Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом Страница 19

— Это Папанэ… Капитан Папанэ… — стараясь говорить безразличным тоном, произнес Рабчев, будто его приятель делал какое-то пустяковое, самое обычное дело.

— А немцу такой номер поди не под силу, — сказал Женя.

Рабчев презрительно посмотрел на него:

— Тоже окажешь!

— Чудной ты какой-то, Сережка, видно, тебе немец дороже своих, — заметил Томов.

Один из офицеров, высокий, худой, державший под руку жену, сказал, что на праздник были приглашены и русские авиаторы, но их что-то не видно.

Сергей громко и презрительно рассмеялся:

— А на чем они прилетят? На каких-нибудь гробах, которые мы сами давно выбрасываем на свалку?

— Да, — согласился второй офицер, чернявый, похожий на цыганенка, — чтобы принять участие рядом с авиацией таких стран, как Италия и Франция, большевикам надо расти и расти… А пока их даже с польской авиацией нельзя сравнить.

Рабчев вновь рассмеялся:

— А большевики хитрые… Дали согласие, а сами не прибыли, знают, что здесь им не светит! А когда узнали, что у нас будут и летчики Германии, наверное, совсем струсили…

Илью этот разговор задел. Ему захотелось вмешаться, осадить Рабчева и его самоуверенного приятеля. «Тоже мне летчик, — подумал Илья, — дать ему раз по уху и можно будет по нему поминки справлять…»

— У них ведь танки, говорят, фанерные! Пропади я пропадом, если не так. Что ж тогда говорить об авиации?.. — хлопая себя по коленке, выкрикивал Рабчев. — Правильно, им и с Польшей не сравниться, а тут мощь! Германия! У них машины! Гитлер в самом деле гениален! Он не боится показывать, что у него есть. А большевикам, ясно, стыдно. Гробы!

— Ну и болтун же Сережка! Знал, что он пустозвон, но такого… Ему что говори, что не говори — знай свое мелет, — шепнул Илье на ухо Женя после того, как совсем низко пролетел со страшным ревом самолет.

— Откуда он все знает? — спросил удивленный Илья.

— Да ничего он не знает… Болтун и фантазер…

— Представляю себе, какой был бы смех, если бы русские, большевики прилетели к нам на праздник! — старалась поддержать разговор жена Рабчева.

Илья смотрел на Сергея и его друзей и думал:

— И этого типа я просил о помощи…

— Большевики распространяют, слух, будто у них летчики летают через Северный полюс!.. — смеясь, сказал чернявый офицер.

— Вот именно, через Северный полюс! Попробуй проверь… — ответил Сергей. — Если показывать высший пилотаж, так это надо здесь, людям, Европе! Вон как это делают Франция, немцы… А не белым медведям!

Снова все рассмеялись. Рабчев торжествовал. Он всегда старался внушить окружающим, что хотя он и бессарабец, однако не русский, а болгарин, и большевиков ненавидит больше самых заядлых румын-националистов.

«Неужели русские на самом деле так слабы?» — подумал Илья. Ему вдруг страшно захотелось, чтобы русские показали, что они сильнее других. Как обидно!.. Но все же, должно быть, Сережка что-то знает, оттого и говорит так уверенно. А жаль, что у русских нет самолетов, они бы показали здесь всем… — Горечь подкатывала к горлу. Илья вспомнил, как отец, рассказывая о службе в русской армии, говорил, что сильнее ее нет на свете. Как раскачается, так никакая сила не остановит! Правда, отец жаловался, что тогда, при царе, служилось трудновато. Но все же солдатам, — говорил он, — жилось там куда лучше, чем здесь, в Румынии…»

В воздухе взревел мотор… Илья выслушал объяснения диктора, кому принадлежит самолет.

— О! Японцы!.. Это нечистая сила… Фанатики! — пояснил высокий офицер. — Рассказывают, что они на самолете с бомбами врезаются прямо в корабль.

Повсюду шумели, восторгались, удивлялись. Праздник был в полном разгаре…

Через затемненные стекла очков или просто прищурив глаза люди следили за каждым новым самолетом и ждали с нетерпением, когда, наконец, они увидят Смаранду Браеску и Ионела Ферник. Выпрыгнуть из самолета и приземлиться невредимыми — это мало кто видел!

На горизонте показалась небольшая точка. По мере того, как она увеличивалась и вырисовывался силуэт самолета, рядом появились еще четыре точки. Через мгновение уже все видели, что это четыре маленьких и один очень большой самолет. Сначала на них не обратили особого внимания. Но когда пятерка приблизилась к аэродрому, она привлекла внимание всех присутствующих: четыре маленьких, обычных, одномоторных самолета выделывали в небе вокруг огромного четырехмоторного фигуры, от которых захватывало дух: переворачиваясь через крыло, они шли в нисходящую спираль и цепочкой вновь набирали высоту. Мертвые петли и другие фигуры высшего пилотажа они проделывали настолько стройно и согласованно, что казалось — самолетами управляет один пилот.

Даже если бы сам король дал команду: «Всем замолчать», вряд ли на аэродроме стало бы так тихо…

Замолкли и Сережка Рабчев, и офицеры. Прекратился галдеж на трибуне: генералы, гости, военные атташе, королевская семья — все стояли, задрав кверху головы. Сам Карл, засмотревшись, забыл о своих дамах, да и они, наконец-то, взглянули на небо и вспомнили, что прибыли на праздник авиации..

В кругу, где были Женя и Илья, первым не выдержал Рабчев:

— Немцы! Точно! Это «Юнкерс»… новый тип… и «Мессершмидт»… Нет, «Фоккеры»…

— Так немцы же давно прилетели, — недоуменно произнес высокий офицер.

— Нет, правда, свастики не видно… Тогда итальянцы… Точно, точно, это «Капрони»! — не отрывая глаз от самолетов, продолжал размышлять вслух Сергей.

— Это скорее, — согласился чернявый офицер.

— Вот это машины! Ну и макаронники!.. Вы только посмотрите… Смотрите, смотрите! Вот это да!.. А что это там они выбросили? — вглядываясь, удивленно говорил Сережа.

— Парашютисты! Люди прыгают! — пронеслось среди публики. — Смотрите: семь, десять, четырнадцать, семнадцать, двадцать! — кричал Сережа. — Ну и Муссолини! Молодцы, макаронники! Вот это да!..

Гул восхищения был заглушен ревом моторов, а когда самолеты снова стали набирать высоту, послышался растерянный голос диктора:

— Прибыла делегация Союза Советских Социалистических Республик…

У Ильи даже слезы выступили на глазах, в горле запершило, и он не мог выговорить ни слова. От радости он так сильно хлопнул сиявшего Женю по спине, что тот, подавшись вперед, чуть не сбил с ног Рабчева.

Сергей с вытянувшимся лицом и открытым ртом, словно ничего не понимая, смотрел на самолеты, на приземлявшихся парашютистов.

— Ничего макаронники? — ткнул его локтем в бок Женя. — Вот так Муссолини! А?

Рабчев очнулся и закрыл рот… Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая, неестественная.

Послышались крики и свистки полицейских; народ, прорвав цепь полиции и жандармов, бросился навстречу советским парашютистам. Илья, схватив за руку Женю, тоже помчался в поле. Все хотели видеть живых, настоящих большевиков, о которых так много говорили в Румынии и которых мало кто знал. Толпа окружала одного из парашютистов. Началась страшная давка. Илья и за ним Женя с трудом пробрались, чтобы посмотреть на него. К общему удивлению парашютист оказался молоденькой девушкой с вьющимися золотистыми волосами. Расстегнув карабины, она ловко сложила свой парашют и направилась по расчищенному ей в толпе пути. Она охотно отвечала на вопросы, а они сыпались со всех сторон; каждый, кто хоть немного знал русский язык, считал своим долгом что-нибудь спросить.

— Ви болшевик? — спросил кто-то.

— Конечно! — гордо и весело ответила она.

Люди переглянулись и устремили свой взгляд на ее голову, отыскивая там рога, о которых так много говорили господа.

— Вы парашютистка? — снова последовал вопрос.

— Как видите, — засмеялась девушка, — парашютистка, и радистка, и летать учусь, — добавила она.

Илья не выдержал:

— А как же вы попали в авиацию?

Услышав русскую речь, девушка обернулась и внимательно взглянула на Илью.

— Захотела, вот и попала… Авиация мне нравится.

Илья смутился, когда девушка взглянула на него. Он от волнения не мог найти слов, чтобы спросить о самом главном, заветном. Женя, понимая состояние друга, вмешался в разговор.

— А учиться у вас все могут?

— Конечно, все, — как бы не понимая вопроса, проговорила девушка.

— А денег за обучение много нужно платить? — выпалил Илья. Вопрос был задан таким тоном, что казалось, от ответа зависит вся жизнь этого широкоплечего парня с ясными карими глазами.

— Платить деньги? — удивилась девушка. — У нас обучение бесплатное. Обучают, кормят, одевают и даже стипендию платят.

Илье мучительно захотелось, чтобы девушка сказала еще что-нибудь. Но трибуны, к которым они направлялись, были так досадно близки.

— А как вас зовут?

Девушка удивленно посмотрела на Илью. Ее голубые добрые глаза встретились с горячими глазами Томова. Он покраснел и опустил голову.