Юрий Яковлев - Первая Бастилия Страница 14

— Ульянов, с вещами на выход!

Еще не совсем понимая, что это значит, Володя свернул плед, забрал полотенце, мыло и направился к выходу. На пороге он еще раз оглянулся, чтобы попрощаться со своим каменным пристанищем.

И вот следом за своим безмолвным гидом он идет по коридорам, галереям, переходам. Он уже привык к тюремному мраку и шагает уверенно. И вдруг в одном переходе путь ему преграждает яркий прямой луч солнца. Луч отыскал лазейку, щель между камнями и вошел в тюрьму, как вестник свободы. Володя остановился, подставил руку, и солнечный луч оказался в ладони. Потом он провел рукой по лучу, словно хотел погладить его.

— Что за баловство! Поторапливайтесь!

Голос тюремщика оторвал Володю от луча. А Володя заторопился, оставив трепещущий луч в пустом холодном переходе.

В тюрьме человека постоянно окружает опасная таинственность: никогда не знаешь, как распорядится твоей судьбой мрачный, молчаливый человек со связкой ключей. Володя не знал, куда ведет его тюремщик и что ждет его за новым поворотом тусклого коридора. Каменная лестница. Темная галерея. Узкий проход. Володя шел по этим безжизненным каменным лабиринтам. И звук его шагов замирал, затухал, как слабое пламя свечи.

Один раз Володя споткнулся. Тюремщик сразу повернулся, посмотрел на него пустыми глазами. И, проворчав: «смотреть под ноги», зашагал дальше.

Вскоре Володя очутился в большой камере, где было полно арестантов. Одни из них лежали на нарах, другие сидели, болтая ногами, третьи расхаживали в узком проходе между стеной и нарами. Все они были в одинаковых серых халатах и казались на одно лицо.

Войдя в камеру, Володя остановился. И начал вглядываться в лица арестантов. Неожиданно он стал узнавать среди них своих знакомых — участников сходки. Он не узнал их сразу потому, что привык видеть на них форменные куртки, Студенты вели себя независимо: распевали песни, шутили, смеялись. И Володе показалось, что он попал на необычный маскарад, где все по случайности приготовили одинаковые костюмы — костюмы арестантов.

Заметив Володю, студенты повскакали с мест и закричали:

— Ульянов пришел! Ура!

И начались рукопожатия, похлопывание по плечам. Можно было подумать, что они не виделись вечность и все это время только и ждали прихода Володи. Но когда через несколько минут дверь камеры снова отворилась и на пороге, поблескивая серебряной оправой очков, появился бледный Стариков, все повторилось: так же повскакали с мест, так же закричали:

— Стариков пришел! Ура|

Стариков молча прошел по камере, сел на нары и погрузился в раздумье.

Володя смотрел на товарища со стороны и поражался, как быстро тюрьма наложила печать на лицо Старикова. Он осунулся, зарос щетиной, а его глаза смотрели как-то беспомощно и пугливо. Он не обращал внимания на шутки товарищей и морщился от их веселых выкриков, словно они причиняли боль.

Володя подошел к Старикову, сел рядом и спросил:

— Что с тобой, Николай?

Стариков посмотрел на Володю сухо, почти враждебно и процедил сквозь зубы:

— Моя карьера кончилась… Доигрались!

Он снял очки и стал их крутить в руках. Володя обратил внимание, что глаза у Старикова маленькие. Неестественно маленькие для такого рослого человека. И Володе подумалось, что очки служат маскарадной маской, которая все время скрывала истинное лицо Старикова. И его слова о свободе, равенстве и братстве тоже были маской, такой же, как очки.

«А орешек-то оказался гнилым, — подумал Володя и даже почувствовал привкус горечи. — Карьера кончилась!..»

Один из студентов вскочил на нары и крикнул:

— Друзья, долой тюремные халаты! Мы не каторжники!

И все стали сбрасывать халаты. Они делали это с нескрываемым озорным удовольствием. Посередине камеры выросла целая гора халатов. И студент, предложивший сбросить арестантские шкуры, прыгнул на эту кучу.

В рубахах было холодно, но студенты жались друг к другу, прыгали, били себя по плечам, как заправские ямщики на морозе. Однако крепились и халаты не надевали.

Кто-то стал декламировать стихи.

Товарищ, верь: взойдет она,Звезда пленительного счастья.Россия вспрянет ото сна.И на обломках самовластьяНапишут наши имена!

— Друзья, — обратился к товарищам студент Фирсов, — давайте проведем опрос, что каждый из нас будет делать потом, на воле?

Студенты притихли. Потом каждый из них стал отвечать, и голоса их зазвучали звонко, как на перекличке.

— Я отвоевался. Уеду к отцу. Будем вместе торговать кожей.

— Пойду в репетиторы.

— Займусь самообразованием.

— Еще потягаюсь с господами Потаповыми!..

Наконец очередь дошла до Володи. Он задумчиво сидел рядом со Стариковым, все еще не в силах привыкнуть к новой личине бывшего друга.

— А ты что думаешь делать, Ульянов?

— Мне что ж думать, — отозвался Володя. — Мне дорожка проторена старшим братом.

Стариков сразу отодвинулся от Володи и забился дальше в угол. И Володя остро почувствовал, как камеру пересекла невидимая баррикада, навсегда разделившая бывших друзей на два лагеря.

Разговор в тюремной конторе был коротким.

— Фамилия? — спросил тюремный чиновник.

— Ульянов.

— Бывший студент юридического факультета Императорского Казанского университета?

— Уже бывший? — спросил Володя, удивленно подняв брови.

— Уже бывший! Три месяца проучились и уже бывший.

Чиновник откашлялся и перешел на официальный тон:

— За участие в студенческих беспорядках вы исключены из университета с воспрещением жительства в Казани. Местом ссылки вам определена деревня Кокушкино.

— Я свободен? — спросил Володя.

— Вы направляетесь в ссылку, — ответил чиновник. — На сборы вам дается день. Идите… переоденьтесь.

Десятая глава

Высоко над Казанью горит красное солнце. Декабрьские морозы не дали ему накалиться добела, и оно дошло только до красного каления. Но и за это ему спасибо. Оно горит над крышами, укутанными снегом, над башнями казанского кремля, над куполами и минаретами. Как хорошо, что есть солнце — живое, огненно-красное, греющее одним своим видом.

Володя щурится и все смотрит на солнце. Когда проведешь хотя бы два дня в слепом каменном мешке, то, вырвавшись на волю, начинаешь чувствовать себя заново рожденным и смотришь на мир так, будто видишь его впервые. Как вкусно пахнет снег! Сколько дивной прелести в его скрипе. Скрипи, скрипи, снег! Оказывается, снег не белый, а розоватый. Это красная краска морозного солнца подсветила его. А в тени снег синий…

С небольшим узелком под мышкой Володя быстро зашагал по улицам. Он вдыхал воздух свободы и шагал, шагал, размахивая свободной рукой.

За углом его окликнул знакомый девичий голос. Володя остановился и увидел Дашу. Она шла ему навстречу, улыбающаяся, раскрасневшаяся, весело постукивая каблуками высоких шнурованных ботинок. Девушка подошла к Володе и посмотрела на него восторженными, широко раскрытыми глазами.

— Здравствуйте, Даша! Что это вы меня так разглядываете?

— Как вы перенесли тюрьму? — спросила девушка, двумя руками сжимая Володину руку.

Она ждала от него волнующего рассказа, возвышенных слов, — это было написано на ее лице. Но Володя ответил очень просто и буднично:

— Натер шею арестантским халатом.

И он провел рукой по шее.

Даша не обратила внимания на его ответ, она не хотела расставаться с миром своих представлений. Она крепче сжала Володину руку и заговорила быстро и, как Володе показалось, театрально:

— Володя, хватит терпеть! Пробил час настоящей борьбы. Мы решили убить… губернатора Казани.

— Даша! — вырвалось у Володи, но она не дала ему возразить.

— Володя, мы рассчитываем на вас…

Все, что говорила эта милая восторженная гимназистка, показалось Володе настолько пустым и ходульным, что у него появилось желание рассмеяться. Но, не желая обижать Дашу, он сдержался.

— Даша, это бессмысленно… — начал было говорить Володя, но девушка перебила его.

— Вы просто трусите! — выкрикнула она.

— Я против бессмысленных жертв, — резко сказал Володя. — Мне эти заблуждения дорого стоили… Я потерял брата…

— Вы изменили брату!

Лицо девушки стало красным. А в ее глазах появилось что-то не то сердитое, не то капризное.

— Я считал вас серьезной, — сказал Володя.

Но ей уже было безразлично, что он говорит. Ей важно было самой поскорей выпалить весь свой заряд:

— Владимир Ульянов, я глубоко разочаровалась в вас! Прощайте! Вы обо мне еще услышите!

Володя не выдержал и улыбнулся. Он тут же спохватился, но было уже поздно. Даша метнула в него презрительный взгляд, топнула шнурованным сапожком и побежала прочь. Володя хотел догнать ее. Он даже сделал несколько шагов вдогонку. Но потом махнул рукой и зашагал дальше.