушкин все, что творилось в душе Натальи Николаевны. Постоянство Дантеса, его, казалось бы, великая и возвышенная страсть не могли оставить спокойным сердце молодой женщины! И потом, когда под угрозой дуэли, на которую поэт вызвал Дантеса, разыгралась эта комедия со свадьбой, чувство ее угасло действительно в отвращении самом спокойном.

И вот в доме Пушкиных предсвадебная суета. Жених предварительно имел длительный разговор с Дмитрием Николаевичем Гончаровым о том, какую сумму брат ежегодно будет переводить своей сестре Екатерине Николаевне и сколько даст денег на приданое.

Деньги получены. Приданое шьется.

Примеряя новые платья, Екатерина, счастливая и взволнованная, каждый раз бежит к младшей сестре. Фигура Екатерины хороша. Изящной талией всех сестер наградила мать, и каждое платье сидит отлично.

Наталья Николаевна одобряет, иногда дает советы что-то изменить, дополнить.

Пушкин старается меньше бывать дома, не нравится ему эта суета. Не верит он в то, что в последний момент жених и его приемный отец не придумают возможность увильнуть от свадьбы. Видимо, эти же мысли волнуют и Екатерину.

– Скорей бы, скорей шло время! – часто с отчаянием говорит она сестрам.

Но свадьба все же состоялась. И, к радости Екатерины и Дантеса, Пушкин не возражал, чтобы Наталья Николаевна присутствовала на венчании.

Григорий Строганов устроил свадебный обед новобрачных у себя. На обеде, кроме тетушки Загряжской и Александры Николаевны, из родных молодой жены никого не было. Не приехала мать Екатерины Николаевны. Не приехали братья. Не было Пушкиных.

Жалкая, жалкая судьба Екатерины – она ж все видела. Она же знала, что женился Дантес по необходимости.

После свадьбы Дантес снова возобновил свои ухаживания за Натальей Николаевной, говорил ей, что женился от отчаяния, что ему было все равно, на ком жениться. Он действительно вначале сватался к княжне Марии Барятинской, но ему отказали. Тогда он решил связать судьбу с Екатериной якобы потому, что через нее можно было чаще встречаться с Натальей Николаевной.

Но в свете шла и такая молва, что Николая I, а он – это видели все – был неравнодушен к Наталье Николаевне, раздражали ухаживания за ней Дантеса. 9 октября 1836 года Дантес был назначен конным ординарцем при особе императора. И якобы назначен не случайно. Во время личной встречи царь будто бы предложил Дантесу немедленно жениться либо на Екатерине Гончаровой, либо на другой.

Молва эта доходила и до Натальи Николаевны, но она не знала, верить ей или нет. Она видела, что нравится Николаю I, и боялась этого. Была с ним приветлива, но холодна. Какую же душевную силу, какой же разум нужно было иметь, чтобы держать такого поклонника, как царь, на расстоянии!

Да, жалкая, жалкая судьба Екатерины, отмечает в мыслях Наталья Николаевна. И ей опять вспоминается парк Каменного острова. Ясный, солнечный день. Зелень деревьев. Пестрые клумбы цветов. Она, Дантес и Екатерина медленно едут на конях по аллее, опустив поводья. Они проезжают мимо дачи Виельгорского, приятеля Пушкина. Тот стоит на балконе, приглашает зайти к нему, но в тоне его Наталья Николаевна не улавливает обычной приветливости.

Это Екатерина уговорила ее тогда поехать кататься. Это Екатерина уговорила ее и Александру накануне ехать в гости к Геккернам. В эти встречи Екатерина была не нужна Дантесу. Она оставалась в стороне со своей безумной любовью к нему, со своими, казалось, несбыточными желаниями. А он бывал даже неделикатен в отношении к ней.