Алим Кешоков - Вершины не спят (Книга 2) Страница 4

Предстоящая женитьба Инала вызывала немало толков у разных людей, не один Жираслан чернил Инала за намерение развестись с прежней своею женою, дочкой прославленного красного партизана-балкарца Казмая, тихой Фаризат, и жениться на русской женщине. Поступок Инала мотивировался тем, что Фаризат оставалась бездетной, а это могло бы оправдать Маремканова даже в глазах закоренелых шариатистов. Но надо полагать, что предстоящая женитьба Инала служила только поводом к тому, чтобы его многочисленные враги подняли головы. Это лучше других понимал сам Инал.

Многочисленные явные и скрытые враги Инала охотно подхватывали всевозможные недобрые слухи и сплетни, нарастающие, как бурный паводок, вокруг предстоящей женитьбы Инала. Мутная река вздулась. Если сочетать это с недавним бедствием на реке Бурун, то нарастающие страсти становились еще опасней: уже не один только трактор мог стать жертвой стихии. Река страстей вздувалась и кипела, грозила большими бедами.

Уже одно то, что Жираслан успел скрыться и снова бродит где-то в горах, холодило души людей, вызывало страшные воспоминания о времени, когда имя шаха бандитов наводило ужас на аулы. К этому присоединились слухи и о том, что Инал сгоряча арестовал брата своей бывшей жены, комсомольца Ахья, которого когда-то он же вместе с Казгиреем Матхановым спас от кинжалов бандитствующих шариатистов в Верхних Батога. Говорили, что прославленный красный партизан Казмай, отец Фаризат и Ахья, собирает в Верхних Батога войско против Инала в защиту поруганной чести дочери и сына. А самый младший его сын, десятилетний Таша, воспитанник того же самого интерната, где учится Лю, якобы сам отдает себя в жертву аллаху, чтобы аллах обратил взор на брата и сестру, гонимых беспощадным Иналом. Дескать, именно потому, что шариатистам когда-то помешали принести в жертву Ахья, единственный способ умилостивить аллаха — зарезать и принести в жертву отрока Таша.

Эту болтовню слышал и Лю и, хотя он понимал ее вздорность, все-таки очень беспокоился за своего дружка Таша, с которым месяц тому назад расстался в интернате: а вдруг в самом деле что-нибудь случится с Таша? Мало ли что может быть в эти дни, когда все так беспокойно!

Эти чувства нахлынули на Лю, пока он собирался в дорогу, собирался неторопливо, потому что надеялся дождаться приезда Эльдара.

 Думасара уже сложила в сундучок из фанеры сыр и каржаны, осмотрела сыновьи чуни, снова заглянула в бумагу особой важности, завернула ее для сохранности в платок и тогда только высказала свои соображения о причинах приезда Эльдара.

—    Эльдар приезжает затем, — говорила она негромко, как бы про себя, но с таким расчетом, чтобы ее все-таки услыхали и Лю и Астемир, чистивший винтовку, — Эльдар приезжает затем, чтобы выследить старую княгиню, не прячется ли у нее Жираслан. Да видит мою правоту аллах! Разве это в первый раз!

—    Нет, не в первый раз, — согласился Астемир.

—    А разве не пора сделать так, чтобы Жираслан больше не тянулся к своему старому дому? Разве не пора в доме князя Жираслана учредить школу? А еще можно сделать там интернат для девочек, как сделали для мальчиков в Бурунах. А княгиню назначить главной женщиной.

—    Да, — отчасти соглашался Астемир, — ты права, Думасара. Давно пора устроить школу в старом доме Жираслана. И это ты хорошо придумала — интернат для девочек. Но вот не знаю, годится ли княгиня в воспитательницы. Выходит как-то нескладно: княгиня — воспитательница комсомола... А? Как ты думаешь, Лю?

А у Лю от всего этого болела голова, его волновала участь его давней подружки, сиротки Тины, его сверстницы, соучастницы детских игр. Тина, как и десять лет назад, живет в доме престарелой княгини, жены Жираслана, прислуживает ей. Что станет с Тиной, если у княгини отберут дом? Где Тина будет жить? Опять у Чачи, что ли, вместе со старыми кошками? Нет, это Лю не нравилось, это было бы нехорошо. Но еще хуже то, что, снова ставши абреком, Жираслан вспомнит, как когда-то Тина способствовала его пленению. Теперь Жираслан захочет отомстить Тине и увезет ее в Турцию. От подобных опасений кружилась голова.

Должно быть, и Думасара вспомнила давнее, она сказала:

—    А разве не пора отдохнуть тебе, Астемир, от всех треволнений? Когда наконец наступит такое время: ни учитель, ни ученик не будут ловить воров и абреков, а будут спокойно сидеть у своего фонаря? О алла, о алла, сколько еще пережить! Нет, не видно покоя.

—    Река жизни не знает покоя, — заметил Астемир, — не скоро утихнет эта буря.

—    Вчера эта река унесла трактор, завтра, о верь мне, Астемир, эта река жизни унесет не одну человеческую душу, — вздохнула Думасара. — Инал еще покажет свое лицо без прикрас.

—    Перестань, Думасара, — сердился Астемир.

—  Не может принести людям счастье тот, — не внимала Думасара, — кто расчищает свой путь смертельными ударами.

—  Думасара, перестань! Вот когда ты говоришь дело, тебя любо слушать, а разбираться в больших делах мужчин — это не по тебе... Интернат — это ты хорошо придумала. А? Как считаешь ты, Лю? Хорошо было бы учредить интернат для девочек?

Но Лю думал, что и это не выход из положения: княгиня сама может потихоньку сбежать к Жираслану и забрать с собою Тину. Не лучше ли, не дожидаясь, покуда Инал согласится устроить в доме Жираслана школу-интернат для девочек, бежать Тине от княгини? Но опять-таки куда бежать? А хотя бы в Буруны — комсомольцы возьмут Тину под свою защиту.

Скрывая, однако, истинную причину беспокойства, Лю на всякий случай спросил: не может ли Жираслан со своей бандой напасть на аул?

Астемир не отвечал. Но Думасара не вытерпела:

—    Почему ты молчишь, Астемир? Лю спрашивает дело. Разве Жираслан сам ушел? Как он узнал о том, что Инал хочет арестовать его? Не помогают ли ему люди из тех, кто хочет тебя убить в школе? Таких людей немало сидит в тюрьме, немало в каждом ауле, все они — люди Жираслана. Не я буду, если Жираслан не нагрянет сюда, и уж тогда он со своими людьми подумает обо всех большевиках и о тебе, Астемир, в том числе. Рассчитается за все — и за себя, и за мечети, и за княжеские усадьбы, и за ликбез. Для чего ты учил и растил комсомольцев? Пусть теперь они, а не один ты, ходят по ночам на ликбез, тебе пора перестать месить грязь... Подумать только! Нет, они только и ждут, как бы вырезать кинжалами узор на твоем теле, а не рисовать карандашом буквы. Ты, Астемир, спешишь погубить и себя, и своего сына... Ликбез! Ликбез!

—    Вот расходилась, — в свою очередь, беззлобно заворчал Астемир. — И откуда такие страхи? Что Жираслан имеет против меня? Что я сделал худого? А тем более Лю? И как я могу запретить Лю выполнять комсомольское поручение, не могу я распоряжаться Лю, он отдан на воспитание в советскую школу...

—    Еще новости! — воскликнула Думасара. — Мы уже не можем распоряжаться своим сыном! Он, как сирота, отдан на воспитание. Нет, не могу я этого понять. Пускай такая новая жизнь будет в вашем агрогороде, а не в нашем ауле.

—    Не могу понять, — все так же добродушно передразнил жену Астемир; прищурившись, он заглядывал в ствол винтовки. — А понять пора бы! Ты не Чача! Вот смотри, тот же Жираслан когда-то был абреком, Инал сказал ему: «Испортил людей, сделал их преступниками, теперь исправляй. Оправдаешь доверие — тебе почет, не оправдаешь — ответишь заодно за все свое прошлое». Так ставит вопрос Советская власть. Жираслану доверили великое дело. Он получил топоры, пилы, подводы, даже трактор, а главное, людей... Знаешь, как там закипела работа? Валились вековые чинары, а склоны гор, где рубили лес, сейчас же запахивались... И разве Инал не хвалил Жираслана за дело? Ты бы съездила посмотрела, какие там уже стоят дома. Сколько раз он сам приезжал туда вместе с Эльдаром. Жираслан должен был бы ценить это, а не безудержно чернить первого человека в Кабарде...

—     А зачем первый человек в Кабарде так обошелся с женой?

—     Как он обошелся с женой? Ты сама знаешь причину, по которой он требует развода. Эту причину и Коран оправдывает.

—     Коран не оправдывает, когда женатый человек заглядывается на чужую вдову, притом иноплеменницу.

—     Инал коммунист. У коммуниста нет национальных предрассудков. Стыдно тебе говорить об этом, Думасара!

Думасара покосилась на Лю: как сын принимает этот разговор? Но Лю уже не слушал родителей, все его внимание было обращено к окну.

Заскрипел плетень, заменявший ворота. Во двор въехали два всадника в полном снаряжении. Одним из них на великолепном коне, Эльмесе, известном всей Кабарде был Эльдар, другой — богатырского сложения ладный красноармеец, вестовой Аюб. Его тоже знали чуть ли не во всей Кабарде.

Спор прервался. Все поспешили навстречу ранним гостям. Добрый утренний гость — это луч утреннего солнца.

—   Ага, мой самый старший начальник! — радостно воскликнула Думасара. — Не на своих ли руках аллах занес тебя к нам. Здравствуй, генерал!