Александр Морозов - Центр Страница 36

Олечка Свентицкая ветвилась по Москве многообразными и неожиданными связями, потому и пригласила к знакомому экстрасенсу волоокую — из-под дымчатости — волговладелицу Марину. (Насчет этих самых связей у Олечки вообще, можно сказать, был некий пунктик, который она неоднократно изъясняла-внушала Хмылову. Так что даже на прямой его вопрос: «Ну что тебе все эти связи да связи?» — не менее прямо и ответила: «Чудак. Запомни: только с помощью связей ты можешь заиметь… новые связи». Вот и пойди объясняйся с ней после этого.) Так что насчет Марины это был коронный Олин номер, отработанный ее прием, только и всего. А вот насчет его самого в конце концов (в конце осени — начале зимы) докумекал Хмылов, что это могло быть несомненно только одно: знак внимания, доказательство дружеского расположения, нежность «а-ля Свентицкая». Она так это выражала. Она пригласила его к «своему» экстрасенсу. Прихватила с собой. Она любила Диму… п о - с в о е м у. Пусть так, но ведь и всем это удается сделать только  п о - с в о е м у. Демонстрировать — это уж во всяком случае. «Стиль — это человек». Манера, в которой демонстрируют дружеские чувства, тем более.

Такое умозаключение (о том, что Оля по-своему любила его) в значительной степени и подвигло Дмитрия Васильевича на тот шаг, который привел их (его, Олю и Гончара) в самом конце февраля на квартиру к Гончаровым. Досидеть немного, дообщаться после объяснения между Свентицкой и Хмыловым.

А из коробейников он уволился без выходного пособия. Проще говоря, слинял. Когда в один из вечеров, решив не идти больше на сквер к кассирше, он снова встретил Кюстрина — а Кюстрину, видно, уж так было на роду написано: встречаться именно в особые моменты, — тот поинтересовался:

— Что, тикеты уже сбросил?

— Да ну их! — ответил Дима, и Кюстрин, вместо проработки за халатность и легкомыслие, понимающе подрезюмировал:

— А чего? И правильно. Нашли тоже мальчика…

И хотя нашел мальчика именно он, Кюстрин, Дима ничего не стал уточнять, а обрадовался и даже потеплел к бывшему почетному гражданину Оружейных бань. Неунывающий и невозмутимый пенсионер Кюстрин сразу же предложил Диме еще одно непыльное дельце.

— Я и сам когда-то занимался этим, да потом отстал, — как лучшую рекомендацию сообщил Хмылову Кюстрин. Само же дельце состояло в том, что в момент открытия ЦУМа надо было войти в него одним из первых и быстро сориентироваться, где что дают из того, что берут. Например, импортные меховые женские сапожки. Затем занять одну из первых очередей в два-три таких отоваренных отдела; когда же выстроятся уже натуральные очереди, подойти к тем, что в хвосте и предложить — кому за пятерку, кому за десятку — уступить свою ближнюю очередь.

— Здесь что удобно, — опять заботливым, стопроцентно серьезным тоном убеждал Кюстрин, — ЦУМ с одиннадцати открывается, так? Ну, сам понимаешь, самое время. Портвейн тоже с одиннадцати. А у тебя в полдвенадцатого — это максимум — деньги уже на руках. Отдуплился и — на цель.

Счастье в ЦУМе зачахло, не успев расцвести. Дима сделал все, как сказал Кюстрин: пришел загодя, вперся одним из первых, сориентировался, занял место в первой пятерке и пошел в конец очереди. Там предложил свою очередь одной, другой… Все косились, плотнее прижимали локтями сумочки, отворачивались, сплачивались спинами, не реагировали. Наконец нашлась какая-то тетка, даже не тетка, а молодайка, что ли… Черт ее разберет — какие-то платки понавязаны-понадвинуты на лоб. Он провел ее в начало очереди, поставил на свое место, затем… выдавил:

— Трояка не будет? — Молодайка взглянула… и Хмылов добавил: — Взаймы, до первой тринадцатой. — Второго ее взгляда он ловить не стал, криво усмехнулся и зашагал к выходу.

Новая жизнь сопротивлялась, не впускала. Ей нужны были железные кадры, не траченные молью, не порченные кардановщиной, независимостью, гонором.

Но на следующий день на работе подошел к нему старший техник Серега (не Кюстрин хотя бы — в этом было что-то обнадеживающее) и предложил шабашку. На субботу и воскресенье собирал Серега команду ехать за город, ладить дачу одному деятелю. «Там не дача, а хоромина в два этажа, как для буйвола», — объяснял Серега, который был моложе Димы, старше его по должности и вообще был тертым парнем. Сам он ездил на шабашку не в первый, не в десятый и на основании богатого опыта заверял Хмылова, что оплатят по десятке в день — это минимально, хоть совсем ничего не делай, реально же можно рассчитывать по пятнадцать-двадцать в сутки на рыло. «А главное, — плотоядно, с возбуждением частил Серега, — магарыч, что с вечера, что с утра, наше вам, это уж без всякого…»

Тут и раздумывать особо было нечего. Дима поехал (ехать-то оказалось всего-ничего, до станции Хлебниково), их набралось пятеро — трое из их отдела, двое — даже и совсем не из «Газоочистки» — и они действительно «ладили» дачу. Дима лишним не оказался, борозды не портил, хотя, «канешна»… какой он плотник-столяр? Однако ж из рук ничего не валилось: что бревно, что инструмент держал крепко. Наломались прилично что в первый день, что во второй. Дима даже водку не стал пить с мужиками, ограничился молоком, вареным мясом, помидорами. Не стал мешать чистый праздник физического труда с тем, что было слишком известно и доступно по городской его мельтешне.

Все это было здорово, было неплохо, скажем так. Ночевку Серега устроил в одной избе: трое в избе, двое на сеновале. По ночам уже пошаливал морозец. Пошаливал, похрустывал остовами листьев, лужами, лужицами, лугами. Остовами лугов. Но Хмылов и еще один, с которым он поперся на сеновал, навалили на себя сверху столько всего — полушубки, бушлаты, откуда набралось-то? — что спали как убиенные.

Серега устроил ночевку, устроил подъем, договаривался с шоферней, пригнавшей деловую древесину и полприцепа кирпича, Серега устроил, в общем, все это. Всю эту шабашку. Деньги же разделил по-божески. То есть взял себе не больше половины всей суммы. Хмылов в конце воскресенья получил свой четвертной и ничего не сказал. Откуда он знал, много это или мало? Вроде бы караул кричать не из-за чего. Четвертной за два дня. Четвертные на дороге не валяются. Остальные мужички получили по тридцать пять и начали галдеть. Но Серега им тоже что-то сказал, и они уже больше не вякали. Дима уловил только из Серегиных речей, что и так что-то недоделали и что в следующий раз он договорится о машине с раствором, тогда можно будет чуть ли не вдвое закалымить. В общем, разлили напоследях снаряд с розовым крепким на всех (Дима опять не стал) и потопали дружненько на станцию. Так же дружненько и угрюмо доехали до Савеловского и, пробурчав чего-то друг другу, разошлись-растворились по личным направлениям городского своего житья.

Хмылов, не заходя домой, позвонил Оле. Она на удивление была дома, на удивление сразу же спросила, где он находится, и на удивление быстро подъехала к Новослободской. Не удивительно, что быстро, потому что на такси. Свентицкая такси не отпустила, сама, перегнувшись, открыла заднюю дверцу, Дмитрий Васильевич плюхнулся на заднее сиденье, и они поехали по одному адресу (Оля вернулась через три-четыре минуты), потом по другому. Потом Оля сказала:

— Как назло… У одной нет, другой и самой нет. У тебя нет рублей тридцати? Курточка одна может уплыть. У меня не хватает.

Хмылов отдал ей четвертной и, поскольку находились в его районе, небрежно попрощавшись (не акцентируя, стало быть, значительности жеста), вышел из такси и потопал до дома, до хаты. Оля, видно, спешила, такси тут же взвизгнуло, всхлипнуло, рванулось.

Олечка позвонила через пару часов поблагодарить, сообщить, что все в порядке, в том смысле, что курточка не уплыла. Потом напрямик спросила, откуда это у него такая недурная сумма на карманные расходы. Дима рассказал. Тогда Свентицкая спросила:

— Ну и что? — Кажется, спросила даже еще короче: — Ну и?

Вот это и было  т о  с а м о е: чем могу — помогу. Оля коротко намекнула, Хмылов мгновенно все понял. Конечно, в мероприятии под бодрым, затрапезным названием «шабашка» разумнее было принимать участие в роли Сереги. Руководящая работа — о чем и говорить? Разумно, выгодно, удобно. Найти «деятеля», которому требовалось «сладить дачу», это было, конечно, полдела. Именно та самая половина, которую с готовностью готова была взять на себя Свентицкая. «Да хоть сейчас. Хоть десять имен тебе, хочешь, прямо сейчас назову?» Но, чтобы принять участие в мероприятии «шабашка» в роли Сереги, требовалось еще: а) договориться о поставке стройматериалов (что было не только сложно, но и неизвестно как); б) найти мужичков-шабашников (что было вовсе несложно).

Насчет пункта «а» Хмылов сам допер, без помощи Свентицкой, что это не просто поставка стройматериалов, а штука комплексная, и что самому ему влезать и доходить до всего — раньше времени, пожалуй, облысеешь. Оля вернула ему четвертной через день и игриво так спросила: