Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый Страница 49

Шмаев курил сигару. Выпуская голубые кольца дыма, он чему-то улыбался.

— Я не изучал, признаюсь, философии… Но это, кажется, называют идеализмом? Был у меня в доме дотошный студент, — всякие «измы» объяснял, пока я его не выгнал. Он, понимаете, рехнулся! Стал уверять меня, будто и шахты мои, и деньги — словом все, даже вот этот дом, принадлежит… народу!

Неожиданно Шмаев громко захохотал, закашлялся, мясистое лицо его побагровело, он отложил сигару.

— А что он сделал для меня, народ? Я своими руками землю рыл; своим умом выкручивался, рублики складывал, дело заводил… Да он уже давно ограбил бы меня и по миру пустил, благодетель народец, если бы я сам не был горазд… Тут вам и вся моя платформа…

— Вы не поняли меня, — мягко сказал Лагутин. — Я пришел не для споров о вашей платформе. Все же странно, что вы упускаете одно обстоятельство: кем были бы вы без народа? И вообще: были бы на свете?

Шмаев насмешливо прищурил глаза:

— Ха!.. Это же говорил студент…

— Он был прав. Но перейдем к нашему делу. Вы можете сообщить мне, где именно видели угольный пласт за Донцом?

Шмаев опустил глаза; теперь он внимательно рассматривал свой золотой перстень с крупным зеленым камнем, в котором словно теплился огонь.

— Я полагал, что вы получаете вознаграждение. Я — человек дела. Услуга — за услугу. Но… какой мне смысл открывать вам этот секрет?

Лагутин порывисто приподнялся с кресла. Шмаев остановил его мягким, почти просящим движением руки.

— Постойте… Мы все же договоримся. Я укажу вам пласт. Однако позвольте несколько вопросов. Можно? Вы, кажется, вели разведки в Кременной?

— Да, я нашел там уголь.

— И в Пятиротском?

— Отличный, длиннопламенный…

— И за Насветевичевым?

— Мощные залегания!..

— Очень приятно. Теперь на вашей карте добавятся новые точки. Их добавлю я. Вы только проверите и поверите. Я дам вам на изыскания двадцать тысяч рублей. Это без расписки, без свидетелей. Вы можете распорядиться этими деньгами, как хотите. Но пусть никто не знает, что за Насветевичевым, в Пятиротском, в Кременной есть уголь. Нет, не волнуйтесь, я не хочу закрыть ваше открытие. Оно станет известно через три-четыре года, и я назову капитальную шахту вашим именем. Я заявлю газетчикам, что эти пласты открыты вами. Но теперь вы должны заявить — громко, во всеуслышание, что в названных районах угля нет…

— Как же я могу сказать «нет», если нужно сказать «да»? — удивился Лагутин. — «Нет» — будет означать отрицание моей собственной схемы простирания пластов. Я трудился над ней долгие годы. Это будет и отрицанием моего метода исследований по спутникам угля. Наконец, зачем вам все это нужно?

Шмаев ответил неохотно:

— У каждого есть свои планы…

— Если вы намерены разрабатывать эти залегания, моя карта лишь облегчит вашу деятельность. Вам не нужны будут разведки, которые дорого стоят.

— В наше соглашение мы внесем и этот пункт. За карты я заплачу особо. Соглашение не письменное, конечно… На слово.

— Карту вы получите за рубли. Она будет опубликована в скором времени.

Леонид Иванович приметил: хозяин вздрогнул. Утрачивая равнодушный вид, он впился руками в бархатную скатерть. Так он сидел некоторое время, несколько съежившись, весь напряженный, с потемневшим лицом. Точно пересиливая озноб, он спросил спокойно, даже пытаясь улыбнуться, но какая-то нотка в его голосе дрожала:

— Не все ли вам равно, сегодня это будет опубликовано или через три года? О, за три года вы многое сможете уточнить! К тому же, у вас будут солидные деньги для исследований. Молчание и карта — это тридцать тысяч рублей…

Лагутин уже догадывался, какое «предприятие» затеял этот хитрец. Однако само участие в спекуляции, в обмане ему представлялось невероятным. Неужели Шмаев, человек не лишенный практического ума, мог допустить мысль, чтобы он, Лагутин, отдавший всю свою жизнь исследованию Донбасса и отчетливо знавший цель науки, чтобы он использовал науку для обмана? Леонид Иванович спросил напрямик:

— Зачем вам это нужно?

— Откровенно?

— Конечно…

— И между нами?

— Пусть будет так.

— Я верю вашему слову. Я хочу закупить все эти земли. Зачем же мелким купчишкам я буду платить в десятикратном размере? Все равно прогуляют, пропьют. Я переселю их с этих земель и каждому дам земли вдвое больше. Но такой, где нет угля. Они будут довольны. Никакого обмана. Самый благородный ход…

— А потом вы сами продадите эти земли по десятикратной цене?..

— Возможно, только часть их. Для большого дела нужен большой капитал… У вас есть размах, Леонид Иваныч, и вы поймете меня. Наши отношения не кончатся на этих тридцати тысячах. Я даже могу… Знаете что? Можете мне верить. Клянусь богом, я могу взять вас в компаньоны!

Лагутин медленно встал. Он не ошибся. Оказывается, и назойливые приглашения Вовочки, и присылка врача, и непрошенный подарок, и письмо — все было звеньями одной цепочки: его открытия, имя, честь ученого Шмаев просто-напросто хотел купить. Что ему ответить? Проще ничего не отвечать. Нужно держать себя в руках. Нужно уйти из этой берлоги.

— Помогите мне, пожалуйста, одеть полушубок, — сказал Лагутин. — Я плохо себя чувствую и должен уйти…

— Вы могли бы остаться у меня…

— Нет… Там мои документы.

Дверь отворилась, и вошел Вовочка. Он поклонился, шаркнул ножкой и чему-то засмеялся, показывая вставные зубы.

— Признаться, случайно я слышал ваш сговор!.. Но мы свои люди. Одобряю, профессор! Деньги не пахнут, и человек живет один раз… У меня, извините, к вам вопрос. Об этих пластах в Пятиротском знаете… только вы?

— Да, об этом знаю только я. Но разве этого мало?

Вовочка быстро переглянулся с отцом, и масляные глаза его похолодели.

— Впрочем, — сказал Лагутин, — знает еще тот человек, который ждет меня у калитки.

— Как? — прошептал Вовочка. — Разве вас ждут?..

— Моя профессия требует предусмотрительности, — насмешливо сказал Лагутин.

Старший Шмаев бросился к вешалке и помог Леониду Ивановичу одеться.

— Предусмотрительность? — смущенно повторил Вовочка, обмякая в плечах. — Да, она никогда не мешает… Но при чем здесь она… в этом доме?

— Ступай, — строго сказал ему отец. — Вы, Леонид Иваныч, не обращайте на него внимания. Заграница!.. Я понимаю, что важные решения принимаются не сразу. Однако у вас есть время подумать. Помните ваше слово? Я навещу вас дня через три…

— Но вы собирались в длительную поездку.

— Я отложу эту поездку…

Лагутин неторопливо вышел в прихожую. Шмаев и Вовочка шли следом, и, если бы в полутемной прихожей было зеркало, Леонид Иванович смог бы заметить остекленевший взгляд Вовочки и злобный, пронзительный взгляд его папаши: оба они словно бы целились Лагутину в затылок.

На дворе яростно лаяли собаки. Распахнув калитку, чубатый сторож кричал кому-то:

— Ступай, говорю, отсюда, не шляйся! Никуда не денется твой ученый, не съедим!..

Несколько поодаль от калитки стоял Кузьма Калюжный. Едва заметив Лагутина, он поспешил навстречу, и Леонид Иванович заметил, как выражение озабоченности на лице Кузьмы сменилось улыбкой.

Особняк Шмаева стоял в неглубокой разлогой балочке. Зимой здесь не так тревожили северные и восточные ветры. Дорога к новой, капитальной шахте шла от ворот мимо поселка, круто поднимаясь на взгорок. Теперь, стоя на крылечке, отец и сын Шмаевы видели, как этой дорогой медленно, очень медленно двигались два человека. Коренастый шахтер все время придерживал под руку Лагутина. Белая поземка струилась у их ног.

— Мы напрасно его упустили, — сказал Вовочка.

— Ты глуп, — сказал отец. — Это не Париж. Там живут миллионы и, когда исчезает один человек, — это незаметно.

— Все же мы напрасно его упустили.

— А свидетель?

— Его тоже нужно было пригласить в дом. Он скоро уснул бы от коньяка и ничего не видел бы и не слышал. И не проснулся бы.

Теперь, может быть, впервые после долгой разлуки, Шмаев с интересом взглянул на сына.

— У тебя размах… Сразу двоих?

— Мы и сами поставили бы нужные плюсы и минусы на карте. И приготовили бы статью для газет. Следствие вел бы Трифонов. Он предан тебе, как собака…

— Я думаю, мы кончим полюбовно, — сказал старший Шмаев. — Если он не согласится… Он говорил, что будет пробираться к станице Каменской по левому берегу, лесами… Он будет один.

— Возможно, с извозчиком…

— Не важно, Там уже случались грабежи и убийства. Это совсем не важно, сынок…

— Да, это не важно, — согласился Вовочка.

Едва повернув за угол своей мазанки, Калюжный резко остановился и придержал Лагутина.

— Смотрите… Что это за напасть? — спросил он растерянно. — Неужели опять… гости?