Василий Росляков - Мы вышли рано, до зари Страница 27

Закончилось тем, что губернатор приказал открыть огонь, и восстание было жестоко подавлено.

Михал Михалыч видел этих мужиков, знакомые лица проплывали в его воображении. А Маслов Кут — это же сразу за Плаксейкой, полустанком, куда цыгановцы приходили, чтоб сесть на поезд. Маслов Кут этот рядом с Плаксейским рыбхозом, где работал Пашка Курдюк.

За окном стояла звездная ночь, которую Михал Михалыч полюбил с детства. Небесный шатер, усыпанный мигающими огоньками, и сейчас еще волнует директора, как малого ребенка. Под этим черным сверкающим небом юга думалось о всей земле. Совсем рядышком Буденновск, Томузловка, чуть подальше — Ставрополь, Кавказ с его небесными горами, которые видны из Цыгановки в ясные вечера. Михал Михалыч прошелся по двору, где было еще не обжито и пусто, но эту пустоту заполняла ночь, накрывала ее шатром с мигающими звездами и делала все вокруг мягким, загадочным и уютным. Он переживал редкие минуты, когда как бы несуществующая душа являлась откуда-то и заполняла все его существо. С этим редким и странным состоянием он вернулся и принялся снова за чтение.

Заселение Маджар происходило медленно вследствие большой смертности. Так, в 1816 году здесь проживало всего 22 семейства: 66 мужчин и 60 женщин. В официальных документах Кавказское губернское управление именовало это поселение не городом Святой Крест, а селением Старые Маджары.

Город Святой Крест даже в отсталой царской России выделялся своей нищетой и был образцом дикости и запустения. Вся власть принадлежала суду армянских старейшин — людей невежественных, отягощенных дремучими предрассудками. Переселенцы никакими ремеслами не занимались, а землю сдавали в аренду окрестным селам, торговля сводилась к продаже вина местного производства, вначале крайне низкого качества.

Однако жизнь брала свое. К 1873 году в Святом Кресте было уже 3803 жителя, три церкви и одноклассное училище. Двадцатый век принес и в этот заштатный городок некоторые перемены. Появились аптека, почта, отделение банка, двухклассная школа, 20 керосиновых фонарей освещали ночной город. 15 ноября 1901 года городские власти выделили средства на устройство городского бульвара (ныне улица Пушкинская) и на закладку горсада. Весьма интересны две цифры. В 1897 году на благоустройство города было отпущено 50 рублей, а на канцелярские расходы полицейскому приставу — 300 рублей. В городе не было простейших тротуаров. Воды брали из желтой реки. Учитель армянской школы получал в год 150 рублей, а сторож при городской управе — 160 рублей.

В 1914 году построили одноколейную дорогу, которая связала Святой Крест с главной железнодорожной магистралью. По ней потекли основные предметы торговли: хлеб, шерсть, вино. Это несколько оживило жизнь города.

И вот наконец ленивую, сонную, дремучую жизнь Святого Креста всколыхнуло эхо громового раската революции. С развалившихся фронтов империалистической войны возвращались с оружием в руках солдаты. Город напоминал военный лагерь. Сюда же из охваченных революцией городов откатывались остатки разгромленных белогвардейских армий. Они окапывались в Святом Кресте и прилегавших к нему селах. Установленная большевиками, вернувшимися с фронта, Советская власть была сметена объединенными силами контрреволюции. Город несколько раз переходил из рук в руки. В боях с белогвардейщиной, с контрреволюцией родилась славная Святокрестовская дивизия. Она сражалась против бичераховцев на Моздокском фронте, против Деникина на Ставропольском и против белого генерала Шкуро. Теснимая превосходящими силами контрреволюции, Святокрестовская дивизия, преодолевая пургу и бураны, прошла астраханские пески в памятном 19-м году, чтобы соединиться с главными силами Красной Армии. В городе установился дикий террор, базарная площадь была покрыта виселицами. Здесь был казнен овеянный славой комбриг Кочубей.

Святокрестовская дивизия, ушедшая в Астрахань, окрепнув, возвратилась вместе с 11-й армией, во главе которой стоял Сергей Миронович Киров.

В начале 1920 года белые были выбиты из города, рассеяны по окрестным селам, а вскоре уничтожены полностью. Советская власть была восстановлена уже навечно. В 1923 году город был переименован в Прикумск.

13. Встреча в «Олимпии»

Философия Виталия Васильевича, первого секретаря горкома, предельно проста. Он говорит: и сегодня кадры решают все.

— Для себя лично, — говорит он, — я упростил еще больше. Каждому коллективу — лидер. Вот так это звучит. Есть человек, за которым идут люди, значит, все будет в порядке. Нет такого человека, ничего и не будет. Мое знамя — л и д е р!

Надо думать, что и сам Виталий Васильевич старается быть лидером; конечно, про себя старается, тайно, без самозванства и без специальных объявлений на этот счет. С чего он начал? Со встреч. Весь наличный командный состав района перебрал, ощупал своими руками. Собрания, совещания, заседания, беседы, вызовы и поездки самого по району. Много всего этого было. Зато он сел на коня. Теперь нет в районе незнакомых ему людей, как, впрочем, и дел. Сегодня он пригласил на встречу комсомольцев.

Еще днем накануне Сережа забежал к Пашке.

— Дядь Паш, вам не нужно в город?

— Что там в городе? Вроде ничего не нужно.

— Приглашают комсомольцев на встречу с секретарем горкома.

— С Виталием Васильевичем?

— Да. Из ближних сел приглашают.

— Хоть я и не молодежь, а чо, давай смотаемся. Интересно, чо это он собирает. Видно, такое указание сверху. Поехали.

В Буденновске возле кинотеатра «Олимпия» кипела толпа. Ярко разодетая молодежь, как на Первомайском празднике. Театр стоял на высоком фундаменте, поэтому с двух сторон к входным дверям вели широкие лестничные марши. Они также были заняты молодежью, стильными ребятами и джинсовыми девчонками. Когда вошли в зал, секретарь горкома уже стоял в светлой кремовой рубашке с засученными рукавами, в красном галстуке. Он смотрел на пестрый молодой зал веселыми, навыкате, глазами и беззвучно хлопал в ладоши, как бы встречал и радовался молодым согражданам. Перед столом на просцениуме были поставлены корзины ярких, пламенных роз. За столом же сидел молодой паренек, секретарь горкома комсомола. Пашка повел Сережу на первый ряд, чего стесняться, с тобой же разговор будет, ты тут законный. Сели.

Виталий Васильевич начал по-деловому — начал отвечать на вопросы, которые собрал для него заранее комсомольский секретарь.

— В последние дни поступило много писем о наводнении. Что и как? И это понятно. Самое последнее событие. И вот даже в этом бедствии хотелось мне указать на следующее. Вы знаете хорошо, что нашими постоянными врагами были суховеи, черные бури и вообще засуха, безводье. И вот, пожалуйста, бедствие в этой вчера еще безводной степи — наводнение. Хочу, чтобы вы поняли, как изменилось лицо нашей земли. Сказали бы вам еще вчера, что мы пострадаем от наводнения, подняли бы на смех. А сегодня — бедствие. Да, залито водой пшеницы тысяча семьсот шестьдесят гектаров, тысяча гектаров кормовых, восемьдесят ячменя, семьдесят проса, овощи, сады, виноградники и так далее. Всего погибло три с половиной тысячи гектаров посевов и садов. Сто голов крупного рогатого скота и овец. Это при огромных усилиях людей, которые днем и ночью боролись с большой водой. И все-таки потери допустили. Что делать? Будем выправлять положение, устранять последствия. Часть собственными силами, часть с помощью государства. Случись это бедствие прежде — например, до колхозов, — что было бы? Сотни, а может быть, и тысячи людей пошли бы по миру. Конечно, не надо делать вид, что сейчас для нас все это пустяки, что все шапками закидаем. Нет, бедствие случилось. Потери есть. Но никто по миру не пойдет. Бывали у нас и засухи, и страшные недороды, но на жизни наших людей это никак не отразилось. Потому что страна наша, наше государство — как один общий дом. Есть кому позаботиться о пострадавших. Я думаю, вы понимаете полный смысл этих слов. Но вот о чем надо задуматься, товарищи, молодые наши друзья. Сообщают из Архиповки. Людей переселили в соседнее село. Там приняли пострадавших как родных. Бабы, старухи начали нести детишкам пострадавших то медку, то пышку горяченькую, то молочка, то сладостей каких. Ну просто до слез трогает отношение. Вот это наши, советские люди. Мы и не сомневались, что так будет. А вот из Зеленокумска передают. Там, где вода вошла в улицы, стала затапливать дома, люди покинули свои углы обжитые, а тут эти навалились, мародеры, шастают по домам, тащат из закутков баранов, телят, рыскают по квартирам, тащат все, что попадается под руки. Пришлось милицию направлять. Тоже наши, советские люди. Как тут связать одно с другим? Как помирить мародера с подвижником? Вот проблема. Да, видно, чего-то мы не доделали, не дошли до каждого, не охватили, где-то в тени что-то осталось, а теперь вот вылезает. Смотрю на вас, на молодых и красивых, и думаю: нет же среди вас таких, что греют руки на чужой беде? Конечно, нет. Но откуда же они берутся? Не из Америки же! Честно признаюсь, не могу вам объяснить этого.