Елена Серебровская - Братья с тобой Страница 25

Они ждали поздравления Михаила Ивановича Калинина и дождались. Всесоюзный староста поздравлял своих сограждан, поздравлял и их, Машу Лозу и юную Кюмюш.

Михаил Иванович подводил итоги года. В речи его мелькали названия разных городов и разных фронтов, вспоминал он и о людях тыла:

— «Героическая оборона Севастополя нашими войсками стоила немецко-румынским войскам не одного десятка дивизий. Потери немцев лишь на Волге исчисляются сотнями тысяч убитых и раненых…

Стихийно развернулась кампания по сбору средств на эскадрильи самолетов и танковые колонны…»

Кампания… И мы в ней участвовали, видели кое-что.

Он докладывал и ей, Маше, эвакуированной ленинградке, родной наш Михаил Иванович! В какой другой стране правительство и народ связаны между собою так кровно! Это вселяет силы, веру в победу. Может быть, поначалу мы немножко растерялись, замешкались, но сейчас ясно видно: дело идет к перелому.

Они сидели в обнимку и напевали вслед за радио песню, которой начинался и кончался каждый день войны:

Идет война народная,Священная война!

Назавтра в институте был праздник для детей. Маша, избранная завкультсектором месткома, готовилась к празднику заранее. На месткоме решили: детям нужен праздник во что бы то ни стало. А откуда денег взять? Средств на это никаких нет.

Но праздник детям нужен. Тую, скажем, можно срубить в институтском парке, — их там много. Игрушки хранятся у бывшей завкультсектором, — она была медсестрой, теперь — на фронте, но коробка с игрушками у нее дома цела. Однако праздник без угощения — не праздник.

Тяжело с питанием? Коллектив института послал в дальний район двух товарищей для закупки джугары. Привезли ее много, распределили всем сотрудникам по сходной цене. А десять килограммов сразу отложили — на детский праздник. Бекмесу привезли, — арбузного меда, и тоже — два кило детям на праздник. Из семи килограммов джугары сварили кашу, остальное продали и на эти деньги купили леденцов и пряников.

Нет, жизнь и Машу научила кой-чему. Не было средств — изыскала. В сущности самих себя обложили небольшой данью, но никто не сетовал, потому что джугару удалось купить совсем дешево.

Елка стояла в институтском зале, пышная, до потолка, вся в блестящих довоенных игрушках. Детей собралось побольше, чем было по списку. Откуда-то приходили худенькие сестренки с братишками за руку, не значившиеся в списках. Может, это ребята кого-нибудь из прежних институтских уборщиц. Они приходили, и нельзя же, невозможно было их не пустить, выпроводить.

Женщины, устраивавшие праздник, рассчитали неплохо. Всем хватило каши с бекмесом, даже добавки давали, кто захочет.

И кулечков, крохотных кулечков с леденцами и одним только пряником хватило на всех. Много Маша видела потом детских праздников, где детям дарили большие кульки с мандаринами и шоколадом, но ни на одном дети не выглядели такими счастливыми, как на елке в честь нового, сорок третьего года. Пели, играли, смеялись, ели. И уходили, прижимая к сердцу крохотные бумажные кульки. Ладно, теперь есть что написать Косте, есть в чем отчитаться!

Наши войска освобождают города, захватывают большие трофеи. Явно готовятся наступать еще более стремительно, победно. Армия наша вся слилась в одну могучую лавину — солдаты, офицеры, генералы.

А каков Машин подарок новому году?

К первому января она не успела завершить всё до конца, но это не было большой бедой. Диссертация о питерских красногвардейцах была написана вся, — большая, серьезная, на малоизвестном материале, с новыми, самостоятельно выдвинутыми идеями. Не раз вспоминала Маша о своих неофициальных консультантах-помощниках, рабочих Кировского завода, о ленинградских замечательных архивах.

Перепечатывала диссертацию институтская машинистка, старенькая Марья Львовна. Прежде она домохозяйкой была, «наполеон» пекла великолепно. Машинку освоила совсем недавно, — ведь людей не хватает, каждому надо свое место найти, чтобы помочь общему делу.

В гимназии у Марьи Львовны по русскому языку были посредственные отметки. Маша то и дело охала, считывая отпечатанные главы диссертации. И о полях Марья Львовна имела представление отдаленное. Да и бумагу экономили, — мало ее. С институтского склада отмеряли белой оберточной бумаги из рулона. Чернил эта бумага, правда, не терпела, а машинопись ничего, принимала. Она только немного кривая была, бумага эта, на жаре ашхабадской после сырой зимы покоробилась, и Маша долго разглаживала ее утюгом, разрезав на листы подходящего формата.

К середине декабря диссертация была перепечатана в трех экземплярах, переплетена и с надежным человеком отправлена в Одесский университет, эвакуированный в город Байрам-Али. Там диссертацию посмотрел председатель ученого совета профессор-историк, назначил оппонентов и письменно разрешил дать объявление в газету о защите.

Маша поместила объявление в «Туркменской искре» и спустя месяц собралась в Байрам-Али.

Глава 13. Защита

Железные дороги становились всё менее доступны для гражданского населения, — срочные перевозки, различные командировки военных… Кассирши по-прежнему сидели на своих местах за окошечками билетных касс, а билетов почти не было. Билеты доставали только по военной да правительственной броне, и то не всегда на тот день, на который нужно.

Когда Машу посылали по набору студентов, она и не знала, что билет добывался таким сложным путем. Понятия об этом не имела. А теперь взяла в институте командировку и пошла на вокзал, наивно полагая, что купит билет в кассе.

Вообще-то Маша не только диссертацию приготовила, она и о костюме соответствующем подумала. Была зима. Без пальто ехать нельзя, а Машино пальто, еще ленинградское, каким-то образом оказалось перемазанным в керосине и машинном масле. Может, где-то на грузовиках выпачкалась, мало ли приходилось ездить.

А ведь ей надо ехать защищать диссертацию. По ней будут судить о ленинградцах. И по виду ее тоже.

Стала просить в институте ордер на покупку пальто. Без ордера в магазин и не заходи.

О положении Маши в месткоме знали, — жена фронтовика, двое детей, бабушка. Ордер ей выдали. Пришла в магазин. Там на распялочке из толстой проволоки висело зимнее пальто, то ли мальчиковое, то ли на девочку лет двенадцати, — не поймешь. Детские пальто, они, другой раз, не носят четко выраженных признаков, кому предназначены, мужскому полу или женскому.

— У меня ордер на зимнее пальто женское, для взрослых, — пояснила Маша.

Продавщица обиделась:

— Это взрослое и есть. Сорок четвертый размер, первый рост. При чем тут мы? Что с базы присылают, то и продаем. Можете не брать.

Хорошо ей говорить — «не брать». Вернуть ордер назад? Когда еще другой дадут, и дадут ли. А защиту диссертации не отложат, уже и объявление в газете поместили. Взять это пальтишко? Взять и «загнать» на рынке, а взамен купить своего размера?

Так и поступила.

Только одного не учла: ничего она в торговле не понимала. Кончилось тем, что Маша продала это теплое пальто по дешевке, добавила денег и купила солдатскую шинель своего размера. Новую, чистую, но солдатскую, без лацканов, глухо застегивающуюся сбоку. И, конечно, холодную… К шинели купила беретик такого же цвета.

Хуже было с обувью. Сносилось уже всё, что было привезено из Ленинграда, всё начисто. Где искать помощь? Помогли союзники. Из Соединенных Штатов в Ашхабад был прислан вагон обуви. Целый вагон! Второго фронта всё еще не открыли, но хоть башмаками помогли. Под продажу американской обуви отвели помещение пустовавшего магазина.

Обувь эта продавалась по ценам много дешевле рыночных. На право входа в магазин и покупки одной пары обуви выдавали ордер. И Маша его получила.

Вошла в магазин — и глаза разбежались. Не было двух одинаковых пар, все — разных фасонов, форсистые, разного цвета и качества.

Маша решила не спешить, выбирала не торопясь. Продавщица предупредила, чтобы смотрели получше: обувь не наша, заграничная, есть туфли настоящие, а есть на один раз, с картонными подошвами и бумажными стельками. У них там чего только не выпускают? Смотри в оба.

После долгих мучений Маша обнаружила, что все кожаные туфли ее размера — узкие и в подъеме тесны. «Наверно, у всех американок ноги очень узкие и без подъема. Или прислали то, что не берут».

И снова пришлось «маневрировать». Купила узконосые туфли, продала на рынке и взамен приобрела мужские полуботинки из какой-то серой материи, чуть ли не из брезента, — вроде спортивных бутс. На что-нибудь лучшее денег не хватило, — продавать Маша умела выгодно для покупателя, а покупать — выгодно для продавца.

Но вот всё в порядке: одета, обута, за спиной рюкзак, в котором один экземпляр диссертации, байковое одеяло и термос с горячим чаем. В кармане паспорт, командировка и денег тысяча рублей; на обратном пути привезет из Байрам-Али продуктов ребятам, — говорят, там дешевле.