Ларри Бейнхарт - Американский герой Страница 10

— Знаешь что, — говорит Буш, — все дело в дальновидности. Скажи мне по-честному… ты был… с ним, а теперь ты… — он хочет сказать «со мной», но не договаривает. Бейкер и так все понимает. Буш. часто не договаривает предложения до конца, умолкая на полуслове, так что получаются какие-то бессвязные обрывки. «С ним» — это с Рональдом Рейганом.

Бейкер вошел в политику вместе с Джорджем Бушем. В 1980-м он возглавлял кампанию Буша против Рональда Рейгана, когда оба боролись за то, чтобы стать кандидатом от республиканской партии. Бейкер, почувствовав, куда дует ветер, и стремясь сделать своего подопечного вице-президентом отговорил Буша от ведения энергичных действий против его противника, а потом и вовсе заставил его отозвать свою кандидатуру. На команду Рейгана это произвело столь сильное впечатление, что Бейкера пригласили стать главой президентской администрации, И он принял это предложение. Точно так же как Буш, принял предложение стать вице-президентом, И в те времена Бейкер был гораздо более влиятельной фигурой в Белом доме, нежели Буш.

— Только взгляни на результаты предварительных выборов, — говорит Буш., имея в виду: «Видишь, как я теряю голоса, а Рейган по-прежнему остается невероятно популярным, хотя я делаю то же самое, что ион. Так почему же у меня проблемы?»

— Видишь ли, Бушик, — начинает. Бейкер, стаскивая с себя ковбойские сапоги за восемьсот долларов пара, которые носят с деловым костюмом в тонкую полоску, — этот человек может так обгадить тебя как этого не делал и не сделает никто другой. Он может произвести столько дерьма, что завалит им весь Техас. — Он стаскивает с себя второй сапог и шевелит пальцами. Все-таки ковбойские сапоги здорово сжимают ногу, даже если их шьешь на заказ.

— Сколько там на часах? — спрашивает Буш.

— Пять, — отвечает Бейкер.

Буш. вздыхает. Тяжело быть президентом. Гораздо тяжелее, чем актером. Во-первых, потому что актеры столько не работают, а во-вторых, потому что никого не интересует, чего им это стоит. До тех пор пока они делают сборы. А президент вынужден встречаться с разными людьми круглые сутки, А потом еще лететь на вертолете к авиалайнеру номер один. И хотя он имел в своем распоряжении целый самолет с услужливым персоналом, готовым выполнить любое его желание, все равно через два, шесть или восемь часов надо было вылезать и выглядеть бодрым, свежим, и здоровым, выспавшимся и ничуть не утомленным перелетом, а главное, счастливым. Научиться спать в любое время вне зависимости от собственных биологических часов было еще сложнее, чем гримироваться перед каждой съемкой.

— Пора принимать синюю бомбу,[8] — говорит Буш и достает таблетку халциона. Оба пользуются этим снотворным. Естественно, по рекомендации врачей. Будучи химическим, собратом, валиума и либриума, это лекарство обладает наркотическим действием. Его преимущества заключается в том, что оно довольно быстро выводится из организма и пациент не испытывает, сонливости и апатии утром.

Бейкер наливает по стаканчику скотча, чтобы запить лекарство.

Буш все еще не может успокоиться. Да и вообще, разве президент может быть спокойным? Даже когда что-то удается: сократить бюджет, наорать задницу русским, обуздать Демократический конгресс, повысить собственный рейтинг или прижать коммунистов Центральной Америки, — тут же кто-то принимается стенать, жаловаться, брюзжать и делать все возможное, чтобы свести на нет эти достижения. А средства массовой информации выкапывают, еще какую-нибудь неотложную проблему, грозящую кризисом, который может разрешить только президент, и никто другой.

— Тоска зеленая, — говорит президент.

— Я понимаю, что тебя тревожит, — отвечает Бейкер. Он знает, что Буш. имеет в виду суд над Норьегой. Буш. отправил войска в Панаму, чтобы захватить диктатора, занимавшегося наркобизнесом. Для этого потребовалось организовать настоящие военные действия. Президент лично одобрил название операции — «Правое дело». Отличное название, говорящее само за себя. Они доставили сукиного сына в Майами — лучшее место для ведения дела о наркобизнесе. И вдруг все застопорилось. Обращения, апелляции и еще черт те что. И чем дольше это тянулось, тем более неловкой становилась ситуация. — Прокурор — хороший парень, — заверяет Бейкер своего начальника. — Я узнавал в министерстве юстиции — самый лучший. Надо просто набраться терпения.

Буш. встает и начинает, переодеватъся в пижаму. Барбара подарила ее на день инаугурации. Белая фланель с тюленями и крошечными президентами, стоящими у них на носах.

— Так ты хочешь услышать историю, которую мне рассказали в Хьюстоне? — спрашивает Бейкер. Буш. не отвечает. И Бейкер наливает еще.

Буш. берет свой стакан. Огромный боинг, способный обеспечить безопасность главы Свободного мира, уверенно рассекает ночное небо. Однако по мере крушения Империи зла этот глава все больше и больше утрачивает, свой авторитет. И надо изобрести что-то новое. Главой чего еще он мог быть? Надо будет поручить это спичрайтерам. Они хорошо управлялись со словами.

— Черт, я буду по нему скучать, — говорит Буш.

Эту отер скончался двумя днями ранее. Врачи ввели ему в мозг радиоактивные гранулы и успешно уничтожили опухоль вместе с большим участком здорового мозга. Однако сразу вслед за этим возникла другая опухоль. Врачи сошлись во мнении, что еще одного курса радиотерапии Этуотер не перенесет. И после этого началось его быстрое угасание.

— За Ли, — поднимает Бейкер свой стакан.

— Пока он был жив, я мог делать все что угодно. Ли мог стереть с лица земли любого. Настоящий плохиш.

Теперь уже было понятно, что все высказывания президента сосредоточены вокруг одной темы или по меньшей мере обладают каким-то подтекстом. Его мучила тревога, — иногда это бывает с президентами. Вроде бы ничего страшного не происходило, но и хорошего было мало. Экономика, заварушка с банком социального кредитования, в которой участвовал его сын, конфронтация с Японией и Германией, ползущая вверх безработица, а главное — отсутствие уважения к его персоне. В руках сильного противника все это могло привести к непредсказуемым результатам. Не то чтобы он считал, что демократы настолько умны, что выберут правильного кандидата, но ведь у них это могло получиться случайно. И Бейкер понимал, что все эти смутные опасения всплыли вследствие смерти Этуотера. Президент словно лишился своего тайного оружия и теперь был вынужден вести военные действия наравне с противником.

— Под конец он обрел веру, и я рад этому, — Буш произносит это как припев старинной песни.

Возможно, это уже начинает действовать халцион. Или скотч. Бейкер ощущает приятную истому, однако полностью владеет собой. Пальцы ног перестают болеть, и комок в животе рассасывается.

— Джордж, — говорит он, — мне надо тебе кое-что сказать.

— Что, Джимбо? — спрашивает Буш, забираясь под президентское одеяло с большим тюленем посередине.

— Перед самой смертью, — говорит Бейкер, — он попросил меня приехать. Чтобы кое-что передать.

— И что он сказал?

— Он и под конец проявил себя как настоящий плохиш.

— Ты хочешь сказать, что он не ползал на коленях и не вымаливал прощение за то, что натравил Вилли Хортона на Джорджа Дукакиса?

— Бушик, он мне кое-что дал. План своей последней кампании. Своей лучшей кампании.

— Она связана с кем-нибудь из демократов?

— Нет, она связана с нами. Должен признаться, что, когда я прочитал этот, план, он мне показался совершенно безумным. И я даже решил его уничтожить. Но все же сохранил. Этот документ обладает странной и обезоруживающей логикой. Хотя, возможно, это действительно логика сумасшедшего.

— Он у тебя с собой? — спрашивает президент.

Бейкер встает с кровати Барбары и идет к своему портфелю. Он набирает шифр замка и достает сложенные листки бумаги.

— Кроме тебя и меня этого никто не видел, — замечает он, внезапно испытывая сожаление, что вообще заговорил об этом, и передает бумаги Джорджу Герберту Уолкеру Бушу, который включает лампочку над кроватью, надевает очки и начинает знакомиться с планом последней великой махинации Ли Этуотера.[9]