Евгений Дубровин - Марсианка Страница 7

Олег шел сзади и с ненавистью смотрел в узкую спину, на широкую покачивающуюся юбку. «Потеряла день!» Он для нее пел, дурачился, рассказывал в лицах про голубую девушку, водил купаться в родник, стоял целых полчаса отвернувшись, пока она там топталась, словно корова, а потом ему пришлось лезть в жидкую грязь. И за все это обозвала его дураком (ясное дело: банальный – значит дурак) и заявила, что потеряла день. Это он потерял день. Мать все глаза высмотрела, ожидая своего сыночка, а он протаскался с первой встречной дурой все воскресенье.

Олег разжигал себя все больше и больше. Он промолчал до самой станции, молчал и когда ехали в поезде, а потом в автобусе. Ясное дело – они больше не увидятся. Всю дорогу Олег подбирал язвительную фразу, которую он скажет ей на прощанье. У ее дома он протянул Иде руку.

– Ну что ж, до скорой встречи на Марсе.

Она задержала его ладонь.

– А ты интересный. Ты мне еще в автобусе понравился. Особенно глаза. Честные, как у теленка. Ха-ха-ха! Нет, серьезно. Хочешь, я покажу тебе свои альбомы?

– Но ваши уже спят…

– А мы в окно…

– Неудобно…

– Неудобно на голове ходить.

– Кто твои родители?

– Полковники. Ужасно отсталые люди. Если нас застанут вдвоем, из ружья стрельба будет. Но мы не будем зажигать света. Полезем?

– Нет, мне пора домой.

– Струсил? Эх ты, теленок!

Он дошел до остановки, дождался автобуса, а потом вернулся и постучал в Идино окно…

– Ты последний?

– Да…

В затылок шумно задышал Ивлев. Он, как всегда, успел в буфете выпить кружку пива и теперь стоит, обливаясь потом, полный, добродушный.

– Гусев, ты знаешь, что сегодня комсомольское собрание? – Ивлев запыхтел над самым ухом, приятно дыша пивом.

– Не знаю…

– Ну так вот, я тебя предупредил, явка строго обязательна. Будем обсуждать план работы.

– Я не могу сегодня…

– Никаких «не могу».

– Серьезно. По семейным обстоятельствам.

– Вечно ты, Гусев, находишь то, се. – Ивлев вздохнул. – И на дежурства не ходишь. Ты ведь дружинник?

– Какой я дружинник…

– Ну, ну. Избрали, значит, молчи. Чего они, умерли там? Тетя Маша, шевелись, миленькая, а то умру, то, се.

Очередь засмеялась. Начали острить.

– Ты, Ивлев, как верблюд, месяц прожить можешь за счет собственных отложений.

– У него в одном горбу пиво, а в другом – каша перловая.

– Га-га-га! – смеялся громче всех Ивлев, тесня Олега своим большим горячим телом.

Вот у кого здоровая, счастливая жизнь, думал Гусев, замечательная квартира в центре города, красивая жена и бутуз – уменьшенная копия своего папаши. В КБ все любят Ивлева за веселый, общительный характер, добродушие и отсутствие зазнайства, хотя он отличный конструктор, секретарь комсомольской организации заводоуправления и чемпион города по шашкам.

– Ивлев, – сказал Олег, – ответь на один щекотливый вопрос: ты знал женщин, кроме своей жены?

– Еще бы! – загрохотал Ивлев над самым ухом. – Сотни! Тысячи! Я был знаменитый донжуан.

– Я серьезно, – сказал Олег.

– И я серьезно! Ха-ха-ха!

– Видишь, Ивлев. Мне это очень важно знать… Встречал ли ты, понимаешь… таких девушек… легкого поведения.

– Еще бы!

– Нет, правда…

– Правда.

– Ну, скажи, Ивлев… я очень прошу тебя.

Секретарь перестал смеяться.

– Ты что, чокнулся?

– Скажи… вот ты, умудренный жизнью человек, много ездил и все такое… Скажи, может девушка быть легкого поведения и любить Бернса?

– Отвяжись с чепухой.

– Ну, скажи, Ивлев!

– Советую заниматься, Гусев, гимнастикой и обтираться по утрам мокрым полотенцем. Говорят, помогает. Ваня! Бери и на меня! Котлета, щи и кофе! А то тут люди уже с ума от голода стали сходить!

Жуя отбивную, Олег думал. Безусловно, он пойдет к ней, что бы ни сказал Ивлев, что бы ему ни посоветовали.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Гусев – ваш комсомолец?

А. ИВЛЕВ:

– Да.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Он хороший комсомолец?

А. ИВЛЕВ:

– Да так… Знаете, сейчас трудно различить: хороший, плохой… Членские взносы платит исправно, дружинник, то-се.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Вот как. И часто он ходит на дежурства?

А. ИВЛЕВ:

– Да нет. Дружина у нас не так давно образовалась. Ни разу еще не дежурил. Он еще в хор записан. Мы хор решили на заводе создать. Наше КБ первое место пока держит по массовости. Гусев также член бюро ДОСААФ. Казначеем, кажется. Минуточку… Сейчас я уточню.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Что вам известно о личной жизни Гусева?

А. ИВЛЕВ:

– Молодожен. Я его недавно поздравил с законным браком. Стоит в очереди на квартиру. Ходит часто в кино, любит читать книги, учится в университете культуры, то-се. В общем, жизнью доволен. Все поручения мои выполняет добросовестно. Это его отличительная черта – добросовестность. Хотя инициативы и не проявляет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– С кем Гусев дружил в КБ?

А. ИВЛЕВ:

– Со многими. С Синеоковым, например, со мной. Мы часто с ним разговариваем на разные отвлеченные темы. О любви, например, недавно интересно говорили, о квартире, то-се. Он парень вроде ничего, но идеалист.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Как вел себя Гусев вчера?

А. ИВЛЕВ:

– Был очень оживлен, весел. Он только что женился. Мы с Синеоковым поздравили его, то-се, и Гусев ушел домой очень довольный.

СЛЕДОВАТЕЛЬ:

– Как вы считаете, мог ли Гусев убить человека?

А. ИВЛЕВ:

– Что?!

Скандал

В ресторан Олегу идти не хотелось. Надо было надевать костюм, галстук, тесные остроносые туфли и самое главное – весь вечер разыгрывать из себя человека, которому ходить по ресторанам, пить шампанское и есть конфеты «Ну-ка отними!» самое разобыденное дело. Надо следить за каждым своим словом, жестом, выражением лица, чтобы, чего доброго, тебя не приняли за новичка.

В городе, где жил Олег, было три ресторана: «Дон», «Молодежный» и «Чернозем». Рестораны объединяло много общего: скверные дорогие блюда, грубость официантов и отсутствие пива (нарочно, чтобы клиенты пили вино и водку).

Однако при всем том рестораны коренным образом отличались друг от друга. Самым аристократичным был «Дон». Повара здесь выказывали чудеса искусства, лишь бы создать блюда позаковыристей и подороже. Верхом шика и расточительства считалось заказать «Донской салат». Это порционное блюдо готовилось полтора часа и состояло из смеси самых неожиданных вещей, выбираемых поваром по вдохновению. Здесь были куски мяса, яйца, рыба, огурцы, ветчина, лук, укроп, редиска, картофель, сыр. Заливался салат сметаной. В самую вершину горы втыкалась синтетическая роза. Эта роза, хотя и была несъедобной, но взвинчивала и без того баснословную цену в три раза.

В ресторане «Дон» считалось неприличным платить ровно по счету, надо было обязательно «кинуть» официанту, швейцару и гардеробщику, в противном случае твою физиономию навечно занесут в «черный список».

Пить дешевые вина тоже было нежелательно. Оркестр играл мало, в основном по заказу, причем сначала надо было пригласить дирижера к своему столику, угостить водкой, называя «маэстро», и заплатить в два раза дороже вывешенного прейскуранта розничных цен на танцевальную музыку.

Но самое главное, переступив порог ресторана «Дон», надо было перейти на «изысканные» манеры: ходить небрежно, разговаривать сквозь зубы, деньги не класть, а швырять, папиросу держать двумя пальцами и т. д.

Ресторан «Молодежный» был полной противоположностью «Дону». Отличия начинались прямо с улицы. Например, над входом в ресторан висел плакат:

Однако настоящий каскад изречений обрушивался на клиента в зале:

До глубокой ночи из ресторана «Молодежный» несся на улицу задорный молодежный смех.

Третий ресторан – «Чернозем» – был замыслен как соперник «Дону». Там тоже понавешали парчовых штор, изобрели салат «Черноземный», в два раза превосходящий по цене знаменитый «Донской» (повару пришла гениальная мысль вместо одной синтетической розы втыкать две). Но ресторан быстро захирел, и вскоре о соперничестве с роскошным «Доном» и разговора не могло быть.

Погубила ресторан старушка. Маленькая сгорбленная старушка. Она появилась однажды вечером, толкая перед собой тележку с надписью «Горячие пирожки», осмотрелась и открыла торговлю прямо перед входом в «Чернозем». Вскоре в окна ресторана пополз с улицы запах жаренных в масле пирожков. Не прошло и пятнадцати минут, как из «Чернозема» появился первый посетитель, выкуренный этим запахом. Стыдливо оглядываясь, он взял пяток пирожков, завернул их в газету и скрылся в ресторане. За первым последовал второй, третий, и через полчаса все посетители ресторана жевали горячие пирожки.