Иван Шамякин - Сердце на ладони Страница 5

— Документальная повесть.

— Документальная? Писано-переписано…

— Не так уж много, Семен Парфенович. О нашем городе одна ваша книга. Да и сколько там о подполье? Мимоходом. В основном — партизаны. Я хочу заглянуть поглубже… Разобраться.

— Разбирался горком.

— Правильно. Но мне, например, далеко не все ясно. Особенно первый период. К тому же, согласитесь, что сейчас мы на многое смотрим другими глазами.

— Хочешь, значит, проревизовать решение горкома. — Гукан не спрашивал, а как бы с иронией констатировал факт.

Шикович поерзал в траве и с силой закинул удочку в воду. Он понял, что Гукан не отступится ни от одного слова, ни от одного положения своей книги, написанной его, Кирилловой, рукой. Охватила злость.

«Почему ты так упорно держишься за то, что у многих вызывает сомнения? Почему считаешь, что только ты сказал истину? Решение горкома!.. Ты был секретарем и подготовил это решение, повторив то, что написал в книге. А люди — участники — протестуют!..»

Кирилл обеими руками сжал удилище, как будто оно могло затащить его неведомо куда. Он боялся, как бы не прорвалось его раздражение. Понимал, что ссориться сейчас с Гука-ном глупо и неуместно.

Помог ему справиться с собой сам Гукан. Он встал, наклонился над водой, и со стороны можно было подумать, что, кроме поплавков и рыбы, ничто больше не волнует и не занимает его. Кирилл оглядел долговязую фигуру, спокойное аскетическое лицо и, чувствуя, как остывает, беззлобно выругался про себя:

«Актер, чертова жердина! Дорого я дал бы, чтоб узнать, о чем ты думаешь».

Они долго молчали.

Наконец, насаживая нового червяка, Гукан сказал:

— Это тебя Ярош подбивает на подполье? Советую не слишком поддаваться ему. Анархист.

— Ярош анархист? — Кириллу стало весело. — Более дисциплинированного человека я не знаю.

— Разная бывает дисциплина. Безусловно, он выполнял ответственные задания. Но это было, так сказать, не главное направление нашей борьбы. И его держали в стороне. Поэтому у него сложилось однобокое представление о подполье. В нашей книге, конечно, не все факты и люди названы… Но я и не ставил себе такой цели…

«Книга «наша», а цель «твоя», — мысленно засек Кирилл.

— Мы дали общую оценку… А Ярош хотел все перечеркнуть только потому, что его не упомянули… Взять хотя бы его письмо в редакцию.

Шикович вспомнил свое первое знакомство с Ярошем — как, получив письмо, разыскал молодого врача. И тот с болью, с обидой рассказывал о своих незаслуженно забытых друзьяхподпольщиках.

Нет, Ярош написал тогда не потому, что не упомянули в книге его. В этом Кирилл за годы дружбы с ним убедился. Но не совсем неправ и Гукан: у Яроша действительно было путаное представление об общей картине подпольной борьбы в городе.

И тут же Кирилл вспомнил сегодняшний разговор с другом о том, стоит ли тревожить мертвых. Даже Ярош, неукротимый и неутомимый Ярош вот как стал рассуждать! Что это — возраст? Дача, голуби, рыба…

А может быть, и правда, это не то, не главное, что нужно сейчас народу?

У Шиковича нередко возникали такие сомнения в актуальности своих творческих замыслов. Это тяжелые сомнения. Кирилл боялся их. Поэтому ему уже не хотелось ни «прощупывать» Гукана, ни вообще продолжать этот разговор. Надо переключиться на что-нибудь другое!

Ему повезло: нырнул поплавок, он подсек и вытащил порядочного язя. Его удача подогрела рыболовный азарт Гукана — язя тот не взял ни одного. Семен Парфенович подсел поближе, заговорил о повадках рыб. Рассказывал с интересными подробностями, но очень уж монотонно. Кирилл молчал. Смотрел, как покачивается поплавок, слушал журчание воды, крик ласточек. Река убаюкивала…

Вдруг Гукан услышал, как рядом что-то тяжелое плюхнулось в воду. Подумал, обвалился берег. Глянул — нет Шиковича. По реке плыла соломенная шляпа. Семен Парфенович испуганно вскочил. Но тут же под обрывом вынырнула голова.

— За удилище, хватайся за удилище! — крикнул Гукан. Шикович схватился за удилище и, фыркая, отплевываясь, выбрался на берег. А шляпа поплыла по течению.

— Что случилось?

— Задремал, — ответил Шикович, тряся головой, чтоб вылить воду из ушей.

— Задремал? — Гукан так захохотал, что ласточки испуганно шарахнулись за реку. Ши-ковичу никогда не доводилось слышать, чтоб суровый, скупой на улыбку председатель так хохотал. Никак не мог успокоиться. Его хохот привлек внимание Яроша. Он бросил удочки и вышел из лозняка, чтоб посмотреть, что случилось.

3

Обычно Гукан появлялся в исполкоме за полчаса до начала работы, а то и раньше. Во-первых, это дисциплинировало подчиненных, хотя, когда секретарша стала приходить раньше его, он запретил ей это делать. Она должна была быть на месте без пяти девять, не раньше и не позже. Гукан любил порядок и умел его поддерживать.

Во-вторых, таким образом ему удавалось избегать встреч с теми, кто добивался квартиры и ежедневно подстерегал его. Наконец, в пустом, хорошо проветренном кабинете, в окна которого заглядывали ветви каштана, славно думалось и можно было спокойно спланировать свой рабочий день.

У Гукана — не в пример иным руководителям — хватало воли придерживаться этих однодневных планов.

В понедельник Семен Парфенович проспал: Он и досадовал и улыбался, когда торопливо шел по омытым дождем улицам. Уже лет двадцать с ним этого не случалось. Без будильника, без посторонней помощи он мог проснуться точно в назначенный час. А тут вдруг проспал до половины девятого. Всему виной вчерашняя поездка.

«А впрочем, это не плохо, что организм еще способен так выключаться», — размышлял он на ходу.

Вспоминал вчерашний день. Много было приятного. Особенно рыбалка. Редко когда так повезет. А какое незабываемое ощущение oт дождя, который захватил их на лугу! А потом, как он готовил с хозяйками уху, пока мужчины ездили в деревню в лавку, и со смехом рассказывал им, как свалился в реку Кирилл Шикович. Женщины тоже смеялись..

В приемной уже ждали люди. Человек десять. Гукан поздоровался. Его сразу окружили.

— Товарищ председатель!;

— Семен Парфенович!

— Товарищ Гукан!

Он остановился посреди комнаты, высокий, выше самого рослого из посетителей. Снял габардиновую кепку, вытер сложенным вчетверо платком лоб и шею. Внимательно оглядел присутствующих, стараясь отгадать, кто с чем.

— Погодите. Можете считать меня бюрократом, кем угодно, но давайте сразу выясним взаимоотношения. Заявляю решительно: по квартирным вопросам не принимаю. В пятницу — милости просим.

— Я два месяца не могу к вам попасть! — раздраженно крикнула молодая женщина с бледным усталым лицом, в простеньком платье.

— Возможно, — спокойно согласился Гу-кан. — Дела и выезды дважды срывали мне приемный день. Принимали мои заместители.

— А я хочу к вам!

— Нэла, — обратился Гукан к секретарше, — была эта гражданка на приемах?

— Была.

— Запишите ее на пятницу первой в очередь. — И приветливо сказал женщине: — Жду вас ровно в девять.

Посетительница растерялась. Председатель отлично знал таких вот сердитых, которые приходят с явным намерением покричать, поскандалить, и умел успокоить или хотя бы умерить их воинственный пыл.

Женщина теперь не отходила от Нэлы, чтоб та не забыла записать ее первой.

— Вы, товарищ майор, насчет дороги? — Лицо Гукана мгновенно посуровело, глаза стали колючими и смотрели не на майора, а поверх его головы, как бы разыскивая кого-то. — Дорогу мимо школы-интерната закрываем. Вы хотите, чтоб дети глотали пыль и газы от ваших машин? Не выйдет! Вам дали проезд — приведите его в порядок.

— Мост.

Гукан раздраженно обратился к присутствующим:

— Мост через канаву — коза перескочит. Проблема, видите ли! Что же мне, детей послать, чтоб построили этот мост? Постыдились бы говорить. Такая часть!..

Кто-то рассмеялся.

Гукан круто повернулся к следующему посетителю — человеку интеллигентного вида, в очках.

— Вы?

— Я, собственно говоря, тоже…

— В пятницу. У вас что? — Я насчет парка…,

— К Кушнеру. Пусть подготовит предложения.

Гукан поискал глазами посетителя, у которого могло быть дело, не вызывающее сомнений в его важности.

Взгляд остановился на совсем молодом человеке, почти юноше, модно одетом: светлый костюм, коричневая рубашка, узенький галстук. Он стоял в стороне, слушал, и в глазах его, чуть близоруких, прищуренных, светилась ироническая усмешка.

У таких, которые не лезут вперед, не заглядывают льстиво в глаза и даже не очень добиваются приема, у них-то и бывают интересные дела.

— А вы, товарищ? — через головы обратился к нему Гукан.

— Я? — показал на себя пальцем юноша и как будто удивился. — Я хочу предложить новую планировку микрорайона. На Выселках. — И он поднял рулон ватманской бумаги.